Алексей Волков - «Царство свободы» на крови. «Кончилось ваше время!»

— С какими нашими?

— Из милиции, — охотно пояснил дежурный. — Они его тут дожидались. Тоже документы показывали…

Дослушивать Николаев не стал.

— Лука Степанович, что? — Суханов с удивлением смотрел на вернувшегося в два прыжка начальника.

— Опередили! На минуту опередили! Да что сидишь! Гони! — Следователь ударил в спину возничего. — За теми санями, помнишь, что только что отъехали?

— Вы меня не поняли. Я — Покровский, — спокойно пояснил птиценосый.

— Что? — не понял Левинзон.

— Странно. Комиссары представлялись мне понятливее. Стоило столько искать, а при встрече — не признавать, — Покровский вроде говорил с иронией, но взгляд у него оставался холодным и пристальным.

И только тут до Левинзона дошло.

Увы, запоздалое прозрение уже ничего не могло изменить в его судьбе. До сулящих относительную безопасность казарм было уже далеко, гораздо дальше, чем для двоих контрреволюционеров, сидевших по обе стороны от комиссара. Причем второй был настолько крупным и здоровым, что справиться с ним было навряд ли возможно даже в самой благоприятной обстановке. А уж в санях да на ходу…

— Вот именно, — словно бы ответил на промелькнувшие мысли Покровский. — Сидите, господин комиссар, и без глупостей. Кстати, домой к вам мы не поедем. Зачем травмировать вашу супругу? Мы же не звери, в отличие от вас женщин и детей не трогаем.

Лапать кобуру явно не стоило. Кто ж будет наблюдать, как предполагаемая жертва извлекает табельный револьвер? Правда, сами преступники оружия на виду тоже не держали, но Покровский сидел вполоборота, и рука в кармане явно сжимала не поддельный документ. А второй бандит вообще чисто по-дружески возложил на плечо комиссару солидную ручищу. Сожмет — мало не покажется.

Но мысль работала, оказаться бараном на бойне не хотелось, да и были же припасены на подобный случай сюрпризы.

— Хоть закурить разрешите? — как мог спокойнее осведомился Левинзон.

— Курите, — равнодушно согласился Покровский.

Комиссар снял рукавицы и запустил правую руку в карман. Металл пистолета был холоден, хотя сколько владелец «браунинга» был на свежем воздухе? Всего ничего.

Патрон был в стволе, на это ума хватило. Оставалось снять с предохранителя, а дальше…

В кого, кстати, стрелять первым? Надо бы — в Покровского. Амбал амбалом, но бывший царский офицер — гораздо более серьезный враг. Таких требуется уничтожать без суда.

С другой стороны, в сидящего слева — удобнее. Только хватит ли ему одной пули, и как потом извернуться против главаря? Или — сразу после выстрелов пихнуть Покровского изо всех сил? Комплекция у офицерика сравнительно хрупкая, вдруг вывалится из саней? А там уже — в спину вознице, и следующие — в валяющегося бандита.

Но удастся ли? Не такой Покровский и мальчик, попробуй его спихни!

В кого же? Медлить дальше нельзя. Все-таки в главаря. Вдруг последний выстрел?

Холодные глаза Покровского оставались такими же, когда Левинзон вначале медленно потянул руку из кармана, затем рывком завершил движение.

Почти завершил. Спустить курок ему было не дано. Огромная лапища соседа вдруг дернула комиссарскую голову, и только хрустнули позвонки. Едва-едва слышно за шелестом полозьев и перестуком копыт.

— Откомиссарился, — пожал плечами Покровский. — Кстати, господа, за нами, кажется, погоня. Ну, Иван, теперь твоя работа!

А тот был лишь рад, и тройка рванула так, что дома замелькали по сторонам, шарахнулись в стороны пешеходы, и преследующие сани сразу исчезли где-то позади…

— Гони, Глебушка!

Мороз никуда не пропал, по-прежнему господствуя на оледенелых заснеженных улицах, но Николаеву было жарко. Он не чувствовал дующего в лицо ветра, напротив, был рад ему — свидетелю скорости.

Дома проносились мимо. Следователь не обращал на них внимания. Сейчас в мире существовали лишь летящие впереди сани, и больше ничего.

Нет, сознание вскользь отметило — неплохо бы перекрыть улицу, только как сообщить своим о новом преступлении? А без сообщения никто никого задерживать не станет. Несутся сани, так пусть. Кому какое дело? Порою кое-кто из богатеев носится в разгуле, а попробуй остановить — надавят на начальство, сам виноватым окажешься.

— Давай, Глеб! — проорал Суханов.

