Андрей Земляной - Тактик
Рабочий класс, как передовой во всех отношениях, должен стать опорой всеобщей борьбы за качество и технологическую дисциплину, проводником и инициатором новых приёмов труда и рационализаторских предложений…
Из статьи в газете «Знамя Труда» от 25 ноября 1938 года
Полномочный представитель СССР в Италии Борис Ефимович Штейн был несколько удивлен приглашением американского посла Уильяма Филлипса, но принял его с невозмутимым видом. Собственно говоря, Борис Ефимович был готов услышать стандартный набор обвинений в адрес Союза ССР: развязывание войны, использование негуманных средств ведения боевых действий, et cetera, et cetera [55]. Эти стенания он уже неоднократно слышал на приемах в королевском дворце, на вилле Торлония — резиденции Муссолини, в Ватикане… Слышал, но не слушал. Во всяком случае, не принимал близко к сердцу. Так уж заведено от сотворения мира: тот, кого лупят, тот и воет, тот и плачется. Финны, прибалты, поляки — все они рассчитывали на легкую прогулку, а получили войну на уничтожение. Причем, собственное уничтожение.
Штейн поерзал, устраиваясь в автомобиле поудобнее, удовлетворенно вздохнул. Сегодня утром пришло радостное известие о захвате Таллина. «Малой кровью, могучим ударом!» — промурлыкал он про себя. Вдруг он представил себе лица депутатов Рахвускогу и Рийгиноукогу, когда их, сонных и ничего непонимающих вытряхивали из постелей советские десантники и пинками и прикладами гнали по улицам, полуголых, ревущих от страха в здание парламента, где заставили проголосовать за немедленное свержение президента Пятса и вступление в состав СССР. Видение чухонцев в ночных рубашках и колпаках, единогласно принимающих исторические решения, была столь реальной, что Борис Ефимович невольно фыркнул. Настроение резко улучшилось, и весь оставшийся путь до резиденции американского посла советский полпред проехал весело.
Уильям Филлипс принял своего советского коллегу радушно. Лично встретил у подножья лестницы, рассыпаясь в комплиментах, проводил на второй этаж. Где лично предложил выпить шампанского. Штейн не любил шипучих вин: в царской ссылке он изрядно попортил себе желудок, и теперь даже простая газировка вызывала резь в животе. Но отказываться он не стал и, слегка пригубив свой бокал, вопросительно посмотрел на гостеприимного хозяина. В миндалевидных еврейских глазах читался вопрос: «И что дальше?» Филлипс сделал чуть заметный жест ладонью: «Имейте терпение, коллега…»
— Господа! — провозгласил один из секретарей посольства, сегодня исполнявший обязанности личного секретаря посла. — Посол Республики Литва, его превосходительство господин Ренатас Норкус!
«Интересно, — подумал вдруг Штейн. — А если в Литве надумают переводить сказку Джеймса Барри „Питер Пен“, то как будут звать главного героя? Питерас Пенис?» От этих мыслей он снова, не удержавшись, фыркнул. Филипс удивленно взглянул на советского полпреда, но тут открылись двери и в кабинет быстрыми шагами вбежал невысокий, чем-то похожий на крысу человечек. Он поздоровался с хозяином, а затем поклонился Штейну:
— Добрый день, господин полномочный представитель, — произнес он с легким акцентом. — Простите мое отклонение от церемоний и международных протоколов, но я вынужден сразу перейти к серьезному вопросу.
— Надеюсь, вы не ожидаете нашей капитуляции? — холодно усмехнулся полпред.
— О, нет, что вы? Разумеется, нет! — Норкус нервно потер руки, отчего сходство с крысой усилилось. — Мы получили известия о событиях в Таллине. И прекрасно понимаем, что боевые действия идут с вашим значительным перевесом.
— В таком случае?.. — Штейн вопросительно изогнул бровь.
— Одну минуту, господин полпред, одну минуту…
Норкус вытащил оттуда-то кожаную папку для бумаг. «Словно из норки достал», — подумал Штейн, но фыркнуть в третий раз не успел: Норкус раскрыл папку и принялся читать:
— Правительство Литовской республики обращается к правительству Союза Советских Социалистических республик и заявляет следующее:
Несмотря на объявление безответственными лидерами войны, войска Литовской республики до сих пор не принимали участия в боевых действиях против частей и соединений Красной Армии.
