Дмитрий Бондарь - О Тех, Кто Всегда Рядом!
Мой неожиданный вопрос ставит ее в тупик. Она задумывается на мгновение, но потом трясет кудряшками:
— Нет, мальчик, зачем мне пасека? Я и мед-то не люблю. И пчел не люблю. И денег столько у меня нет. Ты мне неустойку отдай, да и езжай с миром куда нужно. И не вздумай бежать! А не то я на тебя квартальному Луке нажалуюсь! А он донесет Этим. А с Ними сам знаешь — шутки плохи. Найдут, заставят все вернуть до грошика, да и сожрут потом в назидание другим!
Мне становится так смешно, будто ее угроза была на самом деле веселой скабрезной историей, которые выдумывают отшельники для увеселения своей плоти. Ну, знаете, вроде той, где веселая женушка притворялась чокнутой, и святой отшельник изгонял из нее бесов с помощью магической палки, а муж в это время сидел в бочке и боялся высунуться наружу, чтобы бесы не вселились в него. Только смотрел в щель на то, как его развратная супруга сладострастно извивается под волшебной палкой святого человека.
Вот же придумала чем пугать! Жалобой квартального на меня! На того, кого в ближайшие дни станут искать все Анку в королевстве!
— Держи, сквалыга, — кидаю ей кошель с мелочью — почти все, что у меня осталось. — Здесь за месяц вперед. Через месяц вернусь, получишь еще.
Это я так следы запутываю. Если ее спросят — скажет, что обещал вернуться через месяц. Может и не станут искать, а здесь подождут? Верится в действенность такой уловки не очень, но чем бесы не балуются?
— Прощай, — презрительно говорю своей бывшей хозяйке, чтобы поняла, зараза, какого парня упустила! — Вернусь через месяц.
Выбегаю мимо нее на улицу, и быстро шагаю в лавку — у Луки должно скопиться немного денег. И перед входом вижу Корнелия — дядьку моей подружки Марфы. Это, несомненно, Святые Духи его ко мне послали! И хоть просил меня дед не продавать хозяйство, но ведь бывают же такие моменты, когда все прежние просьбы и клятвы вдруг становятся невыполнимыми? Вот у меня как раз такой. Дед рассказывал, что Корнелий не прочь прибрать к рукам наши поля, пасеку, и особенно тот самый мосток через ручей. Даже хорошую цену давал.
— Дядька Корнелий! — дергаю его за рукав, — купи мое хозяйство? Только прямо сейчас! За половину цены отдам! Только без торговли.
Его крысячье лицо расплывается в недоброй улыбке — почуял поживу, собака! Если бы не поспешность, я бы из него всю душу торговлей вытянул, но сейчас происходит ровно наоборот:
— За половину? — тянет купец. — Дорого, Одон. Дорого. Сам посуди, времена нынче неспокойные, люди почти ничего не покупают. Зачем мне оно?
Я бы с ним поторговался, но — некогда! Как говорится — того и гляди подо мной земля вспыхнет всесжигающим пламенем. И двадцати двух золотых мне у него не выманить никогда — это ясно.
— Либо берешь, либо я сейчас же заложу его Вермениусу! Он даже побольше даст! Только потому, что мы с тобой почти родственники, — гадко ухмыляюсь, — и потому что ты точно знаешь, что отдам тебе не ерунду, а стоящее дело, то первому тебе, Корнелий, предлагаю!
— Шестнадцать монет дам, — нехотя роняет Корнелий. — Только потому, что ты неплохой парень и с твоим дедом у нас были кое-какие общие дела.
— Годится! Но дом остается мне и на ближайший год условия для арендаторов не меняются! — я тяну ему руку, но старый хитрец не очень спешит закрыть сделку. — А все остальное — твое!
— Дом? Эта развалина? — Корнелий скребет пальцем в бороде. Дед на самом деле не очень старался украшать внешний вид нашего жилища. И выглядел дом неказисто. — Да забирай! Но за это ты отвяжешься от Марфы! А то знаю я вас, умников, потом все назад потребуешь, как приданое. А мне с такими шаромыжниками родниться — никакого резону нет, потому что одни расходы.
— Договорились!
Я тяну руку за деньгами, а Корнелий хмурится, не понимая:
— Чего ты грабки-то тянешь?
— Так это… деньги давай. Договорились же?
— Ой, дурак, — качает патлатой шевелюрой купец. — Думаешь, я с собой такие суммы ношу? Я их даже дома не храню — чтоб у домашних не было соблазна. Это нужно к Вермениусу сходить, получить. Пойдем, что ли?
Я прямо чувствую, как стремительно улетает отпущенное мне время, но у меня есть еще два обязательных дела — выгрести деньги из своей лавки и получить у квартального подорожную, иначе далеко я точно не уеду.
