Война и Мир - СкальдЪ
— Победа или смерть! — прокатилось над полем. Звук с каждой секундой набирал все большую силу.
Стоило отметить, что не все турки побежали. Часть из них успела перезарядить оружие и выстрелить. Пули свистели над головами или находили свою цель. Несколько человек упало, но это уже не имело никакого значения. Восторг охватил гусар, они видели такую близкую цель и уже чувствовали, что нет на земле такой силы, которая способна их остановить.
Эскадроны разошлись в стороны, давая друг другу простор и растягиваясь во фронт на пятьсот саженей. С грохотом и восторженным криком восьми сотен луженых глоток полк врубился в турецкие позиции. Словно морской вал он накатился на неприятеля и прошелся по нему, не оставлял после себя и намека на сопротивление.
Стреляли карабины и револьверы. Мелькали сабли и пики, кони грызли удила и рвались вперед. Не всем повезло, некоторые наездники увлеклись и налетели на тюки или телеги, запутались и упали, но подавляющая масса кавалерии просто прорвалась вперед, раздавая бешеные удары направо и налево, и не оставляя после себя живых.
— Ура! Ура! — далекая русская пехота подхватила их крик и устремилась вперед.
Шувалов толком и не ощутил сопротивления башибузуков. Вот они скачут к ним, вот они на позиции и раздают удары, а вот уже вырвались в поле. Горнист, следуя приказу полковника, трубит сигналы: первый эскадрон уходит по дороге на запад, второй — на восток, прочие рассыпаются и добивают последние очаги сопротивления.
Шувалов повел эскадрон налево, согласно приказу. Его гусары гнали впереди себя небольшой отряд черкесов, который таял с каждой секундой. Граф осадил недовольно заржавшего Могола и огляделся. Гусары Смерти прошлись по дороге и полю, словно коса. Сотни неподвижных тел ясно показывали, где именно их застала смерть. Фески, тюрбаны, ружья, ранцы, конские трупы и телеги со скарбом пятнали землю разноцветными лоскутами. Отдельные фигурки в синей турецкой форме разбегались во все стороны, что-то крича и размахивая руками. Деморализованные и потрясенные, они думали лишь о спасении собственной жизни. А от реки под звуки барабанов бежали русские пехотные цепи, торопясь поддержать и помочь, хотя бой уже закончился, больше сражаться было не с кем.
Глава 7
После успешного форсирования Дуная прошло пять суток. За блестяще спланированную и осуществленную операцию Драгомирову вручили орден Георгия 3-й степени, Михаил Скобелев получил Станислава 1-го с мечами, Дризен — Владимира 2-го, а меня за «дело у дороги на Тырново» торжественно наградили золотой саблей «За храбрость». На остальных офицеров и нижних чинов так же пролился дождь царской милости, часть которого досталась гусарам Смерти, так как переправа стала весьма знаковой и масштабной операцией начавшейся войны. Английские, французские и австрийские военные теоретики предполагали, что при переправе мы потеряем 25–30 тысяч человек. Согласно же официальной реляции Радецкого во время операции погибло 30 офицеров и 790 нижних чинов. Подобные числа можно было считать грандиозным успехом. Плохо оказалось то, что Костенко ранили в ногу, да двенадцать гусар расплатились жизнями за наш успех в поле.
Все это время на южный берег Дуная продолжали перебрасываться новые бригады и дивизии. Когда главнокомандующий посчитал их количество приемлемым, поступил приказ разделить армию на три отряда: Передовой, который возглавил Гурко, Рущукский генерала Радецкого и Западный отряд цесаревича.
Гурко должен был двигаться на юг, захватить древнюю столицу Болгарии город Тырново и взять под контроль перевалы на Балканах. Радецкому поручалось форсировать реку Янтру на востоке, овладеть Белой и осадить сильную крепость Рущук. Цесаревич же двигался на запад, к Никополю и Плевне. Все выглядело ясно, понятно и логично, умная голова составляла план компании.
Для обсуждения деталей командование Западного отряда собралось в одном из домов Систово. В небольшой комнате находилось почти двадцать человек во главе с командиром отряда цесаревичем Николаем, облаченным в пехотный мундир, с саблей на боку. Наследника престола почти везде сопровождал его младший брат и верный помощник Александр, которому в новой истории уже не суждено стать очередным императором, ибо у наследника свой сын растет. Также здесь присутствовал еще один младший брат Николая и Александра — штабс-капитан Сергей Романов, исполняющие обязанности адъютанта.
