Меченый. Том 1. Второй шанс - Андрей Николаевич Савинков
— Почему вы думаете, что нас это заинтересует? Мы совершенно точно не готовы менять свободу наших братьев на подачки неверных.
— Прекрасно, в таком случае, я думаю, что дальнейшие переговоры не имеют смысла, — я сделал вид, что готов встать и уйти, однако сидящий рябом Громыко, все это время явственно охреневавший от моей манеры вести диалог и вообще от того, что я оказывается знаю английский на столь высоком уровне, тут же перехватил бразды беседы и перевел ее обратно в «тягомотное» русло. Оставшуюся часть встречи пакистанец общался с нашим главой дипломатии, но при этом то и дело бросал подозрительные взгляды в мою сторону. Было понятно, что смена подхода по афганской проблеме уль-Хака изрядно озадачила и обеспокоила. Деньги деньгами, американские миллионы пилить на противостоянии с Союзом — дело приятное, но вот получить себе на голову ядерный гостинец генералу точно не хотелось. Ну и конечно подозрительная осведомленность советского генсека тоже настораживала, если у них течет на таком уровне, то становится опасно поворачиваться спиной даже к самым близким соратникам. Это как минимум неприятно.
Несмотря на то, что я после переговоров получил «втык» — очень мягко, дипломатично, но с очевиднейшим посылом о необходимости согласования подобных демаршей — от Громыко за то, что влез в переговоры, они в итоге, можно сказать, увенчались определенным успехом. Конечно, ждать того, что Пакистан резко переобуется, и полностью заблокирует помощь моджахедам было глупо, однако уль-Хак пошел на символическое действие, намекающее, что он в итоге готов договариваться. В конце марта пакистанцы передали советским военным на афганской границе полсотни военнослужащих армий Афганистана и СССР.
Знаменитого в будущем восстания в лагере Бадабер тут не случилось.
Глава 6
Разговор с Гришиным
18 марта 1985 года; Москва, СССР
ИЗВЕСТИЯ: СССР приветствует нового президента Бразилии
Советский Союз с искренней теплотой приветствует вступление в должность нового президента Федеративной Республики Бразилия Жозе Санрея. Это событие открывает новые возможности для укрепления дружественных отношений между нашими странами. СССР, верный принципам мирного сосуществования и международного сотрудничества, выражает готовность к развитию взаимовыгодных связей в области экономики, культуры и науки. Мы уверены, что бразильский народ под руководством нового президента добьётся значительных успехов в борьбе за социальный прогресс и мир. Советский Союз желает Жозе Санрею успехов в его ответственной работе на благо Бразилии и всего человечества.
Все положенные по поводу похорон старого и избрания нового генсека церемонии закончились за неделю, и с понедельника я настраивался на то, чтобы уже полноценно впрягаться в работу на новой должности. Первое, однако, чем я решил заняться, были не экономические проблемы, а политические.
Получить власть мало — сложнее ее удержать, тем более что в Политбюро-то у меня пока не имелось большинства, и теоретически снять меня могли очень просто. На практике такой свистопляски никто бы в стране и партии не понял, поэтому некоторый запас времени для сколачивания собственной команды у меня был. И начать я решил с попытки перетянуть на свою сторону Гришина.
— А что примешь меня, Виктор Васильевич? — В горком на Старую площадь я приехал к десяти часам утра. Появление тут свежеизбранного генсека вызвало небольшой переполох, все же не часто руководители страны приезжают к подчинённым, чаще наоборот — вызывают к себе «на ковер». Тем не менее меня быстро провели в кабинет Гришина, где меня уже встретил сам «хозяин Москвы». — Не прогонишь?
(Москва, Старая площадь 6)
Кабинет члена Политбюро был примечательным местом. Размером с небольшую — но и не маленькую — спортивную площадку, посреди громадный стол буквой «Т», который по задумке должен использоваться для совещаний, при этом стульев вокруг него не наблюдалось. К ножке стола «снизу» приставлен еще один стол, за которым с двух сторон сидели референты первого и выполняли роль последнего защитного бастиона в борьбе за доступ к телу московского градоначальника.
По слухам Гришин любил вызывать к себе провинившихся и спускать на них вот эту пару своих ручных бультерьеров. Сам же в разносах Виктор Васильевич почти никогда не участвовал, голос старался не повышать, но при необходимости рубил карьеры без всякого сожаления, не взирая на личные связи и былые заслуги. И это при том, что первому секретарю московского горкома в 1985 было уже семьдесят. Стальной старик.
— Какая неожиданность, Михаил Сергеевич! — Мой визит явно выбил Гришина из привычной колеи. — Как же не принять, конечно.
Первый секретарь встретил меня на пороге кабинета и предложил присесть за стол, сам при этом уместился не во главе, а, как бы подчеркивая свое положение — напротив. Работающие тут же помощники Гришина мгновенно испарились, скрывшись за дверью.
— Обсудить нам с тобой, Виктор Васильевич, серьёзные вещи нужно, — когда традиционные расшаркивания были окончены, я почувствовал, что пора переходить к главному. Сам я при этом совсем не был уверен в своих действиях, все же не имелось у меня за плечами партийного стажа реципиента, понимание, что шагаю буквально по минному полю — неверный шаг вправо или влево и все — «привет лунатикам», — имелось абсолютное. — Пленум на носу, важные вопросы там будут подниматься в том числе и кадровые.
По спине — хоть в кабинете Гришина было и не так жарко — предательски пробежала капелька пота. Нужно начать заниматься каким-то спортом, а то телу всего пятьдесят четыре, а физические кондиции ни к черту, благо Горби никогда курил и почти не употреблял алкоголь, так что тут все было на самом деле не так уж и плохо. Зря что ли он в моей истории до начала двадцатых прожил, можно надеяться, что активных лет двадцать-тридцать у меня есть.
Если не пристрелят раньше, конечно.
— Обсудить — это хорошо, всегда полезно, — очень аккуратно и обтекаемо согласился Гришин. При этом развивать дальше мысль не стал, предлагая мне начать предметный разговор первым.
— Ты, Виктор Васильевич, не обижайся, у нас с тобой раньше имелись разногласия по важным вопросам, — я расстегнул пуговицу пиджака и откинул полы в стороны. Развернул ладони в «открытую позицию», — при этом ты мое выдвижение, на пост Генсека поддержал, а ведь
