Илья Бриз - Сбить на взлете
Относительно спокойно можно посидеть только поздним вечером, покуривая и обсуждая главное — нынешнюю ситуацию на фронте.
— Павлова расстреляли, — ворчит Порошенко, пользуясь отсутствием лишних ушей. Знает уже, что я не доносчик. — Поставили командовать фронтом Еременко, затем Тимошенко, опять Еременко, снова маршала — чехарда, а толку никакого. Все равно отступаем.
— Не бухти, Степан, — командую я, — будет и на нашей улице праздник. Оклемаемся от первого удара, отмобилизуется Красная армия… Про реактивную артиллерию слышал? В Орше у немцев несколько эшелонов на станции одним залпом накрыли.
— Кто ж не слыхал? — хмыкнул Порошенко. — Своя же пехота чуть не обсралась от рева эресов.
— Наши войска Великие Луки двадцать первого освободили, — привожу новый довод.
— А двадцать второго грят, Москву бомбили, — твердит свое упрямый хохол.
— Степа, а может тебя на беседу с Юрь Михалычем сопроводить? — вкрадчиво предлагаю я. Конечно, сдавать паникера не буду, но припугнуть не помешает.
Моментом заткнулся. Сгорбился, смотрит исподлобья насуплено, но больше сомнений в нашей победе не высказывает. Уже знает, кто такой в нашем полку старший политрук Свиридов по-настоящему. Теперь можно и покурить спокойно. Москву бомбили… Значит наши скоро ответят ударом по Берлину. ДБ-3, которые в Ил-4 переименовали, туда легко дотянутся. Капризные самолеты, как кто-то из папиных знакомых говорил, но для хорошего пилота особых проблем нет.
И вообще, сколько бы такие как Порошенко, не разводили сомнений в победе Красной армии, я уверен — раздавим мы фашистскую гадину. Да и эти дурные сны подтверждают…
* * *Двадцать восьмого немцы в сорока километрах восточнее Смоленска перерезали дорогу на Дорогобуж и окружили две армии Западного фронта. Летчиков полка гоняют туда каждый день по несколько раз. А на наш аэродром повадилась пара мессеров по утрам летать. Гады! Сволочи! Как только ни хотелось обозвать фашистов! Подберутся утром на малой высоте, пройдутся по стоянкам самолетов очередями и смываются. Не сказать, что очень уж большой урон наносят, никого пока даже не ранили, но шороху наводят. Два наката бревен, которыми капониры накрыты, из авиационных скорострелок не пробить. Тут фугасные бомбы от полусотни килограммов нужны. Служба ВНОС* пэвэошников работает отвратительно. С другой стороны — не очень-то и засечешь «худых», подкрадывающихся на бреющем. Развернуть счетверенные «максимы» расчеты пулеметов не успевают, не говоря уже о тридцатисемимиллиметровых зенитках — их на полк целых две штуки выделили. Первый раз, когда мессеры так налетели, я от страха чуть не обделался. Вот не выношу я почему-то ни бомбежек, ни пулеметно-пушечного обстрела с воздуха. Сердце в пятки уходит, липким холодным потом покрываюсь.
— Ты чего? — спрашивает Мишка. — Они уже улетели, а ты весь белый и дрожишь.
Ну и проболтался я в тот момент, что жуть как боюсь немецких самолетов. Нет, Пахомов даже не улыбнулся — понимает, что тут не до шуток. Свернул цигарку, прикурил и сунул мне в трясущиеся губы. Еле-еле я от страха отошел.
На следующий день худые опять прилетели, но уже с другого направления. Мне снова поплохело. Вот тогда-то Мишка и посоветовал в фашистов из тэтэшника стрелять:
— Не попадешь, конечно, но по себе знаю — когда отстреливаешься, то легче становиться. Нет того чувства бессилия против смерти с неба…
Он значит, тоже боится? Переспрашивать не стал — все равно не скажет. Я на его месте ни за что бы не признался. А вот слова сержанта заставили задуматься. От Тульского Токарева мессерам будет ни тепло, ни холодно. Просто не заметят, даже если случайно попаду. Надо что-то посерьезней. Максим? Если приданные зенитчики не успевают, то я тем более. ДШК? Самое то — патроны мощные, пуля под полсотни граммов при калибре двенадцать и семь даже не очень толстую броню пробить может. И ворочать его полегче, чем счетверенные максимы. Только вот кто же мне его даст? Дефицит жуткий. Потом дошло — на Ишаках ведь пулеметы Березина того же калибра имеются. Не на всех, но как раз на тех И-16, что в штурмовой эскадрилье на нашем аэродроме базируются, именно они установлены. По весу меньше даже, чем ДШК.
