Владлен Щербаков - Спасение неизбежно Октябрь 2012
От возникшей мысли стало жарко – из окон захваченного дома боец представлял отличную мишень. Что делать? Рация осталась на подзарядке. Да и не пригодилась бы она сейчас. Кто‑то сейчас уже сообщает Кабанову. До его прибытия минут 15 – 20. Из ближайших домов уже выбегают вооруженные люди. Все‑таки рация для корректировки пригодилась бы. Так могут и свои подстрелить.
Игорь выглянул – бандиты, используя рельеф местности, остовы сгоревших автомобилей, редкими очередями сдерживали атаку поселенцев. От угрозы сверху уже не уйдешь. Студент побежал на другую сторону здания. Торцевая стена без окон. Удивительно, с этой стороны никого не было.
Встав на колено, Игорь прижался к стене, выглянул за угол. Порыв ветра хлестнул в лицо, донеслись слова: «Я тебе где сказал стоять?» перед подъездом дымила «Газель», в боковую двери загоняли полуодетых людей. Вертлявый бандит пинком поторопил пожилого мужчину, дулом автомата ускорил шаги женщины. «Не бурей, Бурый!» С визгливым смехом прыгнул в заполненный салон, задвинул дверь. Хрустнули шестеренки коробки передач, Газель дернулась, набирая скорость, проехала мимо Игоря. Бурый дал две короткие очереди вверх, кинулся к девятке. Студент бросился на землю в позицию для стрельбы лежа. Перекрестье ищет главаря. Обзор заслоняет Паджеро. Игорь открыл левый глаз, джип принял последнего бандита, рванул за Газелью. Прицел снова ищет главную цель. Бурый уже за кузовом зубила. Садится на пассажирское место, девятка с пробуксовкой срывается с места. Мишень быстро движется перед стрелком. Студент бежит на дорогу, с колена целится в заднюю дверь. Дважды глубоко вздохнув, Игорь произвел судьбоносный выстрел. Осыпалось каленое стекло, пуля пробила подголовник, потеряла энергию, раздробив позвоночник в основании свода черепа. Ольга успела вскрикнуть, голова упала на грудь. Вороньим крылом волосы закрыли лицо. Бурый схватился за руль, автомобиль удержался на дороге.
19–20 октября ночь
— Как, Доктор, качество отравы оценишь? – Кабанов подбрасывал килограммовый мешочек.
Доктор
Сто лет назад открытие царских казарм отмечали всем православным миром. «За веру, царя и Отечество!» матроны под зонтиками, барышни машут платочками, детишки в матросских костюмчиках жуют ландрины. Инвалиды японской войны утирают слезы под звуки шарманки. «Так славься…» народ приветствует 11 пехотный батальон имени князя…
Вначале пошатнулась вера, как тысячелетний дуб с подгнившими корнями. Под морфием нигилисты вырвали бога из души.
Остатки воли покинули царя, отечество брошено в пасть мировой войны. Германские зубы стираются на границах империи, русский мужик удобряет кусками легких чужие поля. В глубоком тылу казармы превращаются в лазареты. Братоубийственная война довершила превращение. Больницу, как водится, назвали в честь профессора Семашко. Внешне сохраняя помпезность, внутри здание постоянно менялось – просторные помещения делились перегородками, стены обрастали плющом телеграфных, телефонных, позже компьютерных проводов. Дешевую оргтехнику администрация города поставляла вместо современного медицинского оборудования. Больница расположена на окраине в заводском районе. Заводы приватизированы, оборудование распродано. Рабочие кто спился, кто съехал ближе к центру. Район оккупирован торговцами с ближайшего рынка. У торговцев большие семьи, много родни. Регистрация в уведомительном порядке. За 500 рублей мигранта зарегистрируют, гость получит бумажку с корявыми буквами – теперь он временный гражданин России.
На странице ЖЖ доктора Полянского:
»Каждый имеет право на охрану здоровья и медицинскую помощь. Медицинская помощь в государственных и муниципальных учреждениях здравоохранения оказывается гражданам бесплатно за счет средств соответствующего бюджета, страховых взносов, других поступлений». Статья 41 Конституции РФ.
За время субботнего дежурства в приемное отделение не поступило ни одного славянина. НИ ОДНОГО(!) Исключительно выходцы из средней Азии, Молдавии, Дагестана и Чечни. Ни у одного из них не было страхового полиса. Да что там полиса, у многих не было паспортов, а тем более регистрации. Травмы были разнообразные: от банальных переломанных в драке носов и ребер, до отрубленных болгарками пальцев рук и ожогов от петард. Всех привозили по Скорой помощи.
