Илья Бриз - Сбить на взлете
— Ты чего ночью орал, как недорезанный? — лениво поинтересовался Мишка после завтрака. Протянул вскрытую пачку беломора — и где достает? — щелкнул самодельной зажигалкой, давая прикурить, и вопросительно посмотрел: — Опять кошмар с бомбежкой приснился?
Пришлось покивать, обманывая друга. Кошмары после того налета девятки немецких пикировщиков на нашу полковую колонну мучить давно уже перестали. Особенно после сбитого над нашим аэродромом сержантом Пахомовым мессершмитта. Как будто расплатился с фашистами за весь пережитый ужас и частично за смерть рыжего Сереги-оружейника.
А вот странные непонятные видения, начавшиеся сниться задолго до войны… Даже родителям тогда не осмелился ничего сказать о них. Ну кто поверит, что в далеком будущем наш Советский Союз может развалиться безо всякой войны? Имея пусть и не самую сильную армию, но вполне достаточную, чтобы остановить и покарать любого агрессора?
Иногда сновидения были туманными — ничего не разобрать. Только ощущение обиды и детской беспомощности. Была страна, которой можно было гордиться, и вдруг не стало. Еще тяжкий груз вины за совершенное не тобой, а разжиревшей на народных харчах партийной кликой. Забыли они, как красноармейцы во время Великой Отечественной войны кровь свою проливали ради будущего.
Будущего? Присутствовало стопроцентное чувство, что в этих снах все хорошее уже кончилось. А война имеется в виду эта, которая только что началась. И непонятно откуда наплывают знания о том, что еще только должно случится. Отрывочные, разрозненные, с жуткими потерями Красной армии в большинстве кровавых битв. Уверен, что победим, но откуда это все?! Как будто прожил целую жизнь в неведомом будущем, а сейчас пытаюсь вспомнить…
Редко, но бывали яркие цветные видения. И в них я уже давным-давно взрослый — ну вот как такое может быть?! — управляю мифической тяжелой реактивной боевой машиной. Мощные двигатели несут меня в небо на захватывающую высоту, где даже солнечным днем видны луна и звезды. Впрочем, иногда кручу пилотаж на совсем маленьком самолетике. Причем, с удивлением узнаю мотор, очень похожий по конструкции на М-11, что стоит на У-2 и УТ-2. Машинка легенькая, подчиняется малейшим движениям ручки. А на консоли куча приборов, которые не на каждом сегодняшнем тяжелом бомбардировщике можно увидеть. Тут и авиагоризонт, и радиополукомпас, и цветная карта плывущей внизу земли на плоском экране, и даже GPS-навигатор, указывающий с точностью до метра мое положение над планетой. Что самое удивительное — я не просто знаю назначение каждого прибора, тумблера и рукоятки в кабине, а умею ими пользоваться как никто другой. Лечу на своей ласточке, кувыркаясь точно и красиво в глубинах неба.
Сказка? Но ведь откуда-то мне известны принципы работы почти всего оборудования. Как будто уже не раз сдавал обязательные при освоении нового самолета зачеты.
— Колька! — пихает в бок Пахомов. — Заснул, что ли? Вон политрук Овчаренко топает. Мудак, каких мало, но начальство же. Опять на пустом месте разоряться начнет и внеочередные наряды выпишет. Побежали на развод от греха подальше.
Глава 4
— Нет, — военинженер третьего ранга Мамонтов отрицательно покачал головой, — сам поедешь и получишь. Мне головомойки от комполка в прошлый раз хватило.
— Егор Иванович, — протянул я, пытаясь избавиться от дурацкого по сути задания.
— Младший сержант Воскобойников! Смирно! Выполнять!
Пришлось вытянуться, козырнуть, отрапортовать «Есть», взять накладные, повернуться кругом через левое плечо и топать выполнять задание.
А все из-за этого придурка Порошенко. Приказал ему набить две ленты для ШКАСа. И ведь сто раз все объяснил и показал. Отправил работать в техничку, а сам на одной из машин второй эскадрильи после замены компаса писал таблицу девиации. Работа по сути легкая и даже в чем-то приятная… для того, кто разбирается. Сидишь в кабине самолета с обязательно заведенным мотором, хвост машины поднят на специальные козелки с колесиками, чтобы положение машины было строго горизонтальным. Красноармейцы из БАО по командам техника крутят машину по нарисованным на брезенте румбам, а ты знай себе, поглядывая на прибор, поправки к компасу в таблицу вписывай. Мамонтов один раз поручил эту ответственную операцию, потом с полковым штурманом тщательно проверил и повесил эту обязанность на меня. У нас ведь даже не всем техникам доверяют рулежку боевой машины. Были неприятные случаи вплоть до мелких поломок.
Таблицу составил, на ее обратной стороне, в специальном журнале и в формуляре боевой машины расписался. Отогнал истребитель на стоянку и сдал механику. Вернулся на свою стоянку и был оповещен Мишкой о вылете комполка на задание. Красноармеец Порошенко под надзором сержанта Пахомова в кои-то веки сам зарядил ШКАСы собственноручно снаряженными лентами.
