Герман Романов - Триумф блицкрига
К тому же, как он знал, у солдат есть «колотушки», а этими гранатами можно отбить одну атаку, и лишь после нее наступит конец. В ином исходе офицер не сомневался, хотя в душе теплилась отчаянная надежда на благоприятный исход.
Майер был молод и, как любой солдат в его возрасте, не верил, что сегодня его убьют. Ведь не может он погибнуть в двух шагах от победы, от наглядного триумфа, который неизбежно, в него офицер верил, настанет. Ведь Франция практически повержена, а судьба английской армии сейчас решается прямо на его глазах. Продержаться бы еще немного.
— Алярм!
— Воздух!!!
— Да сколько можно?!
— А где наше люфтваффе?!!
Солдатские крики, раздававшиеся повсюду, заглушили перестрелку. Майер привычно укрылся в окопчике и мысленно возблагодарил надежную стальную каску, прикрывавшую голову, и лишь затем бросил взгляд на небо, испещренное столбами дыма и пыли. И тут же увидел, как в голубых просветах летят хищные большие птицы, много, тройка за тройкой.
— И когда угомонятся эти островитяне! — рядом выругался пулеметчик, но Майер не мог оторвать взгляд от синевы. Самолеты притягивали и завораживали, в них было что-то неправильное, и офицер охнул.
Неправильное для британцев, а у немцев уже привычное. Изломанные крылья, стойки шасси в знакомых обтекателях, желтый кокон винта.
— Это же наши!
— «Штукас»!!!
Пикировщики резко клюнули носами и один за другим устремились к земле. Жуткий пронзительный вой сирен подбросил немцев в окопах, они радостно заорали. На той стороне канала разом вздыбились огромные султаны взрывов, в воздух полетели обломки и человеческие тела.
— Всем укрыться!!! — Майер сразу понял, что сейчас произойдет, когда увидел, что шестерка Ю-87 начала пикировать в их сторону. И хотя он не сомневался в мастерстве пилотов, но мало приятного оказаться под их ударом в случае промаха.
«Юнкерсы» стремительно приближались, душераздирающая сирена выворачивала наизнанку, а тело пробила дрожь. Мало приятного даже для своих, а «томми» во сто крат хуже — ведь на них с убийственной точностью падают бомбы.
Несколько мощных взрывов всколыхнули окопчик так, будто офицер плыл на утлой лодчонке. Вместе с землей и камнями, что застучали по каске, на Майера словно обрушили ведро воды. И он не выдержал — привстал, огляделся, а душа тут же задохнулась от нахлынувшего ликования.
По Каналу плыли доски, тела солдат, мусор, а кое-где на поверхности белели брюшки оглушенных рыб. Моста и понтона не было — «Штукас» точно сбросили бомбы.
Глава пятая
«Те еще пирожки с котятами»
«Фельзеннест»— Я думаю, господа, все ясно. Очная ставка не требуется! Уведите их, гауптман, и охраняйте хорошо. Эта сладкая парочка, — Андрей усмехнулся, вспомнив рекламу «Твикс», пусть и не такую частую в то его время, как про «Сникерс», — должна получить по заслугам.
Офицер немного покраснел от гордости — еще бы, и фюрера спас от пули, по крайней мере, принимал участие в этом, и крест с чином от него получил. Да еще поручкался — будет чем гордиться и что внукам рассказывать. Хотя война крайне неприятная штука — на ней трудно выжить, чтоб глубокую старость дома встретить.
Десантники выволокли адмирала и Остера, подхватив под руки, а заодно, уловив взгляд фюрера, аккуратно вытеснили из барака трех других офицеров абвера. Но пара парашютистов осталась, и с ними верзила Шмеллинг. На всякий случай, мало ли что…
Андрей обвел взглядом генералитет, продолжавший пребывать в состоянии остолбенения. В голове пруссаков не укладывалось, что глава военной разведки мог запросто стать предателем, а его офицер, прямо на их глазах, попытался убить верховного главнокомандующего.
— Гальдер, — произнес скрипучим голосом Андрей, — вы убедились, какие хорошие солдаты служат в парашютных войсках?
— Да, мой фюрер! — сухопарый генерал щелкнул каблуками сапог.
— Приказываю 7-ю авиадивизию переименовать в первую парашютно-десантную. 22-я пехотная дивизия графа Шпонека будет иметь второй номер. На базе этих двух дивизий сформировать третью, выявив в рядах армии всех, кто имеет прыжки или полеты на планерах. Вы отвечаете передо мною за их готовность. И вы, Гальдер, и вы, Геринг! Так что работайте совместно!
— Да, мой фюрер! Парашютисты к намеченному вами дню будут готовы! — пророкотал глава люфтваффе и победно посмотрел на начальника штаба ОКХ. Тот только сверкнул глазами, но ответил согласно субординации, связанный ею по рукам и ногам.