Прогулялись мы с сержантом Пахомовым к коллегам-штурмовикам. Поторговались немного, выцыганили у них один пулемет в обмен на коробку дефицитных дюритовых патрубков дюймового диаметра — у них нет, а на нашем складе хватает. Смастрячили к пулемету подвес из толстого брезентового ремня, примерно как в Пе-2 у стрелка-радиста — сделать нормальную турель нам не по силам. Отдачей, конечно, ствол жутко ведет, не удержать. Но первые несколько выстрелов уходят в нужном направлении. Соорудили из толстой водопроводной трубы загогулину, к которой подвесить пулемет можно, вкопали ее как раз между капонирами наших самолетов. Ну, там, где обычно перекуриваем — у боевых машин-то запрещено. Притащили баллон с воздухом — перезарядка у Березина пневматическая, не переделывать же. К самому пулемету приделали рукоятку, чтобы направлять и простейшую кнопку для электроспуска — старых аккумуляторов со списанных самолетов хватает.
Следующим утром паслись у импровизированной точки ПВО, прислушиваясь к каждому звуку. Мишка успел раньше — я только самодельный лоток из жести держал, направляя пулеметную ленту. Сержант целил в ведущего пары, но… Первый мессер даже не задели, а вот ведомого зацепили! Прямо в мотор трассеры уперлись. Задымил, принял было вверх, но тут же клюнул — воткнулся в землю, не успев отлететь от аэродрома и на полкилометра. Пилот выпрыгнуть с парашютом не смог — куда без высоты-то? Мы сами вначале не поняли, что удалось «худого» завалить.
— Сбили? — вопросил меня удивленный донельзя Пахомов, доставая из кармана гимнастерки папиросы.
— А ты сам как будто не видел? — ответил, беззастенчиво вытаскивая сразу две беломорины из его пачки.
— Э-э, ты особо-то не наглей, — потребовал Мишка, наблюдая, как я укладываю под край пилотки вторую папиросу в запас. Но прикурить, чиркнув спичкой чуть подрагивающими от возбуждения пальцами, тем не менее, дал.
Больше мессеры на наш аэродром шакалить с бреющего не прилетали — накушались трассирующих подарков от УБСа**. Нас с другом наградили медалями «За боевые заслуги» — его за меткость, а меня за сообразительность, что крупнокалиберный авиапулемет догадался использовать. Потом технари от штурмовиков приходили смотреть самоделку. Беззлобно ругались, мол, продешевили при обмене. Пару бутылок, правда, за сбитый все-таки поставили. Елизарыч, в обязательном порядке принявший активное участие в уничтожении зеленого змия, все время поражался:
— Это надо же — одной очередью! Ворошиловские стрелки, екось мокось, — а потом затянул длинную речь на тему, что вот из таких отдельных маленьких боев и складывается победа. Этот сбитый мессер и, главное, его пилот уже никогда никого из советских воинов не убьет. А оставшись в живых, наши бойцы сами многих немцев укокошат. Воентехник рассуждал долго, а у меня в голове вдруг прозвучали какие-то странные термины. «Теория катастроф», «Эффект бабочки»***, «Принцип домино». Одно не такое уж большое точечное воздействие коренным образом меняет ход какого-либо процесса. Включая мировую историю. Ни фига не понимаю — вот откуда такие мысли взялись?! Как проявились из глубины подсознания. Ну ведь не мое это! Еле успокоился, отобрав у Мишки только что прикуренную папиросу. Абстрагировался от дурного в голове. Стоп! А откуда я знаю это слово? Хватанул четверть стакана беленькой и постарался забыть…
Елизарыч на следующий день покумекал и приложил свои руки к конструированию нормальной турели для нашего пулемета. Сам приварил выточенный токарем упор с шаром, чтобы крутить можно было в любом направлении. Готовый кольцевой прицел от ДШК зенитчики подарили. Пристреляли систему «К нам не подходи», и на душе легче стало. Но главное, я убедился, что Мишка прав на все сто — в тот момент, когда неслись к пулемету и стреляли, совсем не страшно было. Не до того — азарт захватил, кто кого.
* Войска ВНОС (Войска воздушного наблюдения, оповещения и связи) — род войск ПВО, предназначавшийся для ведения противовоздушной разведки и предупреждения об угрозе воздушного нападения противника.
** Универсальный Березина синхронный.
*** Эффект бабочки — термин в естественных науках, обозначающий свойство некоторых хаотичных систем: незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые последствия где-нибудь в другом месте и в другое время.
* * *— Ты чего ночью орал, как недорезанный? — лениво поинтересовался Мишка после завтрака. Протянул вскрытую пачку беломора — и где достает? — щелкнул самодельной зажигалкой, давая прикурить, и вопросительно посмотрел: — Опять кошмар с бомбежкой приснился?
