Герман Романов - Триумф блицкрига
Тут Андрей усмехнулся — нашел о чем рассуждать. О будущем, которого может и не быть?! Ведь сейчас еще ничего не определено, главное, войну с СССР не допустить любой ценой. Даже если этой ценой станет Прибалтика или там Финляндия с Румынией.
Пусть на своей шкуре узнают, что такое настоящая советская власть. Вот тут Андрей испытал укол мучительного сомнения — с одной стороны, он сильно недолюбливал коммуняк, которые отождествлялись у него с вселенским злом, но с другой стороны, там была его Россия, народ, именуемый русским, — а это были свои, пусть и придавленные дурманом коммунистической идеологии.
Однако, тут же взяв себя в руки, настроился — адъютант держал в руках крест на красно-черно-белой ленточке, который предстояло приколоть к мундиру стоявшего навытяжку офицера.
«Ладно, шут с ними. Вручу крестики, а заодно посмотрю на этого парашютиста, что Джона, как его, Луиса, что ли, в нокаут отправил. Или нет? А хрен его знает, уже забыл слова тренера, что в детстве что-то про этого немца нам, пацанам, рассказывал».
Макс Шмелинг стоял вторым, и Андрей с интересом посмотрел на знаменитого боксера-тяжеловеса, чемпиона мира среди профессионалов. Гордость Германии впечатляла, и Родионов машинально отметил, что даже в той его жизни, будучи молодым и здоровым, он бы не рискнул связываться с этим тевтоном. Ну, если только пьяного и связанного, да сзади, ломом по затылку шваркнуть. А так ни-ни, кому ж шепелявить без зубов охота?!
Андрей уже обвешал Железными крестами парашютистов, что навели шороха в Голландии, взяв лихой штурмовой атакой неприступные бельгийские форты. Одно слово — десантура, она чем-то друг на друга похожа, что наша, что немецкая. Парней со слабыми кишками в нее не берут!
Он тут же скосил глазом — офицеры стояли левее, уже лучась самодовольством, выпячивая грудь, на мундирах висели награды. Ничего не поделаешь, работа такая у фюрера, кресты им вручать. Хотя сам Родионов с немалым удовольствием не «железные» бы навешивал на тевтонов, а березовыми наделял. Да так, чтоб на верхний колышек еще каску надевать, вот тогда была бы полная лепота.
«Так-с. Клиенты успокоились, получив свои кресты, расслабились, потому пора настала начинать представление. Чтоб потом цирк уехал, а клоуны остались», — Андрей чисто по-фюрерски потрепал боксера по плечу и открыл рот для речи, благо почти час ее в мозгу прокручивал.
— Вы совершили подвиг, парашютисты! Подвиг! Вы герои рейха! — патетически громко заговорил новоявленный Гитлер, совершенно не испытывая смущения от своего наглого самозванства. — Но ваш подвиг не состоялся бы, если бы другие славные офицеры Великой Германии не позаботились об этом!
Андрей сделал шажок в сторону и стал совсем близко к стоявшему рядом со Шмелингом полковнику абвера, который и был назначен им главным гвоздем программы. А для того пришлось постараться, хорошо надавить на кого следует, чтобы награждаемых поставили не по чинам, а вперемешку, да так чтобы рядом с боксером стоял именно этот офицер.
— Так, за сутки до нападения один полковник предупредил голландского военного атташе Санса о начале операции «Гельб», и союзники подготовили нашим парашютистам горячую встречу, что привело к большим потерям! Ведь так, полковник Остер?!
Андрей схватил офицера за грудки чисто по-русски, и странно, что в данный момент он был абсолютно спокоен. Прежний Гитлер должен сейчас брызгать слюной, но почему-то молчал, словно пришибленный.
Андрей был возмущен чудовищным предательством и напрягся в томительном ожидании. Зато зрение стало острым, и он видел даже малейшие капельки пота на вытянувшемся лице абверовца, что стали обильно орошать за секунду ставшую смертельно бледной кожу.
— Вы посмотрите на иуду, господа! Вам поплохело, Остер?! С чего бы это? Или вы выполняли приказ Канариса?!
Вот теперь возопил настоящий Гитлер, затопав внутри ногами и забившись в истерике. Андрей держал поводок крепко, хотя чуть ослабил, для того чтобы представление было более натуральным.
Полковник быстро засунул правую руку в карман, и только сейчас Родионов сообразил, что сам допустил чудовищную ошибку. Дело в том, что он уже убедился, насколько скверно охраняли Гитлера.
Генералы и офицеры, идя на встречу с фюрером, просто вынимали из кобур свои «парабеллумы» и «вальтеры», но в их карманы и портфели никто не заглядывал. Недаром одноглазый полковник чуть ли не полную сумку тротила под стол Гитлера поставил.
А сейчас абверовец достанет запасной пистолет и выпустит пару пуль в упор! Решит, что если погибать, так с музыкой. Такой шаг, находясь на его месте, сам Андрей предпринял бы без раздумий.
