Дарья Кононенко - Ответ большевику Дыбенко
О, зажигалка. Чудом не разбилась. А газ уже закончился. Только клацать и можно.
А подвал низкий, сидеть и лежать удобно - а встать - головой в люк упираешься.
- Хлопцы ведь успеют?
Крысюк долго не отвечал. То ли думал, то ли с силами собирался, то ли спал.
- Не.
- Вдове твоей плохо будет.
- Я не понял, а чего это ты за мою жинку беспокоишься? Ее, може, и в живых уже нема, я ж не знаю, кто то село теперь занял.
Студента затошнило от испуга.
Скрипнул люк. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будут свои! Но на плечах у незнакомого солдата были погоны.
Глава четвертая
Насыпь раскапывали с трудом - земля глинистая, да еще и мокрая. Но поезд должен был стать. Вот только погода опять испортилась - льет и льет. Ага. Уже срыли, уже рельсу в двадцать рыл и столько же коней тянем. Нно, заразы! Вот после войны работы будет! Приготовиться. Гудок слышно.
Остановился поезд. Грузовой? Пассажирский? Сейчас сам черт не разберет. А нужный вагон вот он. В хвосте.
- По-моему, нас грабят,- задумчиво произнес старичок в канотье, высунувшийся из окна.
Радченко, как воспитанный человек, помахал ему рукой.
Машинист Петров сидел на полу кабины и ругался. А что еще можно сделать, когда кочегар ни с того ни с сего прекращает кидать уголь в топку и наводит на тебя здоровенный револьвер? Вот и пришлось еще и гудок дать. И пути разобраны.
А эти чего-то по вагонам не ходят. Нет. Ой, нет. Меня ж повесят! Они груз потрошат! Уже двери в вагон раскурочили, да ящики тягают, быстро, как наскипидаренные. Лентами пулеметными обмотались. А пулемета-то у них и нету. По крайней мере, на виду. Ошибочка вышла! Уже есть! Тот, в шапке набекрень, льюис нашел, диски за пазуху пихает.
- То есть как это - пути разобраны?- до какого-то бывшего чиновника в ободранном вицмундире дошло, - До Могилы три дня ехать! Я - инвалид японской войны! - разозленный пассажир выскочил из вагона. Левый рукав был аккуратно подколот булавкой.
- Пешочком дойдешь!- заржал один из грабителей.
- Григорий, перестань! - за одноруким выбралась полная дама в старомодном салопе и не менее старомодной шляпке.
- А это что еще за хивря? - грабитель оскалился.
- Всем заткнуться, хорошо? - от повозки с грузом отошел жилистый бандит, в когда-то модном сером пиджаке и явно корниловских штанах, заляпанных грязью чуть ли не по колено.
- Пойдете пешочком. Доберетесь себе спокойно, волков тут еще немцы постреляли.
Полная дама попыталась упасть в обморок.
Старичок в канотье, кряхтя, выбрался из вагона, взглянул на торжествующее мужичье.
- А кто будет чинить дорогу?
- Не сейчас. Пешие прогулки полезны для здоровья.
Радченко зарядил льюис и стоял с ним, как дурак. Или плакатный боец. Сходство подчеркивала улыбка на все зубы.
- Я спрашиваю, кто будет чинить дорогу? - старичок не унимался. - Надо вызвать полицию!
Расхохотался даже однорукий.
Дождь немного стих.
Отряд в приподнятом настроении двигался в Малую, на соединение с небоеспособной частью. Ну должен же хоть кто-то оклематься за два дня. Тот же Яковлев, к примеру, уже деятельно жрал хозяйские сухофрукты, но передвигался по-прежнему вдоль стеночки. Да и распогодилось, хоть обоз застревать не будет. Демченко вот сидит на козлах, как жаба в лопухах, патронташами обмотался, свистит что-то похабное.
- А зря мы тех не постреляли,- пробурчал Радченко,- догонит нас контра.
- Пока они дойдут - ты ж их видел - старичье и толстые бабы, так мы уже и Херсон взять можем.
- А если быстро дойдут?
- А у тебя до седла пулемет приторочен чи веник, теще в подарок?
- У меня нет тещи. Я женат на сироте. Я ее из монастыря в семнадцатом году увел.
- Монашек любишь? - Левчук показал похабный жест.
- Ненавижу. Ни одной красивой бабы. Или жирные, или худющие, за веник могут спрятаться.
- А тогда чего на монашке женился?
- На послушнице. Она еще не испортилась.
- И что ж она делала? - Левчук не отставал. Он никак не мог понять, зачем товарищу такая страхолюдина - рябая, банькатая да еще и стриженая.
- Готовила жрать всему монастырю. И ни одной худой монашки я там не видел.
Левчук прыснул. Мерин под ним недовольно прижал уши.
Эсер прекратил отскребать грязь от штанов щепкой, слез с телеги.
- А станцию все равно брать надо, они железку за день починить могут.
- Двадцать человек. - Левчук слышал про самоубийц, но живого самоубийцу видел впервые.
