Победителей не судят - Герман Иванович Романов
— Матусевичу «отжать» головные крейсера Камимуры и присоединится к отряду Скрыдлова. Он тогда и нам даст передышку, и «Ретвизана» можно будет вывести из боя хоть на немного, — решился Алексеев. Можно было изменить курс эскадры раньше, прикрыть «Рюрик», но тогда бы «Полтава» с «Севастополем» подошли бы позже на полчаса, а за это время многое могло бы изменится в худшую сторону. «Рюрик» быть может, и спасли, но вот «Ретвизан» бы точно потеряли.
— Вы правы, Вильгельм Карлович, другого варианта у нас нет, — негромко произнес Алексеев. — Пусть передадут приказ Елисееву — идти с отрядом к «Рюрику», связать боем вражеские миноносцы!
Евгений Иванович тяжело вздохнул — больше ничего он сделать не мог. По крайней мере, может быть удастся спасти экипаж обреченного крейсера, да и других миноносцев — схватка там пойдет нешуточная. У Елисеева восемь «дестройеров» зарубежной постройки и отечественных «соколов», потери среди которых в свалке неизбежны.
— «Ослябя» возвращается, ваше высокопревосходительство! Наши корабли идут к «Рюрику»!
— Дай то бог, — только и пробормотал адмирал, получив сообщение — самому разглядывать картину боя из рубки «Пересвета» было затруднительно, приходилось жертвовать храбрецами, что вели наблюдение за ходом сражения вне броневых стен.
Между тем бой продолжался — крейсера Камимуры дрогнули при виде приближающихся броненосцев Матусевича, и стали отворачивать, расходясь в стороны от русских кораблей. «Полтава» и «Севастополь» словно клин вбивали своими корпусами — японцы к несказанному удивлению Алексеева не показывали желания сражаться. Видимо, все же «асамоидам» крепко досталось в бою, а тут прибыли еще два полностью исправных броненосца, хорошо вооруженных и прилично защищенных — «свежих», что немаловажно, и с опытными командами. Причем их тихоходность уже не играла никакой роли — скорости в бою упали до вполне приемлемых даже для «калеки» «Севастополя» показателей.
— «Токива»!
— Ура!
— А-а, мать ее воблу!!!
Видимо, есть такие в жизни моменты, когда самые обычные человеческие эмоции прорываются сквозь дисциплину, и это особенно проявляется в бою. Ведь действительно, сколько можно терпеть, сцепив зубы, вражеский обстрел, и видеть, как горят свои корабли, а неприятелю хоть бы хны. Тут не просто обидно, тут ярость душу раздирает клочками, словно хищный зверь своими острыми окровавленными когтями кусок свежего мяса, вырванного из истерзанной жертвы.
Алексеев тоже не сдержался и вычурно матерился при виде радостного для души зрелища — кормового «двухэтажного» каземата 152 мм пушек на вражеском крейсере не имелось — там бушевало пламя, а перед этим была дымная вспышка. Броневые плиты отсутствовали, как и орудийные стволы со станками — разнесло все вдребезги и пополам. И это было еще не все беды, что обрушились на японский крейсер — он стал заметно оседать на корму, теряя ход, и без того не очень быстрый.
— Это мы в него попали, ваше высокопревосходительство! Если стрелял «Севастополь», то «Токива» осела бы на нос!
Впервые проявил эмоции командир «Пересвета» Бойсман, весь бой показывавший пример хладнокровия и спокойствия. Тоже, видать, нервы не выдержали. Но через несколько секунд орали все, и Евгению Ивановичу показалось, что он сам сходит с ума.
Построенные на английских верфях корабли недаром называли «убийцами крейсеров» — они были хорошо вооружены и защищены. И долго сражались, нанеся русским чувствительные повреждения. Но главный калибр броненосцев 10 и 12 дюймов, и на попадания таких снарядов детища британских кораблестроителей рассчитаны не были. По крайней мере, несколько взрывов могли перенести, но ведь повреждения в бою долго копятся. А потому рано или поздно наступает такой момент, когда они переходят некую грань, и вся их великолепная боевая мощь в несколько минут превращается в «старческую немощь». Особенно после попадания двенадцатидюймового снаряда весом больше двадцати пудов, пробившего броню и взорвавшегося с ужасным грохотом в машинном отделении.
Так случилось с «Асамой» — еще один японский крейсер, окутанный клубами дыма, вывалился из прежде ровного строя, накренившись на борт и на глазах ликующих русских моряков теряя ход…
Глава 12
— Пожалуй, нам стоит атаковать неприятеля!
Петр Алексеевич хорошо знал не только состав японского флота, но и характеристики чуть ли не каждого корабля в линии. И отказываться от боя уже не желал категорически. Ведь два русских больших броненосных крейсера по своему водоизмещению намного превосходили весь 5-й японский отряд из четырех единиц. Только не в количестве дело — все три малых бронепалубных крейсера по своему водоизмещению равнялись одному «Громобою», а «Россия» чуть ли не вдвое была больше «Чин-Йена», который был скорее броненосцем береговой обороны.
Вице-адмирал Безобразов не мог принять нужного решения до тех пор, пока через мощную оптику не разглядел в носу крейсеров установки огромных 320 мм пушек, и только тогда вздохнул облегченно.
После памятного майского боя с броненосцами Матусевича в штабе наместника предполагали, что японцы перевооружат эти крейсера на 203 мм орудия, на месте барбетов. И, возможно, еще одну такую пушку установят в корме, на месте 120 мм орудий. И тогда бы в японском флоте появились бы три крейсера, равные по своей мощи «собачкам», пусть и тихоходные — 16 узлов вместо 22 у «Читосе» и «Кассаги».
Вот с такими перевооруженными крейсерами он бы не стал связываться — шесть восьмидюймовых пушек бортового залпа против русских четырех могли причинить серьезные повреждения в полутысяче миль от Владивостока. Да и в среднем калибре японцы имели почти равное число стволов — по 6 120 мм орудий на борт на каждом, в то время как русские крейсера в совокупности насчитывали с учетом дополнительного вооружения 21 152 мм более мощных пушек Кане.
Как ни странно, но монструозных 320 мм французских орудий русские моряки не боялись — попасть с них с качающейся маленькой платформы, а таковой был крейсер типа «Ицукусима» было проблематично. А при повороте ствола на борт кораблики заметно наклонялись. Может быть, в полный штиль и удалось бы попасть, только морские боги то ведают, хрен знает какой по счету залп. Но такая погода в вечно хмуром Японском море наблюдалась весьма редко, и только летом, а не сейчас, в октябрьские дни, когда на море «барашки», а