За доли секунды эта мысль достигла и той части мозга, где сидел разум настоящего Гитлера — и тот сразу запаниковал. Андрей почувствовал жгучее желание отпрыгнуть, спрятаться за парашютистов, пусть в них попадут пули, зато он останется в живых. Но в ту же секунду воля Родионова снова схватила настоящего Гитлера за загривок.
«Пусть все идет как идет. Не станет покушения графа Штауффенберга 20 июля 1944 года, а будет выстрел Остера 25 мая 1940 года. Прикольно — ведь и тот, и другой полковники. Глаз ему, что ли, выткнуть, для вящего сходства. Ну и юмор у тебя, парень! Нет, не успею!»
Андрей усмехнулся — будет больно, но он освободится от этого мерзкого для него тела. Так что за все надо платить. Секунда растянулась в минуту, все люди будто застыли в его глазах, и лишь полковник медленно, очень медленно, прямо тягуче вынимал руку из кармана.
ДуврНикогда в порту не было такого скопления яхт, лодок, катеров и буксиров, как в этот день. Многие сотни, если не тысячи таких суденышек спешно собирались сейчас по всему побережью юго-восточной Англии.
Адмирал Бертран Ноум Рамсей чуть слышно скрипнул зубами — таким флотом он еще никогда в жизни не командовал, а ведь довелось ему служить без малого сорок лет, и сразу же на только что вступившем в строй новейшем линкоре «Дредноут», появление которого разом перечеркнуло существование огромных флотов броненосцев. В Великую войну командовал монитором, эсминцем, потом долгое время исправно тянул «лямку» на административных должностях. И вот сэр «Винни» вспомнил еще не старого адмирала и вручил в его руки судьбу британской короны.
Еще бы — если на материке погибнут десять вышколенных кадровых дивизий, попавших в окружение, то Англия останется практически беззащитной, ибо восстановить армию будет чрезвычайно трудной задачей.
Танки и пушки не более чем расходный материал, такой как эсминцы, это он прекрасно понимал по флоту, но беда в том, что потеря драгоценных «экипажей», когда новобранцы еще не обучены, для британской короны может обернуться крайне дорого. Тут недалеко и до катастрофы!
Знакомый гул моторов над головой заставил моряка взглянуть на небо. Прямо над ним пролетели два десятка стремительных «птиц», похожих на стрижей, — «Спитфайры» нужны там, под Дюнкерком, где сейчас решается судьба Британии.
В любой другой обстановке адмирал бы выругался, но не сейчас, когда десятки глаз смотрят на него с надеждой. Не пристало джентльмену показывать свое беспокойство прилюдно — именно природное британское хладнокровие позволяло много раз прославленным генералам и адмиралам империи побеждать тогда, когда даже враг считал, что британцы потерпели сокрушительное поражение. Ну и что? Позвольте спросить беспристрастную Клио — в каком гальюне потом оказывались эти враги?!
Так и эти немцы — сейчас они на волне, но пройдет пара лет, как опять станут щелкать зубами и униженно просить перемирия. Так было всегда у империи, над которой никогда не заходит солнце. Вечно! Ибо Британии предназначено править миром!
Адмирал пристально оглядел свой гигантский, если судить по количеству собранных единиц, флот. Еще несколько сотен суденышек уже шли через Канал к близкому побережью Бельгии и Франции — спасать английских солдат.
Рамсей отдавал себе отчет, что будет великим счастьем, если удастся вывезти хотя бы треть. Дело в том, что Дюнкерк, единственный пригодный для эвакуации порт, был захвачен немецкими танками, и вывозить предстояло с абсолютно не оборудованного побережья, причем к большинству суденышек солдаты смогут подойти по горло в воде, если вообще не вплавь. А как прикажете в такой ситуации вывозить раненых?!
Но самым страшным было то, что флот не мог оказать им поддержки — проклятое мелководье не позволяло подойти кораблям с большой осадкой. А стоять на якоре и потихоньку забирать людей со шлюпок и катеров было безумием — транспорт не простоит и часа, как будет утоплен германскими пикировщиками. Можно, конечно, задействовать два десятка эсминцев, но потери, боже, какие будут потери?!
Адмирал скривил губы в горькой ухмылке — после той войны все мониторы, за исключением двух, вооруженных тяжелыми 15-дюймовыми орудиями, пошли на разделку. Ах, как бы они сейчас пригодились! Ведь их специально строили для боев на мелководье вдоль всей Фландрии. Эти три десятка мониторов просто смели бы с берега огнем своих мощных пушек зарвавшихся немецких танкистов, ворвались бы в порт и на раз-два провели эвакуацию. Но чего нет, того уже нет. И не обвинить их лордства в допущенной ошибке — кто тогда знал о таком будущем?! А содержание первого в мире флота накладно даже для богатой империи, которую и так разорила долгая четырехлетняя война.