— Есть, мой фюрер!
— Тогда…
Андрей задумался, ему мучительно захотелось, покурить, прямо до жути. Но как это сделать? И тут его осенило.
— Прошу господ генералов остаться для совещания, а я хочу сфотографироваться с фронтовиками на память. Мои парашютисты это заслужили! Пойдемте на воздух, господа!
Повинуясь его решительности, все присутствующие на награждении солдаты и офицеры шустро выметнулись из барака. Андрей вышел вслед за ними — его распирал хохот. Ведь скандал получился неимоверный, на весь мир прогремит.
Он не сомневался, что кто-то из награжденных, а таких было два десятка, развяжет язык и сболтнет другу. А тот, в свою очередь, поделится еще с кем-то. А когда такая горячая информация дойдет до жен или подружек — все, пиши пропало. Через неделю о ней в Германии будут знать все!
Черчилль задумается серьезно, задавшись вопросом — а для чего Гитлер парашютные войска создает в таком большом числе? Три дивизии довольно серьезная сила, особенно если островитянам не удастся вывезти свои отрезанные части из Дюнкерка. Есть над чем поломать голову толстяку с вечной сигарой в зубах.
«Тьфу ты — сразу закурить захотелось!»
Фотографы суетились, стрекотала кинокамера. Андрей наигранно улыбался в камеру, а парашютисты светились от искренней радости. Наконец съемка закончилась, и тут настал удобный момент для претворения душевного запроса в жизнь.
— Курите, господа, на воздухе это стоит отметить, — радушно произнес Родионов. Но, заметив, что солдаты жмутся, поглядывая на него и косясь на офицеров, надавил: — Да и я с вами покурю! Давно не пробовал, с той войны еще!
Фраза прозвучала убедительно: и настоящий фюрер, и он сам — оба говорили правду. А потому несколько просящий голос Гитлера произвел на собравшихся впечатление. Служивые дружно полезли в карманы, доставая пачки сигарет. Выбор был велик, но Андрей позаимствовал сигарету у ефрейтора, которого сразу же расперло от гордости. Молодой парень стрельнул глазами по сторонам, желая насладиться своим триумфом.
Обычная сигарета без фильтра, типичная в его времени круглая «Шипка», а не овальная «Астра». Андрей зажал сигарету зубами, а гауптман тут же щелкнул зажигалкой, давая прикурить.
— Ох! — первая затяжка коварно подействовала одуряющим образом. Он даже не закашлялся, как ожидал, наоборот, проскочила соколом, только клуб густого дыма выдохнул. И поплохело враз — перед глазами люди оказались подернуты белой мутью, их фигуры поплыли. Он покачнулся, чувствуя, что еще немного, и «отъедет».
— Что с вами, мой фюрер?!
Его тут же схватили за локти и поддержали. Зрение прояснилось — со всех сторон смотрели напряженные взоры солдат.
— Долго не курил, оттого и поплыл, — не скрывая удовольствия, прохрипел Андрей. Солдаты понимающе закивали, а один из них, самый старший, лет тридцати пяти, тут же пояснил для остальных:
— Табак — он такой! По первости кашляешь, а если потом закуришь, то с непривычки дурно становится!
— Хорошие сигареты, приличные! — резюмировал Андрей через минуту, сделав несколько приличных затяжек, и добавил: — А мне иной раз такую гадость курить приходилось…
Тут его основательно покорежило от воспоминаний. В Афгане один раз крупно не повезло — на «вершину», где они оборудовали блокпост, доставили сигареты, и вояки обрадовались. Вот только веселье вмиг улетучилось, когда они отведали «братскую помощь» из социалистического Вьетнама, под чудным названием, если перевести на русские буквы, «Сапа». Курить это зелье было невозможно, оно вызывало рвоту. Оттого сразу получило название «лошадиной хвори». Мерзость первостатейная!
— А!!! — протянул знающе старший солдат. От его внимания не укрылась непроизвольная дрожь верховного главнокомандующего.
— Так вам, мой фюрер, пришлось курить в ту войну эрзац-сигареты из никотиновой бумаги. Мне отец давал их попробовать, он с фронта сберег пачку. Дрянь страшенная! Лучше курить бросить!
— Вот я и бросил… И снова начинать не стану…
Дюнкерк— Булонь взята, мой генерал. Части второй танковой дивизии уже на марше! После полудня будут здесь!
— Хорошая новость, оберст! — Гудериан оторвался от карты и усмехнулся. Он был рад — теперь англичане не смогут выбить его корпус из Дюнкерка. Как ни крути — но пехотой танки не опрокинешь, этой аксиоме была вчера масса подтверждений.