— Нет, Корнелий, иди один, составь договор, чтобы все честь по чести. А мне еще нужно к Луке за подорожной заглянуть и в лавку за деньгами нужно наведаться. Я к тебе домой заскочу через час!
Я пытаюсь мимо него проскочить в лавку, но купец ловко закрывает ее от меня своим тощим телом:
— Это моя лавка! Ты только что ее продал! И деньги в ней и товар — мои!
Я останавливаюсь, потому что он кругом прав. Обманывать делового партнера последнее дело. Вот до того как сговорились — можно было, а теперь — поздно!
И в кошеле всего меньше полусотни оловяшек. Даже на лошадь не хватит.
На пороге показывается Симон, и увидев его, я вспоминаю о том золоте, что он отнес кому-то из менял.
— Симон! — я очень рад его появлению. — С завтрашнего дня твой хозяин — Корнелий. Я продал лавку вместе с товаром. А сейчас беги и принеси обратно те деньги, что отнес на днях господину Иржи. Мне они срочно нужны! Мне нужно срочно уехать! Навсегда! Да что ты встал? Некогда объяснять, беги быстрей!
Приказчик некоторое время смотрит на меня, будто пытается вспомнить, о чем это я. Потом зыркает на Корнелия и отвечает:
— Не помню я ничего такого, Одон. О чем ты говоришь?
Гадина! Сложил два и два и понял, что возвращать мне мое не обязательно? Четыре золотых монеты? Полновесные злотые прежней династии? Становится так обидно, что слезы из меня буквально брызгают:
— Гнида! — ору я в голос и бросаюсь на него с кулаками.
Какое-то время мы вошкаемся перед лавкой, изображая рыночных борцов, потом Корнелий и соседский приказчик Базиль растаскивают нас.
— Я вернусь, Симон, вернусь когда-нибудь, — угрожаю я сквозь разбитые губы. — Дайте тебе Святые Духи, сдохнуть к тому времени! Корнелий, уволь этого вора!
— Я подожду, — нагло ухмыляется этот гнусный вор.
— У меня он ничего не украл, — добавляет купец, которого очень веселит наша склока.
Через два часа я становлюсь обладателем одного золотого в мелких монетах и еще пятнадцати в виде долговых расписок Вермениуса, годных к приемке в любой меняльной лавке по всей стране. Еще мне дают длинный список заграничных менял, которые смогут отдать мне за эти бумажки полновесное золото. Или олово. Или даже медь — в некоторых странах есть и такие деньги.
Пока Корнелий возился с купчей на дедово наследство, я успел сбегать к Луке и наврал ему, что мне срочно нужно ехать в столицу на ярмарку. Квартальный подивился, но документ выписал, пожелав мне счастливого пути и удачной торговли.
Все время, пока я пытаюсь уладить свои дела, мне отовсюду мерещатся притаившиеся Анку, желающие отомстить за Сиду и приготовить из меня жаркое. Но в городе почему-то очень тихо, будто и не произошло ничего. Даже наоборот — не видно привычных черных плащей, масок, словно не осталось никого из них. Но я точно знаю, что были в Замке и другие Анку, не из Сида Баанва. Так где же они? Почему не ищут меня?
И вот я, полностью собранный в дальнее путешествие, держу в поводе лошадь, купленную у припозднившегося барышника, стою в случайной подворотне и издалека смотрю на дом Герды, где так недолго пришлось пожить.
А с противоположного конца улицы к ее дому идут трое Анку. В плащах, масках. Страшные и красивые. Черная ткань и блистающие даже в неярком свете ночных фонарей и блеклой Луны металлические личины — всегда завораживающе и красиво. Плащи струятся вниз, растворяя нижнюю часть Этих в надвигающейся ночи, шагов почти не слышно — наверное, Они ходят бесшумно или полы тяжелых одежд прячут от людей любой неосторожный шорох? Наверное, так. Идут уверенно, будто собаки, вставшие на след, точно знают, что никуда я от них не денусь.
Не хочу дожидаться их объяснения с Гердой, разворачиваюсь и спешу прочь — подальше от своей смерти.
Когда-то прежде у города были высокие каменные стены, ограждающие его от взоров алчных врагов. Теперь, после неудачной войны с Анку, от былого великолепия остались лишь несколько полуобрушенных фрагментов — торчат как зубные пеньки во рту у сказочной ведьмы. Нет ни одного целого длиной хотя бы в сотню шагов. Не нужны они никому стали — ведь воевать уже не с кем. А со смертью воевать бессмысленно, потому что она всегда победит. Пообветшали стены, осыпались, выкрошились; некоторые участки используются как дозорные или пожарные вышки, на таких до сих пор бдят усачи из городской стражи. Будь стены и сейчас целы — нипочем бы мне из города не выбраться. Но слава Духам Святым, что от прежних времен осталась только Цитадель в середине города, та самая, что облюбовали для себя Анку.
