Начальник милиции. Книга 5 - Рафаэль Дамиров
Тем временем вернулся Тулуш с заспанной Верой.
— Вы что, без меня пошли? — негодовала она, потирая глаза.
— Ты так спала сладко, не хотелось будить, — усмехнулся я.
— А сейчас зачем разбудил? — с подковыркой спросила девушка, ежась от ночной прохлады и кутаясь в мою олимпийку.
— У тебя будет роль. Умеешь говорить по-старушечьи?
— Что?
— На пенсионерском скажи что-нибудь.
— Ну-у… пойду в собес схожу… Вот молодежь пошла, ни стыда ни совести… Нас-то по-другому воспитывали…
— Нет, я имел в виду, голос сможешь старый сделать?
— Зачем?
— Надо, Вер.
— Та-ак пойдё-от? — проскрипела Вера голосом Бабы Яги.
— Отлично, только сделай испуганным голос и кричи: «Пожар! Пожар!» Только тихо…
— Морозов, как можно кричать тихо? — снова возмутилась она.
— Тогда обойдемся без репетиций, — сказал я и подпалил пучок сена, а после сунул его в «пионерский» костер, сложенный шалашиком высотой почти с человеческий рост.
Пламя полыхнуло, огонек, бодро похрустывая, побежал по веточкам, лизнул поленья и занялся на бересте. Через несколько минут огонь полыхал так, что подойти ближе чем на пять шагов к костру было невозможно.
— Пора! — скомандовал я и кивнул Вере на дом. — Все как договаривались.
Она подбежала к окнам и стала отчаянно колотить по деревянным ставням и вопить хрипло, по-стариковски:
— Ой, беда! Соседушка! Горим! Мы горим — и вы уже полыхаете! Спасайтесь скорее! Просыпайтесь!
— Всё! Уходи! — прошипел я, махнув Вере, когда разглядел, как в щелке между ставнями блеснуло желтое пятно.
Видимо, там свечу зажгли.
Но Вера не унималась и продолжала причитать и долбиться в окно, совсем в роль вошла. Черт… Если бандюки ее срисуют, то всё сразу поймут. Ведь стучится к ним не бабка деревенская вовсе, а красавица в городском спортивном костюме.
— Уйди! — шикнул я громче, а сам стоял уже за крыльцом.
Вера, наконец, поняла, что оставаться дальше под окошком опасно, и скрылась за сараем. Тулуш встал с другой стороны крыльца.
Дверь дома распахнулась, и на пороге появился мужик с двуствольным обрезом. Уже и распилить ружье успели, гады. Хотелось его вальнуть без предупреждения, но тогда остальные двое зашкерятся и кучу делов натворят ненужных. Нет, ещё не тот момент.
Я вжался в стену и ждал. Мужик увидел зарево за сараем и заорал, обернувшись внутрь дома:
— Атас! Горим! Уходить прямо сейчас надо! Я к лодке, а ты с бабой и щенком разберись! Пущай сгорят, пожар нам на руку.
Он сбежал с крыльца — и тут же получил прикладом по хребту. Ударил его Тулуш сильно, чтобы тот вздохнуть не мог, не то, что закричать. По голове бить не стал, чтобы коньки не откинул, а умело приложил в какую-то лишь ему понятную точку на «холке». Урка упал поленом, и у него мигом отнялись ноги. Он только мычал и ерзал.
— Тихо, пасть порву! — прошипел я, придавливая его к земле коленом и зажимая рот рукой. — Сейчас я буду спрашивать, а ты или кивай, или мотай головой. Не будешь отвечать, башку сверну.
Для убедительности я надавил ему на эту самую башку другим коленом, отчего та вмялась в почву, а зэк замычал выразительнее. Тогда я ослабил нажим и задал первый вопрос:
— В доме вас еще двое?
Тот замотал головой.
— Трое?
Снова замотал. Твою мать! Неужели еще четверо? Нет, не может быть…
— Сколько вас? Отвечай тихо, не ори, — я убрал ладонь с его рта.
— Один там. Чахлый только остался.
— Где третий? Ну!
— Ушел, падлюка… Вот сейчас мы проснулись, когда баба соседская блажила. Глядь, а нет нашего кореша… Утёк Сафрон. Смылся, гад…
— Куда смылся?
— А я почем знаю!
Бам! Я пристукнул его кулаком по башке, рукой, в которым была зажата рукоятка пистолета. Тяжелый получился удар, достаточный чтобы противник отключился. Поговорили — и ладно.
В доме, выходит, один урка. Надо торопиться, пока он не понял, что происходит.
— Карауль! — велел я Тулушу, указав на поверженного, а сам распахнул дверь и нырнул в дом.
Внутри темно, и я сразу пригнулся и встал на колено. Вовремя. Из дальнего угла бахнул выстрел, и я почувствовал, как над головой что-то прошуршало, даже волос коснулось. А сзади что-то осыпалось. Картечью жахнул, гад!
Бах! Бах! Бах! — положил я веером три пули, перекрывая угол, откуда в меня стреляли и где я видел вспышку.
Оттуда послышался сдавленный мат, и тут же донесся характерный звук, по которому я определил, что ружье переломили для перезарядки. Щелчок возвестил, что ствол защелкнут и ружье готово к стрельбе. Но я выстрелил первым. Лежа на полу, выпустил весь остаток барабана. Невидимый противник вскрикнул ещё, а потом настала тишина.
Вставать я не торопился. Может, затаился гад и выжидает. Я изогнулся, снял ботинок и швырнул в темноту. Слышал, как тот шмякнулся в мягкое. Никто никак не отреагировал и не дернулся. Тогда я встал и, по-прежнему стараясь не производить лишнего шума, вышел из дома.
— Посвети! — крикнул я Тулушу.
Тот уже связал захваченного нами зэка его же ремнем. Задержанный очнулся и смотрел на нас яростно и злобно, хуже Гитлера.
Салчак рысью подскочил к полыхавшему вовсю костру, вытащил оттуда горящую толстенную палку, не потревожив конструкции, и мы вошли в дом с импровизированным факелом.
Огонь разогнал мрак. В пустой комнате, в дальнем углу, лежал окровавленный труп в робе с несколькими дырками от пуль в груди и животе. Вторая моя попытка достать его, выходит, оказалась очень удачной. Я безошибочно определил направление, куда нужно палить, по источнику звука и убил гада.
Тулуш зажег свечку на столе от своего факела, затем вторую, что стояла на подоконнике. Стало светлее.
— Выходите! — крикнул я в шторки, которые отгораживали комнаты. — Бандиты обезврежены! Мы из милиции, вам больше нечего бояться!
Из комнаты вышла бледная хозяйка. Увидев труп на полу, она лишь яростно сжала кулаки, будто сама хотела растерзать его. Подошла к телу и плюнула.
— Все хорошо, — взял я хозяйку за плечи, увидев, что её шатнуло, и усадил на самодельный табурет.
