Кровавое золото Еркета (СИ) - Романов Герман Иванович

— Князь теперь сам с тобой разберется, предатель — теперь токмо ему твою судьбу решать!

Глава 14

— Надо же, и камень горючий пылает, и пар водой стал — вон она закапала из трубки. Диво дивное!

Астраханский обер-комендант Чириков только покачал головою, глядя на пылающий очаг. На нем стоял большой чугунный котел, в котором бурлила налитая морская вода, и накрытый тяжелой крышкой. В последнюю воткнута медная трубка, причем изогнутая, проходившая через емкость размером с ведро, куда матрос постоянно наливал холодную морскую воду. С выходящего конца трубки капала прозрачная вода в большую стеклянную бутыль, наполненную уже до половины.

Унтер-лейтенант флота Давыдов внимательно наблюдал за происходящим процессом, задумчиво почесывая пальцем переносицу. Потом взял бутыль с водой, что выходила из перегонного куба, налил большую кружку до половины, и отпил из нее медленно, набрав в рот глоток. Бровь на лице удивленно выгнулась, и моряк проглотил водицу.

— Не дурна! Такую воду пить в плавании можно, получше будет затхлой из бочек. Надо же — все просто!

Моряк отпил еще немного и протянул кружку обер-коменданту. Тот без малейших колебаний принялся пробовать полученную после перегонки воду, даже во рту погонял, но не выплюнул, а проглотил. Столь же задумчиво посмотрел на бурлящий котел, жар от огня заставлял держаться от него на небольшом расстоянии.

— Никогда бы не подумал, что вот так можно из морской воды получить пресную водицу, — Чириков посмотрел на полуведерную бутыль, и подытожил. — Остается выяснить, сколько за одну заливку в десять ведер можно получить пригодной для питья воды?!

— Думаю треть, унтер-лейтенант, на то и князь нам указывал в своей инструкции, — полковник Чириков был тертым калачом, и мгновенно оценил перспективы, что сулило такое открытие. Государь Петр Алексеевич морское дело любил до самозабвения, и награда могла последовать от него приличная. А потому поспешил сразу обозначить свою позицию — князь Бекович-Черкасский придумал сие изобретение, но ведь воплотил его в жизнь он, астраханский обер-комендант. По его приказу подобрали подходящий котел, сделали крышку и подогнали ее к горловине. А с медной трубкой сколько бы мастеровые провозились по времени, если бы он их ежедневно не подгонял, памятуя, что царское дело исполнять надлежит быстро.

— Где князь камень этот горючий нашел? Ведь о нем царю Петру Алексеевичу отписать надобно!

— Да сказал, что кайсаки ему по прошлому году место показали, а он внимания не придал. А в Гурьевском городке вспомнил и нам все рассказал, и место сия отписал — овражец там небольшой, и на склоне пласты его выходят. Я сам на месте там был, с трудом нашли, правда. И полную повозку угля этого кирками наломали, да по мешкам нагрузили. Сразу проверили, как в крепость приехали — горючим сей камень оказался. На диво стал разумен наш князь, немалое облегчение на зимовке будет, деревьев ведь там нет совершенно, полная всем задница лысая, — моряк выругался, а обер-комендант поджал губы, недовольно буркнув:

— Не тебе, унтер-лейтенант, да и не мне, полковнику, обсуждать решения княжеские, что самим государем над нами поставлен. Да и сам знаешь, какая беда у него случилась. Край сей негостеприимный, и солдат померло во множестве тоже — никого не щадит!

— Оно конечно так и есть, господин полковник!

Моряк закряхтел, виновато отвел глаза, сообразил, что приказы начальства не подлежат обсуждению даже в приватном разговоре, который шел между ними.

— Только водица сия…

Обер-комендант запнулся, ища подходящее слово, постукал пальцами по бутыли. И изрек:

— Без вкуса она, точно. Сухая что ли… Хотя не то слово нашел, какая она сухая, если вестимо что вся вода мокрая. Не соленая что ли… Хм, а ведь вода морская дюже соленая, а тут совсем нет.

— Князь говорил, что она будет… Дисци…

Давыдов задумался, мучительно пытаясь выговорить слово, которое многократно зазубривал. И произнес:

— Дистиллированная, вот, вспомнил, а то было запамятовал. К ней можно подмешивать десятую часть обычной морской воды или подсаливать немного. Вот так мы сейчас и сделаем.

