Бастард Ивана Грозного 1 - Михаил Васильевич Шелест
Малолетний разум постепенно впитывал понимание речи, но селяне удивлялись непонятным словам, нет, да и выскакивающим у Саньки.
— Оверштаг! — Крикнул Санька.
Он сам себе удивлялся. Совсем не морской, если не считать, что родился и учился во Владивостоке, он вдруг к месту вспоминал «морские» словечки и даже судовые термины.
Мокша плавно выведя буер под ветер чуть резче дернул руль, и гик перевалился на другой борт. Буер встал на правый конёк и Санька вынужден был выдвинуть направо страховочный брус. Брус упёрся в лёд, конструкция заскрипела, но выдержала.
— Мокша! Ёшкин дрын! — Крикнул Санька весело. — Держи киль ровнее!
Он хотел сказать «руль», но и так получилось очень по-морскому. Саньке нравилось их путешествие. Они переночевали лишь однажды и то, лишь для того, чтобы не приезжать в Сарант в ночь. Переночевали почти с комфортом. Три кресла опускали спинки, а заднее ещё и выдвигалось вперёд, и становились удобными лежанками для троих. Укрывшись мехами, ночевалось ладно.
Городок стоял на левом берегу Саранта и левом берегу Дона. Стоял полдень и вышедшие на лёд постирухи ошеломлённо бросили стирку и заголосили на разные лады, размахивая красными от мороза руками. Тут же, откуда не возьмись, набежали ребятишки.
Ракшай налёг сначала на мягкий тормоз, а потом на жёсткий. Раздался жуткий скрежет, от которого заложило уши и едва не свело зубы, но буер встал у причала как вкопанный.
Санька выбрался из лодки через дыру своего люка и схватив верёвку шустро побежал к столбику причала, на который верёвку и закрепил. Сзади, потягиваясь и разминая суставы, вылез громадный Мокша, зафиксировавший рычаг заднего стояночного тормоза в позиции «С».
— Глядикось, да это Мокша! — Крикнула одна из баб всплеснув руками. — То мой свояк с верхних выселок!
Бабы сразу притихли. Мокша подбоченился и, признав жену брата, чуть поклонился ей.
— Здорово живёшь, Марфа! — Пробасил он. — Как дети? Как Кавал? Как Микай?
— Дети? — Удивилась баба. — Да что им будет? Вон сопли на кулак мотают… А браты твои живы и здоровы. А это твой, что ли, первец? Сподобил наконец-то господь?
— Наш. Вон и Лёкса приехала.
Лёкса как раз вылезала из своего «люка». Живот у неё уже был приличный и Марфа, заголосив, непонятно почему, снова, ловко поспешила по скользкому льду к буеру. Её грузное тело встретилось с Лёксой и они припечатавшись к борту, обнялись.
— Не завалите мне лодью! — Вскричал Мокша, веселясь.
Вслед за Марфой на лёд поспешили бабы, а за бабами ребятишки. Ракшай едва успел спрятаться под возвышающимся примерно на метр надо льдом причалом. Лёд за зиму нарос толстый. «Провалиться не должны» — подумал Санька, но на причал вылез.
— Глазеть, глазейте, но руками не трогать! — Крикнул Мокша, но куда там.
Все только и делали, что щупали и трогали. Лыжи, конки под ними, болты и гайки, которыми прикручивались коньки. Сообразил всё-таки Санька, как накрутить внутреннюю резьбу. Детали типа винтов Мокша знал. А теперь научился делать и гайки. На два века раньше исторического факта. Но Санька, о том, что опередил время, не знал. Головку болта и гайку сделали четырёхгранными. А ещё Санька научил Мокшу сделать «гровер». Это такая подпружиненная шайба. Резьбы были не точны, а нагрузки на коньки значительные, и соединения без гровера откручивались. Шайбы сделали из бронзы. Её было у Мокши совсем немного, но на двенадцать гроверов хватило.
Мокша спокойно подошёл к упорной балке, далеко торчащей с правого борта, вытянул её, и с этаким «демотиватором» двинулся на толпу. Он крутанул над головой восьмиметровую дубину, издавшую такой гул, словно заработал пропеллер вертолёта, и толпа моментально рассеялась.
— Не доводите до беды, бабы. Приберите малят.
Никого бить Мокша, конечно же не стал бы, но знал, что если не поставить ограничителей, народ растащит всё. Просто так. А после такого представления все поняли, что это имущество трогать действительно нельзя.
Как раз появились и мужички, и первыми спешили Мокшины браты: Кавал и Михай.
— Так их, Мокшаня! Гони на нас! — Крикнул Михай — самый старший из троих братьев.
Они все трое были широки в плечах и узки в бёдрах, одинаково русы и густобороды. И Михай, и Кавал мяли кожи и шкуры. Жёны их шили шубы, шапки, кожаные чуни мехом внутрь и сапоги на мягкой подошве, подвязываемые к поясу. На такие сапоги надевались лапти и сапоги носились долго. У Мокши, Лёксы и Ракшая тоже были надеты такие сапоги с «галошами».
— Что за чудо чудное ты привёл, Мокша?! Словно птица летела! Я видел! — Спросил Кавал. — Так чолны не плывут!
— Но катятся! — Рассмеялся Мокша.
Ему было радостно от того, что он наконец-то увидел братов и от того, что смог их чем-то удивить. Он был сильно младше и добиться их удивления дорогого стоило. Он забыл, что всё что им сделано это благодаря его малолетнему сыну и искренне гордился собой. Санька стоял и понимающе улыбался. Ему тоже было приятно, что они с Мокшей чуть-чуть другие.
Глава 5
Если селян «выселок» буер удивил, то городок, где жили родичи Мокши, буквально встал «на уши». Пришлось договариваться со старостой и с местным ведуном. Первый не сделал практически ничего, зато второй провёл нужный обряд. О том с ним договаривался Ракшай, имевший пару посланий от своего ведуна, вырезанных на липовых дощечках.
Через три дня, положенные хозяевам для ублажения гостей, браты насели на Мокшу с вопросами, что, да как? Куда — вопрос игнорировался, так как считался несчастливым. Но когда узнали, что Мокша с семьёй просто прокатился в гости без выгоды, покрутили у виска.
— Ну может хоть сковал что-нибудь?
Мокша покрутил головой. Браты сплюнули.
— Стоило кататься пустопорожним?
— Новый струг спытали. Да и пути два дня-то! — Сказал Мокша.
— Как два дня? Даже по воде четыре…
— А у меня два. Да и за светлый день уложился бы.
Браты недоверчиво покрутили головами.
— А за два дня и мой старый струг путь по воде осилит. Тут дело в ветриле.
— Что за струг? — Спросил Михай. — С таким же ветрилом?
— Да. Это Ракшай придумал.
— Странный малец у тебя какой-то. По росту велик, а по лицу дитя.
Санька за осень и зиму вымахал отцу по грудь. Это в три-то года!
— Слыш, Мокша! Казаки до вас не доходили по первому