— Несколько раз пришлось поправлять твоего горе-оружейника, — доложил Мишка.
— Да я бы сам от такого избавился, но… — да что тут объяснять? И пошел проверять порядок в техничке. А там… Было бы сердце слабое, так, наверное, удар бы хватил. На стеллаже стояли вскрытые ящики с цинками и на них дополнительный знак «черный пропеллер». А скорострельные пулеметы для синхронной стрельбы сквозь самолетный винт разрешается снаряжать только специальными патронами с «красным пропеллером» на укупорках и такого же цвета промаркированными цветным лаком капсюлями. Метнулся к руководителю полетов, на бегу крикнув Мишке найти этого диверсанта Порошенко. Ведь если попадется хоть один патрон с задержкой срабатывания капсюльного состава, то может лопасть винта прострелить. Дисбаланс вызовет жуткие вибрации — до потери боевой машины недалеко.
Доложил, но связаться с майором Коноваленко по радио не удалось. И когда нам наконец-то специалиста по этим гребаным приемникам и передатчикам дадут? Почти час тряслись, ожидая возвращения комполка. С Мамонтовым вместе пачку командирского беломора скурили — в случае чего, голова помпотеха первая с плеч покатится. Полегчало только когда наша «чертова дюжина» внешне без каких-либо повреждений стала на посадку последней из группы заходить.
Вот теперь военинженер третьего ранга Мамонтов в наказание и послал нас с Мишкой на дивизионные склады получать на весь полк патроны с необходимой маркировкой. Меня за плохое обучение отдыхающего на «губе» Порошенко, а сержанта Пахомова за отсутствие должной внимательности при выполнении столь ответственной операции, как снаряжение истребителя боеприпасами.
Устроившись в кузове полуторки на съемной лавке, как всегда обсуждали дела на фронте. Август начался хорошо — войска Рокоссовского помогли прорваться окруженным под Смоленском армиям. Не полностью, но большая часть воинских частей вышла. Немцы вроде бы уже не особо наступают, больше обороняются, стараясь сдержать наши подтянутые из второго эшелона войска. Восьмого по сообщению Совинформбюро бомбили Берлин. Кто первый принес эту весть, не помню, но радовались все.
А вот мы, похоже, сейчас будем очень огорчены — черная точка далеко впереди подозрительно быстро разрасталась в контур берущего нашу полуторку на прицел самолета.
— Воздух! — заорал я и принялся стучать кулаком по крыше кабины. Ну, ведь страшно же!
Водила, немолодой красноармеец под сорок, отреагировал правильно — нас с Мишкой от торможения бросило вперед. Выскочили из кузова и залегли в кювете. Две строчки фонтанчиков от пулеметных очередей немца прочертили дорогу и наш грузовичок. Над головой промелькнул мессер и ушел вверх на разворот — готовится к следующему заходу. Любят немцы охотиться за одиночными машинами — зенитного прикрытия точно нет. Минута, другая, и «худой» снова заходит на нас. Привычно шмаляю по нему из пистолета — вот понимаю, что бессмысленно, но хоть штаны сухими останутся. Опять летят щепки от деревянных бортов, а с той стороны дороги еще и вскрик раздался. Водитель? Кинулись с Мишкой туда. Лежит красноармеец и смотрит широко открытыми глазами, как из левого запястья частыми толчками кровь выплескивается. Сержант Пахомов молодец, сразу сообразил и, отцепив от винтовки водилы брезентовый ремень, перетянул им руку раненого. Вспомнил объяснения полкового врача после гибели Федосея Захарова и остановил кровь. Пока Мишка бинтовал запястье водителя, я следил за боем в небе.
Откуда появились три Ишака, не знаю, но у них было главное преимущество — высота. А значит широкие возможности для маневра и скорость. Мессершмитт потянул было вверх, но наткнувшись на пушечно-пулеметную очередь, как споткнулся, вздыбился еще круче, перевернулся через крыло и заштопорил, потеряв управление. Тут же от него отделилась черная точка и вдруг вспухла красно-оранжевым куполом парашюта.
Сейчас этому гаду все припомню! Вскочил и помчался к месту вероятного приземления, прихватив мосинку. Сейчас он мне за все ответит! И за мой страх, и за раненого красноармейца. До пилота мессера была сотня метров, когда он, погасив купол, отстегнул подвесную систему и, вскочив, вдруг начал стрелять. Дурак, ну разве с такого расстояния из пистолета попадешь? Увидев, как я навожу винтовку, отбросил свою пукалку и поднял руки. Стоит и довольно улыбается. Радуется, что живой остался. На рукавах летной кожаной куртки по три вороны — фельдфебель. Чтобы не лыбился, получил прикладом по спине. Сразу что-то возмущенно залаял на своем немецком. Пришлось повторить. Заткнулся, повинуясь движениям ствола мосинки, собрал шелковый купол и потащил к полуторке. Вальтер П38 я сам подобрал. Ладная штуковина — все-таки калибр девять миллиметров для пистолета лучше, чем семь шестьдесят две у тэтэшника.
