Ольга Тонина - Война в Арктике. 1942 год. Операция "Вундерланд"
Вы спросите, а как же задача по уничтожению большевистского судоходства? Так ведь нам не ставили задачу заходить в Кольский залив, да мы к нему так и не приблизились - помог случай. Генриху разумеется. 28 июля 1942 года, мы наконец таки достигли долготы Киркенеса, и наш "бравый" командир судорожно заметался по рубке, пытаясь выискать причину, по которой мы срочно вернемся на базу. И эта причина нашлась! В поднятый перископ мы заметили спасательную шлюпку, которая борясь со встречным ветром и течением, усиленно пыталась двигаться в сторону полуострова Рыбачий. Судя по надписи на планшире - "Хоному", шлюпка принадлежала одному из потопленных конвоем PQ-17 судов. Наверное, будь видимость похуже, измученные моряки сумели бы преодолеть десяток миль до русского берега, но на свою беду они встретили Генриха. Бродда приказал срочно всплыть в надводное положение и захватить моряков в плен, так как они, по его мнению, могли обладать важными документами о характере грузов давно разгромленного конвоя. Почему срочно - выяснилось когда мы всплыли в надводное положение. Со стороны Киркенеса к шлюпке спешили тральщик и сторожевик. Если бы они успели первыми - нам бы пришлось продолжать свой поход. Чего мы не заметили сразу - так это того, что со стороны Рыбачьего в нашу сторону устремились русские торпедные катера. Генрих тут же приказал дать полный ход и двигаться на юго-запад, чтобы заслониться от русских упомянутыми тральщиком и сторожевиком. В довершение всех напастей свалилась еще одна - по нам стала стрелять русская батарея. Она взяла нас в вилку, и вопрос нашего утопления был делом нескольких минут. К счастью, для экипажа, за время последнего похода мы успели потренироваться в бесконечных уклонениях от мерещившихся Генриху самолетов. Успели. Чем закончился бой наших кораблей с катерами не знаю - мы полдня пролежали на грунте, а вечером доставили "важных" пленных в Киркенес, завершив поход.
За время двухнедельной стоянки в Киркенесе мы заключали пари о том, что Генриха все же снимут с должности, но 5 августа 1942 года наша старуха U-209 вышла из Киркенеса, под командованием все того же капитан-лейтенанта Генриха Бродды. Видимо был у Генриха могущественный покровитель наверху. Тем более, что наше второе патрулирование в апреле 1942 года, было внезапно прервано. И рано утром 20 апреля мы уже стояли в Бергене, а Генрих на самолете убыл в Берлин - праздновать день рождения фюрера. Вернулся он оттуда только 15 мая, отпраздновав в Берлине и свой день рождения.
В соответствии с заданием, наша лодка заняла позицию у северо-восточной части полуострова Канин. 14 августа Бродда получил по радио указание адмирала Шмундта сместиться к востоку и обследовать Карские ворота. С моей точки зрения - нас убирали в тот район, где у русских не было никаких серьезных противолодочных сил - то есть снова отправляли на прогулку. Ночью 16 августа 1942 года наша U-209 легла на грунт в проливе Карские ворота на глубине 58 метров. В 06.55 мы всплыли в надводное положение. Стоял полный штиль и висела дымка, затрудняющая сигнальщикам наблюдение за горизонтом. Впереди по курсу было огромное ледовое поле простирающееся с северо-запада на юго-восток. Мы начали движение вдоль кромки льда. К моему удивлению Генрих все эти дни вел себя спокойно, и я уж начал было верить в то, что он, наконец, излечился от трусости. Но не тут то было!
В 09.50 Бродда получил донесение, что 15 августа воздушная разведка люфтваффе обнаружила караван из 5 судов, следующих к проливу Югорский Шар, который свободен ото льда. Мы изменили курс и проследовали в предполагаемую точку встречи с караваном. По мере движения, к Бродду снова стала возвращаться старая болезнь, именуемая трусостью. Примерно в полдень наша лодка прибыла в пролив. В 13.30 с правого борта сигнальщики обнаружили вначале дым, а затем силуэты пяти кораблей. И тут Генриха прорвало! Ну, как наверное уже понял читатель, погрузились мы очень быстро - натренировались! Подняв в 13.39 перископ Генрих стал самолично наблюдать за конвоем, а мы, те, кто находился в центральном посту перешептываться и делать пари, по поводу того, что он нам скажет. А сказал он про два русских эсминца, два парохода и один охотник за подводными лодками, и добавил совершенную ахинею про то, что гладкое как зеркало море создавало сильную рефракцию, мешая ему, Броде, наблюдать за целью. (Это были пароходы "Кара", "Куйбышев", ведущий на буксире буксир "Медвежонок", и два тральщика - ТЩ-54 (бывший РТ-9 "Ролик") и ТЩ-62 (бывший РТ-41 "М.Горький"). 11 августа конвой вышел из Архангельска в Хабарово и приближался к конечной точке маршрута. - прим авт.) Естественно, что любому из нас было понятно, что наш командир просто боится того, что бурун от поднятого перископа в штилевую погоду будет виден издалека. В 15.40, когда шумы винтов кораблей и судов конвоя стали стихать, Генрих отдал приказ всплыть в надводное положение. К моменту всплытия в надводное положение, конвой начал втягиваться в пролив и атаковать его стало невозможно. Поднявшись на мостик, я разглядел в бинокль, что упомянутые Броддой русские эсминцы - на самом деле рыболовные траулеры, и наверняка почти безоружные. Поскольку свое замечание я высказал достаточно громко, и его слышали многие, то наш трусливый командир, начал хорохориться и строить из себя героя, вызвав на палубу расчет 88-мм пушки, чтобы расстрелять концевой транспорт, но открыть огонь лодка не успела, так как уже в момент всплытия в надводное положение транспорт находился вне досягаемости наших пушек. В 16.20 корабли окончательно скрылись в Югорском Шаре, похоронив наши надежды на открытие боевого счета, а старуха U-209 изменила курс, чтобы избежать попадания в сектора обстрела береговых батарей противника. Как я понял, после предыдущего похода, у Генриха появилась новая отговорка - русские береговые батареи.
