Игорь Фарбаржевич - Любовь и вечная жизнь Афанасия Барабанова
Последний аргумент стал для Афони решающим. Вытер ладонью слёзы и уже ровным голосом сказал Степану:
– Бежим!
Сунули в рот сторожевому кляп, погасили фонарь, сбросили с себя плащи-хламиды, дверь снаружи на замок заперли и – бежать из усадьбы. Погнались было за ними собаки, да успели беглецы через высокий забор перепрыгнуть. Лишь штанину порвал Афоня, только штанина не живое тело.
Оглянулись окрест – ночь вокруг тёмная да несколько окошек на втором этаже усадьбы светятся.
– Подожди меня на распутье, – сказал вдруг Степан. – Одно дело выправлю и за тобой следом. На дороге не стой, в кустах схоронись…
И – пропал в темноте.
Кто-нибудь из вас пробовал искать ночью дорогу, рядом с сельским кладбищем, да ещё в десять лет? Кто пробовал – знает, что такое страх. Лист с ветки упадёт, ветер зашуршит в ветках, старое дерево во сне заскрипит – а в голове уже, чёрт-те что творится, а пред глазами, Бог знает что, привидится!..
Дошёл Афоня до дороги, присел под старой липой и стал Степана дожидаться. Прилёг на траву, поднял голову к небу, а там – луна висит, словно улей Небесный, а вокруг неё звёздные пчёлы летают. Загляденье!
– Эх, Афоня-Афонюшка! Что ж ты нашу избу-то разорил? – корят его с неба. – Где жить нам теперь прикажешь да деток растить?… Ни на земле, ни в небе нет для нас места. Назвали когда-то одно созвездие Пчелой, да после в Муху переиначили! И что за польза от сего названия?… А мёд-то все любят… Чего молчишь, Афоня? Слышишь, малый, вставай!
Открыл Афоня глаза, над ним Степан стоит.
– Вставай, малый, спешить надо! Рассвет уже. Коли кинутся за нами в погоню – враз найдут.
– А ты где был? – спросил его Афоня, поднимаясь.
– Дело одно решил… – хмуро ответил Степан и суёт Афоне пироги с мясом да печенье медовое. Вкусно, сил нет! Никогда такое не пробовал.
– Где взял?
– В усадьбе. На кухне у поварихи… – ответил Степан. – Ты ешь-ешь, не подавись. Когда ещё поесть удастся.
«И, правду, – подумал Афоня, – идти долго, денег ни копейки. Как жить будем?…»
– Давай на Москву двинем, – сказал Степан, уплетая пирог.
– А может в Зуев?
– В большом городе легко затеряться. А там силёнок подкопим и – куда Бог пошлёт!..
Поспешили они вдоль дороги. Поглядел Афоня в небо – ни пчёл, ни улья. Тишина предрассветная. Край солнца привстал над горизонтом.
И вдруг позади них копыта зацокали, да колёса повозки заскрипели.
– Погоня! – сказал Степан. – Айда, в лесок.
Бросились они от дороги в гущу леса и затаились. А погоня всё ближе и ближе.
Выглянули осторожно из-за кустов, видят – цыганские кибитки это.
Перевёл дыхание Степан и говорит:
– А давай, малый, счастья попытаем. Вдруг среди цыган искать не станут.
– Боюсь я их, – признался Афоня. – Цыганы детей крадут.
– После барина нашего теперь сам чёрт не страшен. А цыганы люди весёлые! Давай руку! А то мимо проскочат…
И понеслись напрямик через лес к дороге.
Глава VI
ОБИТЕЛЬ СКАЗОЧНИКА
«Перекрестися, ангел мой!Тебе ли видеть домового?»
Дмитрий ВЕНЕВИТИНОВНа следующий день проснулся Штернер поздно. Бронзовые часы в номере, в виде павлина, похожего на индюка, мелодично отбили одиннадцать часов утра. Позднему пробуждению был виной вчерашний день, полный забот и санных путешествий. В своей Германии Штернер вставал рано утром, ровно в шесть, а к семи уже приезжал в издательство. Нужно было просмотреть материалы, отпечатанные ночью – оттиски газет и книг, прочесть новые письма, ответить на них и, наконец, позавтракать двумя жареными свиными сосисками с зелёным горошком, которые превосходно готовил его секретарь Зайтц, запив чашкой горячего кофе с молоком. Это была давняя привычка, со студенческих лет.
Фридрих Зайтц считался опытным секретарём. Отцу Атаназиуса Карлу Штернеру пришлось затратить немало сил и дипломатических усилий, чтобы пригласить его в своё издательство. «Старый Фридрих» (так звали Зайтца в профессиональных кругах), кроме своей основной работы – подготовки нужных документов и переписки с авторами – знал три языка, умел править и редактировать рукописи, а иногда, когда работы было много, помогал набирать шрифт. Кроме того, убирал в кабинете директора и готовил ему завтрак.
