Врата в Сатурн - Борис Борисович Батыршин
— Действительно… — Юрка сразу сник. — Об этом я не подумал…
— Хочешь, перечислю ещё десяток пунктов, о которых ты тоже забыл?
На Юрку было жалко смотреть. Мира уже откровенно хлюпала носом и тёрла глаза.
…Детский сад, да и только! Я вспомнил одну из миниатюр Михаила Задорнова — он рассказывал о полёте на пассажирском АН-2 где-то то ли в Коми. Тогда в самолёт набилось народу на треть больше положенного; на вопрос — как им продали билеты? — неучтённые пассажиры «аннушки» отвечали: «Какие ещё билеты? С мужиками договорились, чтобы подбросили…» Тогда, в далёких (во всех смыслах!) девяностых это звучало, как анекдот — но мог ли я представить себе, что стану свидетелем чего-то похожего, только на космическом корабле, совершающем окололунный рейс? Вот уж действительно: человечество семимильными шагами продвигается в космос, не забывая тянуть за собой земные привычки, в том числе и такие вот… Задорнов наверняка был бы от такой истории в совершеннейшем восторге — впрочем, сейчас Михаил Николаевич ещё не всенародно любимый сатирик, а никому не известный рядовой инженер одной из кафедр Московского Авиационного Института. И далеко не факт, что он на волне всеобщего подъёма космической тематики переквалифицируется в работники эстрады, а не предпочтёт инженерную карьеру…
— Ладно, что с вами поделать… — я сменил гнев на милость. — Мира, давай сюда свой браслет, и ступайте оба на корабль, я скоро. Да, и шмотки мои прихватите, вместе с котом — не таскаться же мне с ними по станции!
Вернулся я спустя полчаса. У шлюза меня встретил второй пилот «Тихо Браге» — во время недавнего перелёта с «Гагарина я его не видел, а потому представился и протянул руку. Второй пилот — эта должность значилась на бэйджике, приколотом к левой стороне груди, вместе с фамилией: 'Ж. Гуррагча» — ответил мне широкой улыбкой и крепким рукопожатием. Наружность у него была ярко выражено азиатская, ближе к бурятской или монгольской — и я немедленно принялся гадать, как может звучать его полное имя. Но тут встречающий снова улыбнулся и сказал, что обращаться к нему можно «Са̀нсар». Прозвище это дали ему в лётном училище, за неистребимую тягу ко всему, что связано с космосом (собственно, на его родном языке это слово и означает «космос»), а когда он попал, наконец, во Внеземелье — прозвище стало позывным. После чего повернулся и предложил проследовать за ним. Что я и проделал, хватаясь за проложенные вдоль стен поручни — в отсеках «Тихо Браге», пристыкованного к внешнему, неподвижному кольцу «Звезды КЭЦ», царила невесомость. Я послушно поплыл за провожатым, прикидывая по пути, как бы поделикатнее выяснить, какой части нашей необъятной родины это наречие в ходу — но тут он Сансар остановился возле люка каюты с большой блестящей цифрой «4».
— Вам сюда. — сообщил он. — Устраивайтесь пока, о времени старта предупредят по корабельному вещанию.
— А что, какая-то задержка? — осведомился я. Скорее, для порядка, там, куда я ходил, мне сообщили, что «Тихо Браге» отбывает в назначенное время с точностью до минуты.
— Да, у нас небольшое ЧП. — сообщил провожатый. — Серёга Ползунов, один из водителей буксировщиков, получил травму.
— Надеюсь, ничего серьёзного? — Спросил я. Ползунова я знал — во время первой нашей орбитальной практики на «Гагарине» он учил нас, зелёных «юниоров» управлять «крабами».
— Нет, всего лишь вывих плеча. Плечо-то ему уже вправили, но наш доктор, потребовал, чтобы Серёгу немедленно списали на берег — мол, в таком состоянии он «омаром» управлять не сможет. Вот, срочно ищем замену на станции…
«На берег» — это был один из тех специфических оборотов, которые команды космических кораблей заимствовали у моряков.Работники Внеземелья стремительно обзаводились собственным сленгом, традициями, и, конечно же, суевериями…
— Да, в буксировщике с больным плечом делать нечего. — согласился я. — Но зачем вам «Омары-то понадобились? Вроде, вштатном оборудовании 'Тихо Браге» они не значатся?
— Это для работы с «обручем». Сам корабль не способен маневрировать как «крабы» или «омары» — а ведь «обруч» надо поймать, подвести, пристыковать к кронштейнам. На луне это проделали при помощи обычного подъёмного крана, а здесь не обойтись без буксировщиков.
— Ясно. — Я кивнул. — Капитан у вас тот же?
— Да, Юджин Сернан, американец. Вы его знаете?
— Можно на «ты». — предложил я. На глаз, он был старше меня лет на пятнадцать — хотя, кто его знает, с азиатами далеко не всегда можно угадать возраст… — А с капитаном вашим мне приходилось встречаться — на Луне, около года назад.
— Это, наверное, без меня было. — сказал он. — Я недавно на «Тихо Браге», всего три месяца.
— Тогда, если не затруднит, передайте капитану, что я готов заменить травмированного водителя буксировщика. Может, и задержка тогда не понадобится, а то сколько же можно…
На борту «Тихо Браге» и близко не было тех удобств, которыми пользовались обитатели «Гагарина» и «звезды КЭЦ». Прежде всего, это была теснота: экипаж корабля состоял из трёх человек — командира, второго пилота и бортинженера, — к которым в пассажирских рейсах присоединялись врач и техник систем жизнеобеспечения, игравший заодно роль кока. Они размещались в трёх тесных каютах — капитан, согласно древней, уходящей корнями в эпоху парусников, традиции, в одноместной, остальные — в двухместных. Ещё четыре двухместные каюты предназначались для пассажиров; при необходимости они могли вместить до четырёх человек, но уже в «сидячем» варианте. Вообще, «Тихо Браге» не был рассчитан на длительные перелёты. Его дело — прыжки от «батута» к «батуту» да короткие, продолжительностью максимум, в сутки, перелёты между орбитами. Соответственно, и системы обеспечения, хоть и имели положенный запас, но изначально проектировались с расчётом на подобный режим. Что до жилых помещений — то в сравнении с этими узкими пеналами, двухместная каюта на любой из орбитальных станций казались сущими королевскими апартаментами в каком-нибудь из орбитальных «Хилтонов». Кают-компания, она же столовая, вмещала не больше пяти человек; принимать пищу приходилось в две смены, да и то люди цеплялись друг за друга локтями и передавали тубы с напитками и едой через головы соседа — впрочем, в невесомости это не было такой уж большой проблемой.
Отсутствие тяготения было вторым и, пожалуй, главным неудобством. На «Тихо Браге» оно отсутствовало почти всё время, за исключением редких посадок на Луну.