Романовых в армии было много, на мой взгляд, даже с перебором. Кроме Императора и его сыновей, НикНика Старшего и НикНика Младшего имелся Владимир Александрович, который командовал 12-м корпусом Рущукского отряд. Алексей Александрович управлял всей морской флотилией на Дунае, а еще один брат царя Михаил являлся главнокомандующим Кавказской армией. Вдобавок в армии присутствовали два светлейших князя Романовских, один из которых, Евгений, недолгое время командовал гусарами Смерти. Романовы занимали множество важнейших постов, часть из которых могла бы отойти более компетентным людям. Правда, в отличии от политиков и их родственников из моего времени они отличались определенной отвагой и за чужими спинами не прятались, что уже говорило о многом.
— Наша задача, господа, выдвинуться в сторону Никополя, захватить данную крепость, после чего направить все усилия для взятия Плевны и остановки армии Осман-паши на реке Вит, — негромко, но внушительно сказал генерал-майор Шнитников, начальник штаба 9-го армейского корпуса, являющегося основой Западного отряда.
— Для взятия Никополя и дальнейшего успешного продвижения у нас имеются все необходимые силы, — добавил новый командир 9-го корпуса, генерал-лейтенант Столыпин, отец известного мне по прошлой истории будущего премьер-министра. — Прошу взглянуть на карту.
Генералы Шильдер-Шульднер, Вельяминов, Кнорринг, Богацевич, Похитонов, Белокопытов, Брандт, Гильхен, Лашкарев, Дандевиль, Ратеев и Ольдекоп уважительно выстроились вокруг наследника, Столыпина и начальника штаба Шнитникова, знакомясь с планом компании. Генеральские звезды и лампасы буквально заполнили помещение. Полковников здесь было всего четверо — я сам, командир 2-й бригады Сводной Кавказской дивизии Григорий Чернозубов и Петр Паренсов, офицер Генерального Штаба по особым поручениям, в чью задачу входила координация действий разведчиков и агентов на территории Болгарии. Со дня на день ждали генерала Фельдмана, который возглавит всю разведку, все же подобное дело требует более основательного внимания, полковника здесь явно недостаточно. Паренсов являлся моим непосредственным начальником по линии разведки, именно через его руки и его голову шел колоссальный объём информации. Он, Столыпин и Шнитников являлись мозгом Западного отряда и потому занимали почетное место рядом с цесаревичем. Нам же с Чернозубом места у стола не нашлось, и мы скромно стояли у окна, прислушиваясь и ожидая приказов. Вместе с нами находился и четвертый полковник — Скалон Василий Данилович, командир Саперного лейб-гвардии батальона и родственник Георгия, моего друга со времен Старой Школы. Саперы являлись единственными представителями прославленного Гвардейского корпуса на территории Турции и прибыли они из России по личной инициативе наследника.
За последние дни Николай Романов в очередной раз показал себя человеком энергичным и напористым. Именно по его инициативе был смещен мой непосредственный начальник князь Кропоткин, прежний командующий 9-го корпуса барон Криденер и начальник штаба Дунайской армии Непокойчицкий. Все трое были уже в летах, являясь сонными и нерасторопными представителями ушедшей эпохи. Им вручили ордена и отправили на пенсию. Непокойчицкому вообще повезло. Он имел весомую долю в еврейской торговой компании '«Грегер, Горвиц и Коган», которые до недавнего момента занимались вопросами снабжения армии. Взяточничество, коррупция, нечистоплотность, злоупотребление и откровенное казнокрадство считались там вполне заурядным делом, а суммы, которые страна потеряла благодаря этим посредникам и прикрывающих их лицам, исчислялась миллионами. Так что на мой взгляд, Непокойчицкого следовало судить, а не орденом награждать. Правда, Николай заверил, что после войны вернется к данному вопросу и тогда ряд лиц ждут не совсем приятные сюрпризы. Пока же цесаревич уделял большое внимание Главному интендантскому управлению. В результате его деятельности главного интенданта армии действительного статского советника Аренса отправили на пенсию, а само управление подверглось существенным изменениям. Новым