«Старый Фридрих» никогда не обижался на шутки и дюже ловко шутил сам. Когда однажды в разговоре с отцом Атанизиус позволил себе сказать при Зайтце, что было бы неплохо завести ещё одного секретаря для скорости дел, «старый Фридрих» ему ответил: «За двумя Зайтцами погонитесь – ни одного не поймаете».
Штернер улыбнулся, вспомнив это.
Немного полежав на большой пуховой подушке с закрытыми глазами, («интересно, сколько петухов и кур нужно для того, чтобы набить её пухом?…»), затем с глазами открытыми, уставившись в лепной потолок («для гостиницы с таким названием – пятна на потолке совершенно лишнее украшение…»), Атаназиус, наконец, потянулся и тут же вскочил, как ошпаренный, босиком на холодный паркетный пол – от сильной судороги в икре левой ноги.
Вилли Вайль, их семейный врач, научил его этому приёму. Острая боль, что сжимала икру своими цепкими клешнями, мгновенно отступала.
«Наверное, от усталости…», – подумал Штернер.
Хотя судорога раз от разу появлялась сама собой, найти верную причину не составляло для Атаназиуса никакого труда. Сегодня наверняка скрутило ногу от вчерашних треволнений. Особенно в деревне.
Осторожно присев на край роскошной кровати с шёлковым бельём, которое здесь стелили, в основном, иностранцам – «давнее низкопоклонство России перед Западом» – Штернер осторожно растёр и размял икру и уже не стал ложиться, опасаясь повторения приступа. Он принялся медленно одеваться, припоминая весь вчерашний день (встречу с Татьяной, дом на Арбате, приезд в деревню) и, конечно же, в первую очередь, вспомнил избу Мелании и сказал себе в который раз:
«Нужно как можно быстрее решить все дела, ради которых я здесь…»
Одевшись в зимнее бельё, костюм и пальто, сунув ноги в шерстяных носках в тёплую обувь (Атаназиус знал, что такое «русская зима»), надел рукавицы и нахлобучил шапку.
Повесив дорожную сумку через плечо, он спустился на первый этаж гостиницы и поинтересовался, где можно позавтракать.
Столовая зала «Европейской» располагалась прямо в гостинице. Пришлось вновь снять верхнюю одежду и повесить её на вешалку.
В меню он так и не нашёл привычный завтрак который готовил «старый Фридрих», поэтому пришлось вместо двух жареных сосисок с зелёным горошком ограничиться остывшим свиным жарким с картофелем и солёными огурцами, попахивающими бочкой, запивая весь этот «изыск» холодным чаем без лимона.
После завтрака заплатив за еду в несколько раз больше, чем за две сосиски (наверное, сказывалось название гостиницы), Атаназиус вышел из «Европейской».
Погода была по-пушкински – морозной и солнечной.
У гостиницы в ожидании щедрого клиента дремали извозчики.
Заслышав скрип отворяемой парадной двери, три экипажа помчались прямиком на Штернера, чуть не задавив его троекратно.
– Куда прикажете, барин?! – прокричало извозчичье трио.
Атаназиус ошарашенно отскочил к парадному подъезду, столкнувшись с мальчишкой, стоящим неподалёку со свежими газетами в руках. Окинув намётанным редакторским взглядом их названия, он перескочил через «Зуевские ведомости», «Голос зуевской старины» и «Зуевский инвалидный листок» и остановился на «Деловом Зуеве».
«То, что нужно», – подумал Штернер и купил газету.
Вернувшись, к разочарованию извозчиков, в гостиницу, он уселся в вестибюле, в кресло у окна, и стал просматривать газету. Пропустив колонки с городскими событиями и новостями, нашёл страницу объявлений и уткнулся в неё.
«Пропала старая жилистая корова. Отзывается на клички – Милка, Машка, Верка и Катька. Редко на Стерву».
«Куплю новую аглицкую коляску, с верхом. Немецкие и французские не предлагать».
«Угнали телегу без двух колёс».
«Модная одежда для дам из Парижа: платья, кофты, юбки, туфли на каблуках».
«Продаём! Цилиндры для господ – любой высоты и всех цветов, обтянутые шёлковым плюшем, а также войлоком и клеёнкой».
«Нашли охотничью собаку – серую, в чёрных пятнах. После купания – оказалась белого окрасу».
…«Всё не то», – с досадой подумал Штернер. Он перевернул ещё страницу, затем другую:
«Зуевское посредническое агентство по продаже, покупке и аренды недвижимости Н. Н. и В. М. Самойловых».
«Сдаётся помещение под банкирскую контору, с отоплением и оборудованными кладовыми для ценностей и безопасными ящиками…»
«На Городском рынке продаются лавки каменные 2-этажные, с подвалом и мансардою. Доход – до 1.800 руб в год».
«За 130 тыс. руб. продаётся ценный участок земли в 293 кв. сажени. Часть земли занимает одноэтажный дом с мезонином и флигелем…»
