Штуцер и тесак - Анатолий Федорович Дроздов
Я наклонился и пробежался пальцами по хребту. Внезапно графиня дернулась и ругнулась. Ага, вот он! Сместившийся позвонок выступал наружу едва-едва, но этого хватило. Если не вернуть на место, мучиться будет долго. В моем времени использовали бы вытяжение, но здесь это невозможно.
– У вас сместился позвонок, ваше сиятельство, – объявил я графине. – Зажал нерв, и это вызывает боль.
– Вылечить можешь? – спросила она.
– Попробую. Но предупреждаю: будет больно.
– Лечи! – вздохнула она. – Ехать надо, а я лежу. Потерплю, не впервой. Детей рожала.
– Принесите мне масла – конопляного или льняного, – повернулся я к девкам.
Одна из них убежала и скоро вернулась с плошкой. Я плеснул из нее на ладонь, растер и склонился над графиней. Спину массировал осторожно, подготавливая пациентку к предстоящей манипуляции. У себя я бы ее делать не стал – риск велик, но здесь выбора нет: мучиться графине со спиной долго. Остеохондроз (здесь его называют ишиас) – штука гадкая. Позвонки с возрастом изнашиваются, проседают, смещаются, и, ущемляя нерв, вызывают нестерпимую боль при движении. Человек не может ходить. Попробуем помочь. Массажем я занимаюсь давно: ходил на курсы, а затем не один год практиковал – подрабатывал. На зарплату фельдшера не проживешь.
Ощутив, что пациентка расслабилась, я уперся подушечками больших пальцев в позвонок и резко нажал. Щелк! Встал, родимый!
Старуха взвыла.
– Ой-ей-ей! Что ж делаешь, гад! – завопила, вскакивая с постели. – Идол египетский! Да я тебя высечь прикажу! Розгами. Чучело гороховое!
Она подступала ко мне, сжимая кулаки. Я сделал пару шагов назад и быстро спросил:
– Как чувствуете себя, ваше сиятельство?
– Да я… – она внезапно умолкла. На лице ее отобразилось недоумение. – Хм!.. Спина побаливает, но ходить могу, – она сделала несколько шагов. – Вправду, вылечил.
– Впредь не нагибайтесь, – сказал я. – Скажите девке – та подаст. А буде возникнет нужда – присядьте, вот так! – я изобразил присед и показал, будто беру что-то с пола. – Носите корсет и шнуруйте его туго.
– Придется поискать, – сказала графиня задумчиво. – Давно не надевала. Кто знает, куда его эти дуры сунули? Ладно, – она повернулась к одной из девок. – Слушай наказ, Лушка. Лекаря – в баню! Помыть и одеть, как положено дворянину. Подбери ему из вещей Юрия Никитича что получше. Фигурой он с покойным схож. Выполняй!
– Идемте, господин! – поклонилась мне служанка.
И мы пошли…
⁂
Баня у графини размещалась за оградой с задней стороны поместья и представляла собой рубленную из толстых бревен просторную клеть, поставленную на берегу небольшого ручья, змеившегося по лугу и убегавшего к лесу. Удобно: за водой далеко ходить не надо. Прорубленные в бревенчатых стенах квадратные окошки не имели рам и стекол. Из глиняной трубы, торчавшей из накрытой дранкой крыши, подымался к небу легкий дымок. По-белому топят и хорошими дровами.
В предбаннике я обнаружил Спешнева. Он сидел на лавке, привалившись спиной к стене и блаженно смотрел в потолок. Судя по влажным волосам, водные процедуры уже принял.
– Это вы, Руцкий? – спросил штабс-капитан. – Ну, как там графиня?
– Жить будет, – сказал я и содрал с себя пропотевшую куртку. – Как пар?
– Я не парился, – ответил он. – При ране нельзя.
Хоть на это ума хватило…
– Омылся – и ладно. Без того блаженство. С самого начала кампании в доброй бане не был. У крестьян в деревне вместо них какие-то клети для свиней. Грязно и не повернуться.
Спешнев умолк и с любопытством уставился на вошедшую следом Лушку, которая принялась раскладывать на лавке отобранную для меня одежду. Получив наказ от хозяйки, она отвела меня в соседнюю комнату (как я понял, спальню графа), где принялась вытаскивать из шкафа и сундука разнообразные наряды. Неприятно, конечно, носить вещи покойника, но выбирать не приходится. В этом мире встречают по одежке, и хорошая стоит дорого. К тому же медики не брезгливы. Я выбрал пару белья из тонкого полотна и чесучовый охотничий костюм графа – куртку и рейтузы. Самое то по здешней жаре – не в сукне же париться. Плотная ткань из дикого шелка прослужит долго, да и цвет подходящий – оливковый. Еще взял охотничью шляпу с пером – щеголь, блин! – две пары хлопчатобумажных чулок и охотничьи ботфорты. Гусарские ботики не вызывали доверия: развалятся – и что делать? Ботфорты понравились мягкой кожей голенищ и толстой подошвой – для охотника делали, которому ходить. И не ношены почти.
– Вам помочь, господин? – спросила Лушка после того, как я разоблачился.
– Сам! – буркнул я. – Ты вот что, принеси сюда мои сумки – те, что были у меня на мерине.
– Слушаюсь, господин! – поклонилась она.
– И еще. Мед здесь есть? Желательно, свежий.
– Найду, – пообещала она.
– Значит, горшочек меда. Небольшой, – я показал руками. – Чуток березового дегтя и ложку – из тех, какую не жалко. Оловянную, к примеру. Все.
Я нырнул в баню. Там было сумрачно, влажно и жарко. Париться я не стал. Во-первых, с раной на голове чревато, во-вторых, не люблю. Вот такой я нетипичный русский. Им положено любить баню, водку, гармонь и лосося. Или воблу, если лосось не вписывается в бюджет. Зачерпнув из вмурованного в печку чугунного котла черпаком горячей воды, я влил ее в деревянную шайку, куда предварительно плеснул холодной из ведра. Попробовал пальцами – нормально. Мыло и мочало нашлись на лавке. Мылся я не спеша, с удовольствием. Отдраив до скрипа кожу, ополоснулся и вышел в предбанник. Там обнаружился Спешнев, уже одетый, но только в рубаху. Он сидел за столом, которого ранее не наблюдалось, и стол этот не был пуст. Закуски на серебряных блюдах, нарезанный хлеб, штоф зеленого стекла, чарки.
– С легким паром, Платон Сергеевич! – поприветствовал меня штабс-капитан. – Одевайтесь и составьте компанию. Закусим перед ужином.
– Сначала посмотрим вашу рану, – сказал я, беря с лавки холщовое полотенце. – Мои сумки, мед и деготь принесли?
– Под лавкой! – указал Спешнев.
Накинув на себя нижнюю рубаху и натянув кальсоны, я достал из-под лавки горшочек с плошкой и склонился над ними. То, что нужно, ложку тоже не забыли. Зачерпнув ею деготь из плошки, я плюхнул его в горшочек с медом и тщательно размешал. Затем вытащил из саквы бинты и салфетки – запасся ими в деревне. Купил у крестьян полотна и нарезал ножницами.
Бинт на ноге Спешнева промок от воды и крови. Я снял его и бросил на пол – постирают. Здесь это – вещи многоразового пользования. Рана у штабс-капитана кровила – натрудил, а попавшая на нее вода размыла засохшую корку. Я промокнул кровь салфеткой, плеснул на другую водки из штофа и обработал кожу вокруг пулевого отверстия. Подживает, хотя ходить Спешневу пока рано. Затем плюхнул на салфетку приготовленной мной мази, наложил на рану и