Я смотрел на это и думал: где‑то старушка с инфарктом уже час ждет»Скорую помощь», которая в данное время везет очередного пьяного гастарбайтера, разрезавшего себе пальцы болгаркой. Где‑то врач не может смотреть в глаза матери, которой отказывает в рентгене потому, что «нет плёнки», остаток которой ушел на очередного избитого в драке дагестанца. Где‑то старушка с травмой бедра лежит в коридоре, потому что в палате лежат»дети гор».
У нас бесплатная медицина? Для них да. Для нас нет. Именно мы оплачиваем их лечение из своих карманов, платя налоги. Посчитайте, во сколько обходится бюджету один»гость нашего города»:»Скорая помощь», исследования, консультации специалистов. Завтра я опять пойду в больницу, где буду снимать за сущие копейки очередных гостей, которых никто не звал. Лишь потому, что я врач и должен бесплатно оказывать помощь всем без исключения.
Дежурство закончилось 2 часа назад. Полянский сидел в кабинете, стеклянные глаза уставились на пятно весеннего солнца, мигом нагревшего поверхность стола. Узкая кисть автоматически заполняла карточку больного. Почерк уже сформировавшегося врача, т. е. понятный только коллегам. Второй год после интернатуры растет профессиональная деформация. Реалии обычной городской больницы умножают скорость. Реалии современной России придают новые черты.
Виталию Полянскому 27 лет. Через час он закончит с формальностями, еще через час приедет домой, упадет на кровать. Вечером проснется с чугунной головой, пара часов в интернете узнать новости, излить душу на своей странице. Полянский терпеть не мог название «блогер» — вроде как работу работает интернет–боец, со всемирным злом борется, не слезая с кресла. Взять бы оружие в руки и вырезать черную опухоль. Только где возьмешь? А дальше: хирург–камикадзе? Не больно много сторонников набирается. И все же Полянский пишет в своем жестком журнале правду. Даже если только читают специально обученные люди, все‑таки они русские! Они тоже болеют, на всех не хватит спецбольниц.
Утром на работу. На следующий день снова дежурство в приемном покое. Снова избавлять от страданий неблагодарных инородцев, спасать алкоголиков и наркоманов, терпеть их выходки, совмещать работу доктора и санитара, иногда охранника и вышибалы.
Полянский среднего роста, правильная фигура – в меру широкие плечи, узкий таз, сухощавые конечности — позволяла казаться выше. Преждевременные морщины четко обозначили носогубный треугольник. Тонкие складки на узком лице не результат улыбок. Медсестры забыли ровный ряд зубов и теплый взгляд серых глаз.
Полянский все чаще задумывался в ошибочности избранного пути. Учебу в мединституте стимулировала не только престижность профессии, приятное корпоративное окружение. До недавнего времени сохранялось романтическое желание помогать людям. Людям, а не обезьянам. Человеку, а не дегенерату. Азиатов стало на порядок больше, но не это самое страшное. Они стали наглыми, откровенно хамили и врачам и русским больным. Среди русских больными можно было назвать немногих, большинство уложили в койки собственные пороки. Алкоголики и наркоманы остатками мозга искренне считали, что им обязаны помочь, поставить на ноги, избавить от боли. Жизнь – сплошное удовольствие. Те же остатки верили в силу своего тела. Все чаще сыпались угрозы, случались случаи нападения на врачей, отказавших в обезболивании. Препараты, занесенные в список «Б», хранились в комнате, наподобие оружейной, в подвальном помещении за железной дверью с сейфовыми замками. Некоторое время назад Полянский решил приобрести травматическое оружие, но оформление разрешения затягивалось, оружейные магазины сверкали пустыми прилавками. Пока доктор вшил в пояс скальпель. На всякий случай.
Женский крик в коридоре превратился в истерику. Полянский распахнул дверь. В приемном покое обдолбанный азиат прижимал к стене медсестру. Девушка держала в руках пробирки с забором крови. «Больной», судя по перевязанному поясничному отделу, — участник поножовщины, грязной рукой сжимал грудь, оставляя следы на белом халате. Тонкие ноздри раздулись, жесткие складки прорезались к углам рта. Полянский снарядом среднего калибра полетел к наглецу. Жилистый кулак врезался в повязку под тампоном. Бинт темнеет от крови, азиат оглядывается, не понимая в чем дело. Зрачки расширяются от боли, узкие глаза округляются:
— Ты что делаиш? – Жуткий акцент не скрывает удивление.
Азиат присел, карие глаза переполнились злобой. После бессонной ночи в голове мало эмоций, если быть точным – одна. Совсем для врача не подходящая по отношению к больному. Боль сняла покрывало наркоза, больной почувствовал животную ненависть. Инстинкт самосохранения подсказал сидеть тихо.