Ему полностью передалось возбуждение непосредственного начальства. Даже револьвер извлек. Сам-то Николаев не торопился с этим. На сто шагов из «нагана» стрелять, да в движении — лишь ворон смешить. Да и примут еще за налетчика. Следователь — не та птица, чтобы многие граждане знали в лицо.

Глеб давал. Он встал на козлах, погоняя лошадей, только было их две, да и породою против уносящейся тройки не вышли. Странно, что вообще удержались позади на какое-то время. Увы, слишком малое.

Еще бы знать, куда направляются беглецы, можно было бы попробовать промчаться в объезд, перехватить их где-нибудь, а догнать никаких шансов от начала погони фактически не было.

Сани преступников свернули на проспект Свободы, пронеслись по нему, исчезая вдали, и там, едва видимые, куда-то лихо свернули.

Нет, куда — заметили, догнать не смогли, тем более дальше беглецы начали петлять, хоть всех прохожих опрашивай, куда умчалась тройка великолепных лошадей? Да еще перед одним из поворотов демонстративно сбросили прямо на дорогу безжизненное тело комиссара. С характерно переломанной шеей.

— Ушли, гады!

— Значит, вы фактически держали бандитов в руках и дали им скрыться? — Тон начальника не обещал ничего хорошего. Как и его обращение на «вы».

— У них кони были лучше. Наши — откровенные клячи. Вам ли не знать? — Николаев отвечал твердо, хотя какое-то подспудное чувство призывало пониже опустить голову и спрятать глаза. Но это было недостойно. Виноват, чего уж там, значит, надо ответ держать.

— Кони… А найти тех коней нельзя? Или вам все говорить надо? Вряд ли хорошие, по вашим словам, кони неизвестны в городе.

— Почему же? Это… Известны. Из конюшни Селиванова. Взяты сегодня утром напрокат под залог в шестьдесят тысяч сибирских рублей. Возвращены даже раньше времени. Целые и невредимые. — Все-таки следователь был профессионалом. Вернее, стал им за последние годы. — Брал и возвращал один и тот же человек. Представился приезжим из Иркутска. Одет был весьма прилично, в лисью шубу. По виду — купец. Глаза серые, нос прямой, борода русая, особых примет не имеет. Все — по словам приказчика. Отказать не было причины. Сами знаете, Селиванов охотно сдает скакунов на время. А тут — даже торговаться не стали.

— Но хоть паспорт спросил? — В голосе начальника прорезалась надежда.

— Говорит, не было необходимости, так как заказчик сразу внес залог. Да и спросил бы, толку? Наверняка у преступников, это… имеются фальшивые документы. С их-то деньгами купить можно все. Да еще не придерешься.

— Надо разослать ориентировку на этого…

— Уже. Но не думаю, что будет толк. Тем более раз уж они с такой наглостью избавились от тела прямо посреди города, должны предполагать, что мы станем искать арендатора тройки. Или заляжет на дно, или изменит внешность. Бороду сбреет, покрасится, это… еще не знаю что. А то и вообще покинет город на некоторое время. Если уже не покинул. Мы, конечно, передали на станции о розыске, но…

— Все у вас — но. Между прочим, с самого верха звонили. Интересовались результатами. А что я скажу? Что число жертв растет и к иностранцам стали добавляться наши? Вряд ли нас погладят по головке.

— Наши были и раньше, — справедливости ради заметил Николаев. — Больно уж характерен почерк. Я имею в виду сворачивание голов. Надо передавать дело политическим. Как действия, это… контрреволюционной банды. Уголовщиной здесь не пахнет, а государственной безопасностью ведаем не мы.

Ему действительно очень хотелось передать дело кому угодно. Лишь бы не продолжать его самому. Все равно, кто бы то ни был, неведомые мстители, бунтари, сам Покровский, просто так их не поймаешь. Один раз чуть не столкнулись, но вряд ли такая же удача улыбнется во второй раз. В первый-то толку никакого не было.

Начальник недовольно скривился. Он сам хотел того же. Только забрать-то заберут, но и накажут — раз сам не сумел раскрыть и предотвратить. И не столько за своих, сколько за американца. Будто кто-то отдавал приказ охранять иностранных граждан. Вот уж действительно своих дел не стало! Тут преступность никак не желает спадать, при прошлой власти такого не было, и за все ты в ответе. И черт дернул согласиться на должность! Лучше бы заведовал, скажем, культурой, а то и просто заделался бы лектором. Байки рассказывать — оно намного спокойнее. А лучше оставаться в городском Совете. Тихо, спокойно, сиди себе, ничего не делай. Благодарность людей не знает границ, когда им требуется получить какое-нибудь разрешение. На то ли, на это…