Сын на отца - Герман Иванович Романов
— Не желаю лютеранства и схизматиков, чью веру царь Петр воспринял. Сразу скажу — родитель мой настоящий двадцать лет подался за море, наукам учится, и сгинул в выгребной яме. Франц Лефорт подобрал похожего немчика и привез на Русь, и стали они порядки свои бесовские устанавливать. Бояре то что — лже-Дмитрию самозванцу служили их пращуры, вот и они покорно служат — на вотчины их никто не покушается. А тех, кто настоящего царя хорошо знал, казнили — помните, как стрельцов умучили?!
Староверы переглянулись между собой, удивления на лицах не было, словно про все ведали, и кивнули. Алексей продолжил говорить глухо, не торопясь, медленно выделяя слова:
— Матушку мою в монастырь заточили навечно — я ее недавно посетил. Она и сказала, что царя подменили, а потому ее и упрятали, чтобы тайну сию не выдала. Ведь жена хорошо знает своего мужа.
— Это так, царевич!
Ни капли удивления на бородатых лицах, полнейшее спокойствие, которое впору называть олимпийским.
— Я хочу престол отчий себе вернуть немедленно, Москвой овладев. Если вы мне поможете, то я дам вам то, чего ни дед мой, ни дядька, ни отец сделать не могли. Церковь сильна и гонения на вас требует продолжить, я же считаю, что вы, сторонники старой веры большую пользу принести можете, а потому укажу вам дорогу и дам в полное владение то, что вы ищите уже долгое время, мотаясь по Сибири.
Алексей сделал паузу и внимательно посмотрел на раскольников, в глазах которых стало разгораться пламя надежды. А потому не стал тянуть время и рубанул:
— Берите Беловодье, владейте им полностью. Подчиняться будете токмо мне одному — ставьте свои земские избы и церкви, выбирайте духовников и начальных людей, дам железо и оружие.
— А где оно, государь?!
— Смотрите сюда, — Алексей вытянул из-за пазухи собственноручно начерченную им карту, приблизительно точную, плюс-минус пятьсот верст, понятное дело, но с указанием примерных расстояний.
— От Москвы до Камня идти нужно, Уральских гор. А затем до Иркутска — по дороге примерно шесть тысяч верст выйдет. А далее до самой Камчатки добираться — еще три тысячи верст. Вот ее-то и отдам вам под управление и житие — но туземцев не обижать, и пушного зверя не истреблять — не нужен он вам. Потому что богатство обретете в Беловодье. Вот туда дорога — тут острова есть, — пальцем Алексей ткнул в крохотные точки Командорских островов, потом прошелся по цепочке Алеутских.
— Вот здесь огромные морские коровы водятся — их истреблять категорически запрещаю, пока они живут, то Беловодье ваше навеки. Вы меня хорошо понимаете, степенные?!
— Никто их не тронет, не позволим, — глухо отозвался самый пожилой бородач, впившись взглядом в карту. Алексей же продолжил повествование, тщательно показывая путь и выдавая сочиненную им версию.
— Эти острова вытянулись цепочкой длинной — это и есть дорога в Беловодье. Тут царят туманы, оттого все кажется белым вокруг, понимаете — «белая вода». Плавать плохо, ветра стоят, бури бывают. Новгородцы и поморы досюда доходили, вот здесь река впадает в Студеное море — там острожец их стоял. И эта огромная земля ваша, однако народец дикий живет, враждебный будет, их тлинкитами именуют вроде. Но на островах к вам радушно отнесутся и веру примут охотно — не обижайте туземцев этих.
— Не обидим, государь, никого не тронем. Но на воинственных язычников управу найдем!
— Я помогу вам в делах этих, они на долгий срок затянутся. Но через десять лет вы там обоснуетесь. Но и мне ваша помощь нужна, и нынче, потому что через месяц будет поздно…
Глава 13
Фрол с напряжением смотрел на датского короля, прекрасно понимая, что тот в любой момент может отдать приказ начать пытку. И основания у Фредерика были весомые — самозванец или посланец царевича Алексея был в Швеции, где вел секретные переговоры со шведским королем Карлом, злейшим врагом Дании. И знать о чем там велась речь, было крайне необходимо. В том, что он выдержит пытки, бывший драгун лейб-регимента сомневался — вытрясут из него все, только мучиться придется. Но вот так просто, лишь из-за боязни пытки, выкладывать уже не свои тайны Андреев категорически не желал, и не сомневался, что Силантий также еще держится.
— Вы правы, господин Фрол, но одновременно и не правы. Я союзник царя Петра, но разве он мне является другом?! Видите ли — когда государь ведет политик, он преследует интересы своего королевства, а потому не обращает внимания на так называемую дружбу.
Король снова посмотрел на прикованного к стене узника и улыбнулся тонкими губами. И тихо произнес:
— Я не враг царевичу Алексею, пока не враг, но могу им стать, если сочту, что проводимая им политика опасна для Дании. Однако и союзником могу стать, если буду видеть веские основания для взаимных выгод — таково влияние отношений между монархами. Мне неизвестно, о чем вы как «царевич» вели тайные переговоры с моим братом Карлом — может быть они были направлены против моего королевства?!
Или вы вообще вели их от своего имени, будучи самозванцем, и не имея на то никаких полномочий от кронпринца Алекса, вводили короля шведов в заблуждение и злостный обман?!
— Я получил четкую инструкцию от государя Алексея Петровича. Выполнял ее совершенно твердо и точно, как говорят русские — от сих до сих. Если какие-то вопросы выходили за пределы оных рекомендаций, то давал расплывчатый ответ, указывая, что данные проблемы требуют обдумывания, ответ может быть не раньше, чем кронпринц, как законный московский царь в моем лице утвердится на престоле.
Фрол старался говорить очень спокойно, надеясь, что голос не дрожит, лицо не побледнело — вернейшие признаки страха. А последнее всегда порождает ложь в ответах, ибо человек боится страданий.
— Ваше королевское величество! Я играл роль царевича, но не переходил границы дозволенного мне его высочеством. И выполнял от его имени все то, чем обычно наделены посланники, которые ведут переговоры, и могут принимать от имени монарха решения, которые подтверждены кондициями.
— Тогда позвольте спросить, господин посланник — где ваши верительные грамоты от царевича? И при этом замечу — кронпринц Алекс, отправляя вас, не являлся еще московским царем, а был мятежником, поднявшим руку на собственного отца…
— Простите, ваше величество — может быть, все дело обстоит в точности наоборот — это отец поднял руку на сына, приговорив его к смерти?! Интересы монарха, если они не отвечают интересам страны, и подкрепленные токмо казнями и мучительствами, могут быть отринуты. Примеров тому масса