- И льюис. Там же станция, самогон продают. Часть точно будет небоеспособной.
- Шо, все?
- Если бы,- эсер мечтательно облизнулся.
- Двадцать человек. Я станцию брать не буду, я жить хочу.
- И пулемет.
Демченко покрутил пальцем у виска. Это командиру хорошо, у него мозги и так свихнутые, часто нитроглицерин делал в молодости. А у него - жена и дети.
- Мало людей, по деревням и так одни бабы сидят.
- Станцию возьмем, еще кого-нибудь сагитруем.
- Кого? Калек или сопляков десятилетних?
- Калеки разные бывают, - эсер ткнул пальцем в Демченка, - я даже безногого командира видел. На костылях ходил, из пулемета с тачанки строчил. А женщина- такой же равноправный человек. Чего б ей не повоевать за родную хату и анархию?
- Баба на войне? Лучче сразу под иприт. Или хлор.
Кто-то фыркнул.
- Да, женщина с оружием - дело страшное. Но станцию взять надо. Тем более сколько можно продавать капусту? Пора бы им и вернуться, поезд-то грабанули не здесь.
- Ну людей же мало!
- Мало. А вот Радченко у немцев полевую кухню угнал. Один.
- Хорошая там была каша, перловая.
- Та то ж немцы были! Они ж тут ничего не знали, от ветра шарахались.
- А золотопогонники- все местные! Да мы местных перевешали еще в семнадцатом!- пробурчал повстанец в немецкой каске. Каска была нужной вещью- из нее можно было поить лошадь или там кашу варить, если котелок потеряется.
- Тем более часть из них пьяная, стреляют плохо.
- Сначала довезем патроны. Уже ж и хаты видать.
От деревни навстречу ехал всадник. Вернее, всадница. Командир тихо матюкнулся.
Стемнело. На небе сифилитической сыпью красовались звезды. Луна потихонечку выползала в зенит. Паша только удивлялся логике некоторых людей. Интересно, эсеры все такие или только вот этот? Ночью, без разведки - гнать на эту станцию. Хорошо еще, хоть пулемет есть. А плохо то, что и Палий есть. Вон, едет, сволочь. Боже, боже, боже, зачем я брякнул про коктейль Молотова? Теперь во всей деревне нет ни скипидара, ни керосина, ни пустых бутылок. Ну вышло шесть штук. Ну хоть что-то, ну две бутылки еще стали жертвой испытаний. Но такой радости прогрессор не видел ни у кого. Ни разу за всю свою жизнь. Вон как едет, чуть ли не шагом, чтоб не растрясти.
Добрались к рассвету.
Село только начинало просыпаться. Вот солдатик из хаты выскочил, на свою голову. Покатился по земле, огонь сбить пытается. Палий лыбится, вторую бутылку уже в строение какое-то запустил. Левчук под пустой вагон кинулся, отстреливается, как из окопа.Вот уже кто-то отвоевался, раскинул мозги по перрону. Пулеметчика не видно, гнида одноухая, смылся, что ли? Командир тоже залег под виселицей.
Мерин прогрессора взвился на дыбы, Паша полетел в станционную лужу. Хорошо еще, что научили падать с лошади. А лужа просто замечательная, глубокая, грязная. Даже вылезать не хочется. В следующие три секунды прогрессора впечатало в воду. Ну рукав у человека загорелся, бутылка треснула. Да слезь ты с меня, утопишь! Застрочил льюис. Ну наконец-то! Радченко выронил пулемет, свернулся клубком. Кто-то из дезертиров кинулся к оружию. Левчук наконец-то пристрелил невезучего белогвардейца. Гуманист!
Откуда-то сбоку донеслась стрельба - с фланга обошли? Если обошли, то висеть будем все. Льюис застрочил снова. Гордеев не только на баяне играть умеет. Что-то грохнуло. Из депо выскочил упитанный белогвардеец в кальсонах и с шашкой. Палий фыркнул. С товарища он все-таки слез, но в луже был некий уют.
- Хорошие подштанники. С начесом! - махновец аккуратно выстрелил упитанному в голову. - Сниму, постираю. Зимой носить - самое то.
Пашу передернуло. Да и положеньице было аховым, если выражаться культурно. Хоть пулеметчик и поработал, так контры вон сколько, не меньше сорока человек. Палий левой рукой кольт держит, неудобно ему стрелять. Хорошо еще, что хоть так.
Прогрессор вытащил свой наган из кобуры - удачно упал, оружие не намочил, и стал выискивать более пристойную жертву. Вот, еще один. Сюда бы эту возвышенную любительницу Цветаевой, пусть полежит в грязи. А виселица-то действующая, какая-то женщина висит. Или не женщина, но все равно в юбке. А командира не видно. Уполз куда-то. Кто-то опять швырнул гранату. Удачно. Самому бы надо было те гранаты захватить, так нет, понадеялся на товарищей. О, помяни черта! Вот и командир объявился, в депо гранату кинул. Сколько ж он набрал? Стекла вышиб, кого-то на части порвало.
