Будет только хуже - Виктор Климов
- Я об этом и говорю: от твоего наблюдателя ничего не зависит. Он делает всё так, как и было предначертано. Он не мог принять иного решения просто потому, что в его мозгу сработали соответствующие электрические импульсы, вызванные конкретным строением нейронов и набором генетической информации, полученной от предков.
- Но у наблюдателя есть воля! – не унимался Ставицкий. – Он может что-то делать, а что-то нет. И в зависимости от принятых решений Континуум будет принимать ту или иную форму, его структура будет меняться.
- Воля? Что такое воля, Александр Николаевич? Человек – биохимическая машина. Испытывает голод – надо добыть топлива, чтобы поддержать работу узлов. Следовательно, принимаются одни решения. Если человек сыт, то есть заправлен, то решения уже совсем другие. Не кажется ли вам, что мы рабы?
Влад зло улыбнулся.
- Ну, можешь, конечно, и так думать, - согласился Ставицкий, но по его тону было понятно, что он не сдался в споре, а просто взял паузу для поиска новых аргументов. – Но даже если и так, то разве нет смысла в том, чтобы пребывать в гораздо более комфортной версии предопределённой Вселенной, чем в той, что мы имеем несчастье наблюдать сейчас?
Влад не стал отвечать. Он просто пожал плечами. Или ему показалось, что пожал, усталость требовала привала, но Алексей и Павел фанатично шли вперёд, даже почти не оглядываясь, чтобы проверить идут ли за ними Влад и Ставицкий. Пограничники просто знали, что идут. И привал будет тогда, когда они скажут, а не тогда, когда этого потребуют организмы их спутников.
Они шли уже очень долго, Влад даже не пытался считать время, чтобы понять, какое расстояние они прошли. Просто в какой-то момент, они оказались на заброшенном полустанке, пострадавшем от взрывной волны.
Перрон и небольшое здание в фирменной расцветке РЖД, точнее того, что от неё осталось. Раскуроченные перила. Вывеска с названием полустанка отсутствует, наверное, её сорвало.
Интересно, где они? Из ориентиров только возвышающиеся вдали поросшие лесом горы. Если то, что осталось от выгоревших деревьев можно назвать лесом.
Сверху всё-таки начинал падать снег, и в этом был какой-то сюрреализм: белый снег на чёрных деревьях и такой же чёрной земле. Снег и пепел.
Да, скорее всего, снег нещадно фонил, но они даже не пытались включить дозиметр, чтобы проверить уровень радиации. Да его и не было. И он ничего бы им дал. Все понимали, что уже слишком поздно пить боржоми, когда не только печень, но и все внутренние органы распадаются под действием бешенных радионуклидов.
Пока Влад со Ставицким доковыляли до покосившихся стен с выбитыми окнами, пограничники уже успели внутри развести небольшой костёр и начали разогревать пищу. Дым тоже был радиоактивным.
- Надо отдохнуть, - оповестил всех Алексей. Остался последний рывок, мы скоро будем на месте.
- Не хочу наводить панику, но если я усну, то не факт, что проснусь, - как есть сообщил Влад. – Простите.
Влад был прав, все были максимально истощены, к тому же сказывались травмы, полученные при крушении поезда. А Павел и Александр ещё и оказались ранены в ходе перестрелки. Это стало понятно, когда на прошлом привале они стали менять повязки. Сшивать раны пришлось на живую, но кровь продолжала сочиться, отказываясь нормально сворачиваться.
Алексей словно ждал этих слов от Влада.
- Есть одно средство, как раз для нашего случая, - сообщил он. – П-последнее средство.
Капитан развязал рюкзак и достал маленький чехол для шприцов. Последних по совпадению оказалось ровно четыре. Он раздал каждому по штуке. Внутри янтарём желтела некая жидкость.
- Колите в открытый участок тела, - проинструктировал он. – Желательно в шею. Но сойдёт и в руку, если кому хватит сил раздеться и одеться.
- Это же не…? – засомневался Ставицкий. Сам на краю могилы, а всё за жизнь переживает, хотя ещё недавно пытался убить себя алкоголем.
- Это не яд, - ответил Алексей. – Стимулятор и обезболивающее в одном флаконе. Особая смесь, поэтапного действия. Больше двух раз за жизнь применять не рекомендуется.
- А потом? – не успокаивался Ставицкий.
- А потом – не важно.
- Долго будет действовать? – спросил Влад, он был готов загнать в себя любой препарат, так как то, что вколола ему Аня, уже перестало давать результат, и его мучали жуткие боли.
- Нам хватит.
- Почему раньше не дал?
- Потому что, тогда бы не хватило, - с этими словами Алексей снял колпачок, выпустил воздух, и, отодвинув одной рукой воротник, другой с размаху засадил себе тонкую иглу в шею, нажал на поршень.
Влад смотрел, как в шприце уменьшается янтарная жидкость.
Алексей вздрогнул. Выдохнул.
За ним процедуру повторил Павел. Последовала примерно такая же реакция. Вроде бы ничего страшного. В памяти всплыли статьи из бульварной прессы о боевых препаратах, которые использовали военные и спецназ, чтобы получить нечеловеческую силу и выносливость. Тогда это воспринималось не больше, чем очередные сенсации в передаче на Рен-ТВ.
- Едим, два часа на сон, идём дальше, - сообщил он совсем другим голосом.
- А мы вообще сможем уснуть после этого укола? – с сомнением спросил Влад.
- Сам увидишь, - бросил Алексей и, спокойно вытащив шатающийся зуб, принялся поглощать разогретую тушёнку.
Насколько это было оправдано, Влад не знал, ведь, скорее всего, пища если и будет усваиваться, то с большим трудом, учитывая поражение внутренних органов. Или это уже был не обед, а своего рода поминки по самим себе?
Но есть действительно хотелось, как и спать. Так почему бы не вколоть себе эту дрянь, чем бы она ни являлась, и в последний раз насладиться обычными человеческими радостями?
Была ни была, терять, в принципе, нечего.
Укол. Нажатие. Чувство тепла и ничего. Никаких негативных ощущений.
- Странно, ничего не чувств… - Влад не успел договорить, так как его свела судорога, и жилы заполнил раскалённый металл.
Он скрючился и упёрся головой в холодную землю, пуская слюни.
- Твою… - выдавил он из себя. – Почему у тебя не так?
- Привыкание, - сообщил Алексей. – Реакция на вторую инъекцию была бы как у меня. Сейчас пройдёт.
И действительно, тут же стало значительно лучше, сознание накрыло волной эйфории, будто тебя окутало тёплое южное море, и ты качаешься на его волнах.
И вот ты уже на берегу, и можешь твёрдо стоять на ногах. И хочется есть. Очень хочется есть.
Нет,