Мы отошли мористее и провели остаток дня в надводном положении возле острова Матвеев. 17 августа в 03.15 впереди по курсу была обнаружена полоса дыма. Лодка тут же погрузилась и застопорила ход, чтобы не выдавать себя буруном от перископа. Несчастный Генрих заметался по центральному посту, проклиная свое недавнее публичное геройство. Пока он суетился, и закусив губу пытался выдумать очередную причину для отказа от атаки, я успел разглядеть приближающиеся в нашу сторону суда - это был небольшой сторожевик, два маленьких парохода, один из которых волокли на буксире, и две баржи, одна из которых была набита людьми. Поскольку мой доклад о характере целей, был тут же записан в вахтенный журнал, то Генрих взглянув на меня со злостью, понял, что отвертеться от атаки не удастся. Тем более, что при повторном рассмотрении, выяснилось, что пароход, принятый за сторожевик, таковым не являлся, а на барже помимо мужчин в телогрейках было полно женщин и детей. Лично мне стало также ясно, что это мой последний поход на борту U-209, и Генрих постарается, чтобы меня перевели на другую лодку.
Наконец-то наша первая настоящая атака! Хотя из надводного положения. Но Генрих, узнав, что противник безоружен, сам громогласно заявил, что нечего тратить торпеды на этих русских свиней - расстреляем из орудия! Герой однако! Впрочем, оружие у русских было - на барже присутствовало пятеро в военной форме, в фуражках с синим околышем - русская полиция. У четверых были винтовки, а у старшего, как выяснилось позже, был револьвер. В 05.26 наша лодка всплыла в надводное положение, а на палубу был вызван орудийный расчет. Суда были разделены на две группы и следовали строем кильватера на расстоянии трех миль друг от друга.
В качестве первой цели была выбрана баржа с женщинами и детьми (баржа П-4 - прим. авт.). К 6.00 она была объята пламенем, но продолжала держаться на плаву. Находящиеся на ней люди, спасаясь от огня, прыгали за борт. В общей сложности на ней находилось около 300 человек, многие из которых были одеты в телогрейки. Брода потом утверждал, что из-за этого он решил, что речь идет о солдатах. Пока шел расстрел баржи, Буксир (буксир "Комсомолец", капитан П.К.Михеев - прим. авт.) обрубив буксирный канат, попытался скрыться. Этот маневр был замечен, и мы тут же перенесли огонь на буксир. После нескольких попаданий, из нашей 88-мм пушки, он загорелся, и как нам показалось затонул.
Разделавшись с буксиром, наш доблестный командир решил добить баржу (баржу П-4 - прим. авт.). Вокруг нее плавало множество людей, некоторые из них попали под винты нашей субмарины, другие пытались уцепиться за шпигаты на легком корпусе лодки и взобраться на палубу. Генрих начал яростно расстреливать их из личного "парабеллума" и приказал поднять наверх пулемет, и вызвать всех свободных от вахты с пистолетами-пулеметами наверх. Одной женщин каким-то чудом плавающей на поверхности моря с маленьким ребенком в руке, удалось зацепиться правой рукой за шпигат в районе боевой рубки. Было явно видно, что сил, на то, чтобы взобраться наверх у нее уже не хватит. Генрих, с каким-то жутким выражением лица, разрядил ей в голову целую обойму из пистолета, превратив все в кровавое месиво, но та так и не разжала руки - наверное, из-за того, что пальцы руки свело предсмертной судорогой. И за нашей лодкой стало волочиться ее безголовое тело, с орущим младенцем в согнутой левой руке. На то, чтобы прикончить кричащего младенца Генрих истратил еще одну обойму. В 07.10 мы подошли к барже на дистанцию 600 метров, и по ней была выпущена торпеда, но она из-за технической неисправности в цель не попала. Таким же безуспешным оказался и наш второй выстрел. Проверка торпедных аппаратов ничего не дала. Торпеды должны были угодить в среднюю часть баржи, но этого не произошло. А дальше, наш герой-командир заработал нашивку за ранение. Я уже упоминал выше, что на барже было пятеро военных, из них четверо с винтовками - и кто-то из них открыл огонь по нашей лодке. Стрелял он достаточно метко - в течении минуты в лодку с расстояния около 300 метров попало три винтовочные пули. Две ударили в ограждение рубки, а одна сбила командирскую фуражку с головы Генриха, слегка оцарапав ему скальп. И мы драпанули наутек от безвестного русского, засевшего с винтовкой на горящей барже. Сам Бродда объяснял это тем, что оставшиеся русские корабли могли от нас удрать. Куда удрать? Даже без бинокля было видно, что один из русских пароходов уже удрал, скрывшись за островом (буксир "Норд" - прим авт.) и держа курс на Югорский Шар. Второй пароход, и баржа ("Комилес" и лихтер Ш - прим. авт.) стояли на якоре возле острова Макеев и никуда удрать не могли, по причине того, что не могли двигаться самостоятельно.