«Ах, вон что, — Штейн внутренне улыбнулся. — Мира пришли просить. Ну, что ж…»
— Правительство Литовской республики не желает участвовать в авантюрах, на которые часть безответственных и недальновидных руководителей была спровоцирована извне, а потому просит правительство Советского Союза рассмотреть вопрос о заключении мира на условиях, существующих до войны границ и межгосударственных соглашений.
Также правительство Литовской республики готово рассмотреть вопрос о совместном суде над инициаторами данной войны, а буде таковые являются гражданами Литовской республики, рассмотреть возможность и условия их выдачи правительствую Союза ССР.
«Даже так?» Теперь Штейн улыбнулся уже в открытую. Поощрительно.
— Учитывая тот факт, что Союз ССР находится в состоянии войны с республикой Польшей, правительство Литовской республики напоминает о существующих в настоящий момент территориальных спорах между республиками Литва и Польша, а также выражает надежду на благородство правительства Союза ССР при утверждении послевоенного устройства государственных границ…
«А-а-а… Виленская область [56]? Ну, разумеется…»
— Со своей стороны правительство Литовской республики готово выступить против польской военщины совместно с частями Красной Армии, оказав тем самым максимально возможную помощь и поддержку Советскому Союзу в войне против общего врага.
Норкус закончил читать, поклонился, и протянул папку Штейну:
— Ваше превосходительство. Я надеюсь, что текст данного секретного меморандума будет доставлен вашему правительству в самое кратчайшее время.
Штейн коротко кивнул и повернулся к Филлипсу:
— Ваше превосходительство, я вынужден откланяться. Меня вынуждают к этому дела чрезвычайной важности.
Тем же вечером трое дипкурьеров выехали в Москву. Всю дорогу они не спали, опасаясь за важнейший документ, доверенный им Штейном. Но содержание его уже было отправлено в Москву шифром. Вражеская коалиция затрещала по швам.
Совершенно неожиданно для союзников Литва, которая очень хотела посчитаться с Польшей за аннексию Виленского края, развернула штыки и ударила по полякам. Никакого влияния на ход боевых действий эта выходка не имела, но во внешнеполитических баталиях свою роль сыграла. Таким образом война между Россией и Польшей окончательно приобретала черты обычного европейского передела земель, к которым во всём мире привыкли относиться довольно спокойно.
Двадцатого ноября, войска Украинского и Белорусского фронтов подошли к Варшаве на расстояние выстрела полевой артиллерии и Фелициан Славой-Складковский, подписал наконец полную капитуляцию Польши.
— Мой фюрер! — главный адъютант Гитлера майор Шмундт [57] вытянулся и щелкнул каблуками. — К вам прибыл народный комиссар иностранных дел Советского Союза. Он ожидает вашей аудиенции, мой фюрер!
Адольф Гитлер слегка поморщился. Этот еврей Литвинов [58] … Хотя он никогда не видел его лично, но еврейство и англомания так и перли со страшной силой из всех поступков и решений этого так называемого «большевика». Впрочем, Сталин вообще очень небрежен со своим окружением…
Гитлер сделал вялое движение рукой:
— Пригласите его, Руди.
Почти тут же распахнулись двери, и в кабинет, в сопровождении недавно назначенного советского посла Деканозова и двух переводчиков, вошел высокий человек с каменным лицом. На еврея Литвинова он походил ровно столько же, сколько подтянутый истинный ариец Шмундт — на императора Маньчжоу-Го!
Стоявший рядом с фюрером Иоахим Риббентроп шепотом объяснил, что Литвинова сняли со всех должностей. Правда, пока он еще на свободе, но вот его супруга-англичанка и сынок уже объясняются в соответствующем учреждении с соответствующими товарищами.
Адъютант снова щелкнул каблуками:
— Его превосходительство народный комиссар иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик, господин Молотов!
Вячеслав Михайлович сделал шаг вперед, слегка наклонил голову, обозначая приветствие. Затем раскрыл кожаную папку, поданную ему Деканозовым:
— Господин рейхсканцлер, — произнес он сильным, звучным голосом. — Советское правительство поручило мне передать вам лично и всему германскому народу в вашем лице свою глубокую благодарность за предложенную помощь в борьбе с агрессорами, вероломно напавшими на нашу родину.
Гитлер стиснул правую руку в кулак. «Вот и все. Немногие польские части, которые еще продолжают сопротивляться, русские добьют и без нас — подумал он с яростью. — И зачем им наша помощь? И что теперь? Воевать с Россией? Поляки продержались месяц: ну, значит, у нас есть шанс продержаться год…»