Унтер-лейтенант налил полстакана воды из перегонной бутыли, взял ложку морской воды из ведра, вылил и размешал.

— Совсем иное дело, вкус появился. Отведай, господин обер-комендант, вроде чуть лучше стало. Приятственней.

— И то дело, пить можно, и воды станет чуть больше, — полковник крякнул, и еще раз посмотрел на агрегат, кляня себя за то, что не сообразил раньше придумать столь простую конструкцию. Покосился на моряка — тот смотрел как горит уголь в топке — куда жарче, чем обычные дрова, даже на расстоянии ощущалось, будто в баню зашел.

Наказ князя Бековича-Черкасского им полностью выполнен — этот «опреснитель» уплывет в крепость святого Петра, как и еще десяток подобных, которые еще предстоит сделать — котлов в достатке, крышки на них и трубки с баками кузнецы сделают за две-три недели. И об этом следует отписать генерал-адмиралу Федору Матвеевичу Апраксину — ведь именно к нему поскачет унтер-лейтенант Давыдов с мешком угля, письмом князя (хотелось бы почитать, что там написано, но только послание запечатано) и чертежами «опреснителей», придуманных командующем экспедицией.

А их два — один «горячий», тот, что сейчас стоял на печи и бурлил. А второй «солнечный» из вытянутого цилиндра, который сейчас клепают медники в мастерской флота. Устройство там вполне простое и обер-комендант сообразил, что нагрев морской воды будет происходить под жаркими лучами солнца. Залитый рассол начнет испаряться, и через «змеевик» начнет капать уже пресная вода. Все просто — но эта штука только на жаркое летнее время рассчитано, когда солнце печет немилосердно…

— Помогать надо им, помогать — тогда и царь замети мое рвение и может назначит вице-губернатором.

Чириков прошелся по кабинету, в раскрытое окно были видны каменные стены Астраханского кремля. Полвека тому назад здесь взбунтовал все население Стенька Разин, и двенадцать лет лишь пошло как жители снова подняли восстание. Воеводу Прозоровского казнили, подьячих разогнали и держали в своей власти город целый год. Пока войска фельдмаршала Шереметьева их не одолели, устроив потом розыск и казни — теперь никто бунтовать не станет, «заводил» всех на плаху отправили, где их четвертовали или головы буйные отрубили, да в Сибирь сослали остальных, клейма поставив на неразумные лбы, чтобы впредь думали.

— Вода пресная им будет теперь вволю — с каждого котла в день выпарить по семь ведер можно, а то и все десять, не меньше. Сотни ведер на гарнизон из пятисот человек достаточно — по два штофа на каждого. И этих самых штуковин еще пару десятков соорудить можно, тогда и животине хватит на питье, и будет чем огород поливать да деревья.

Чириков скривился, вспоминая, как читал княжеский приказ. И ведь не поспоришь, не выполнишь, так тебя самого, как ту злосчастную грушу в землю вкопают, да еще без головы.

— Ишь ты, каков князюшка — сад приказал в крепости разбить и деревья всякие посадить, чтобы было служивым, где отдыхать. Ладно, садовник нашелся, деревьев выкопали три десятка, и саженцы с ними без счета. Теперь они и кусты там приживутся, воды в достатке будет, как и черного «горючего камня» — которого там пласт целый. Лучше все хорошо сделать — царь ведь обязательно крепостицу посетит, она его именем названа, а там сад чудесный. И спросит, кто такой разбил — а я и отвечу. Так, надо самому туда отплыть и делами заняться. А то присвоит Кушников мои заслуги, с него станется — а так я над ним начальник, раз фон дер Виден сикурс князю в Гурьевском городке собирает.

Чириков уселся за стол, и, взяв гусиное перо, стал выписывать ровные строчки, мучительно размышляя как решить прорву задач, связанных с экспедицией. Больных солдат много, их надо разместить и лечить хорошо, ибо четыре сотни пополнения высылать нужно, а где их брать неведомо, и кроме больных служивых под рукой никого нет. Ногайцы обещались прийти к августу пятью сотнями — целый полк, да казаков яицких будет столько же, но скорее меньше — малолюдны их городки, не Дон ведь.