Федор Вихрев - ТРЕТИЙ ФРОНТ Партизаны из будущего
Ника
Разговаривать по душам у меня всегда получалось плохо. Тем более с незнакомыми людьми. Этот издерганный мутный тип всё норовил порасспрашивать меня. И всё норовил куснуть, мол — женщина, а мужики слушаются — нужно наоборот. Ну, я ему по доброте душевной и объяснила насчёт лишней головки, которая иногда мешает… особенно некоторым и особенно думать. Обиделся. Это в наше распиздяйское время такое скажешь — глазом не поведут, пропустят мимо ушей. А тогда… Однако не рассчитала.
Остальные солдатики тоже косились исправно, но рот лишний раз не открывали.
Я сначала пыталась намекнуть парням, что много людей в диверсионной работе — это так же плохо, как и мало. Но они авторитетно заявили, что освобождённых гнать никто не собирается, а рейды по тылам с техникой — это тема новая. Я лично про такое не читала, а тем более — никогда не делала. Но всё бывает впервые. Особенно перемещение…
Форму я надевать не стала. С моей стороны — это конкретная глупость. Мало того, что форма, как на подбор, мужская, так ещё и, наверно, неудобная. Надела только гольф, чтобы майкой народ не пугать, и скинула куртку, ибо жарко. За пояс сзади — ТТ, а "Вальтер" — в кобуру справа. ТТ без предохранителя — можно и с левой руки стрелять. Удобный он до чертиков.
Олег
После ковыряния с техникой, где мне пришлось вспомнить немало из того, что я знал о танках, пока народ с "мутным" общался, ко мне Ваня подошёл и ненавязчиво так говорит:
— Товарищ капитан, а ведь вы не совсем капитан-то. Знания у вас специфические.
— Догадался? — спросил я. — Военинженер второго ранга я. Просто пока капитаном зови. Быстрее это. А то случись что, ты мое звание пока выговоришь, поздно будет…
Саня
Я разбирался с броником, когда в стороне, не подходя близко, остановился один из танкистов и кашлянул.
— Что случилось, боец?
— Товарищ командир! Ну не хочет он заводиться! Мы уже и карбюратор промыли, и свечи почистили…
— Пойдём, зажигание, что ли, покрутим… — отозвался я, — знать бы, куда крутить.
Мы дошли до танка, вокруг которого суетились несколько пехотинцев, наводя маскировку. Что удивительно, они не мешали копавшимся в танке.
— Провода свечные целы? — задал я первый вопрос
— Так точно.
— Тогда, наверное, угол сбился. Какой порядок работы цилиндров? Давайте первый в верхнюю мертвую точку.
— Товарищ лейтенант, — вдруг распрямился один из танкистов, — тут провода на двух цилиндрах местами переставлены! Если б вы не вспомнили про порядок работы, никто б не заметил, бросить бы пришлось…
Да уж, я-то про порядок по другому поводу думал, но этого парня надо запомнить — далеко пойти может, если не убьют.
Док
Почти одновременно с Сергеем прибежал Саня с несколькими пехотинцами. Правда, деталей об оркестре у него не добились. Усмехнувшись и пообещав самый баянистый из всех возможных баянов, они укатили на тягаче. Степан, между тем, экспроприировал ещё и мента в сапёры и выставил охранение. Увы, практически безоружных — на всех оружия элементарно не хватало — с приказом в случае чего без геройств, по-тихому уходить к лагерю.
А затем послышался шум мотора тягача, и мы ахнули. Потому что кроме ещё одного Т-26, на этот раз нормального танкового вида, с одной башней и орудием, к нам приближался… Ну, как этот колесный БТР называется, я не знаю, но выглядит он впечатляюще. То, что надо для разведки и передового дозора! Правда, поверх креста у него была изображена звезда, но её и затереть можно. Да уж, вот это, что называется, повезло. Пока все сгрудились вокруг нового "двадцать шестого", я полез посмотреть на внутренности нового бэтээра. Да, любят немцы удобства! Конечно, до "Пумы" или "Ахзарита" не дотягивает, но по сравнению с Т-26 — небо и земля! Порылся немного ещё внутри и обнаружил даже банку краски — так что чем звезду затереть, имеем. Правда, вот, белой краски — навести заново крест, я не обнаружил… ну, хрен с ней, грязью замажем — кто там разглядит — есть крест или нет. В конце концов, мы в России или где? А любой немец знает, что в России много грязи на дорогах. Да никакому встречному немцу в голову не придёт, что БТР захвачен.
Размышляя подобным образом, я вылез из "немца" и, подозвав двух не занятых парней из новеньких, поставил им боевую задачу по перекраске машины. Народ всё крутился вокруг нового "двадцать шестого", пытаясь сообразить, что не так с его движком, который упрямо не хотел заводиться. Несколько человек уже натягивали над ним масксеть. "Ну, правильно, о маскировке забывать нельзя", — подумал я и оглянулся, подыскивая себе занятие. Да, вроде бы, все при делах. Олег, Сергей и Санёк занимаются с танком, вместе с кучей новичков из команды Олега (танкисты), водилы тоже там… Двое из команды Степана возятся с сапёрным имуществом, молодой что-то говорит, мент слушает… Сам Степан отдыхает, вернувшись из охранения…
Так, а это что такое? Тот самый подозрительный рядовой из новых, единственный из всей колонны умудрившийся не потерять сапоги, налетел на двоих перекрашивающих "моего" "немца" и пытается вырвать банку с краской, которой уже замазали почти всю звезду. Аккуратно, кстати, замазали.
— Что здесь происходит, товарищи бойцы? — спросил я, приблизившись.
— Товарищ старший лейтенант, да вот налетел этот… — сказал было один из солдат.
— Да как вы смеете закрашивать опознавательные знаки Красной армии?! Под трибунал пойдёте, старший лейтенант! — повернулся ко мне непонятный рядовой.
— И с каких это пор красноармеец угрожает трибуналом командиру Красной Армии? — спросил я "рядового". На поляне мёртвая тишина.
— Я не красноармеец, к вашему сведению. Я полковой комиссар Шульгин из штаба ЗапОВО. И с этого момента я принимаю командование этим отрядом!
Круто!
— Потрудитесь объяснить, что вы делали в колоне пленных среди красноармейцев? Где ваша форма и документы? — спросил я. Хотя какая на хрен разница, что он скажет? Выбросил он документы или сжёг. От формы избавиться тоже не проблема. Только сапоги вот оставил. Впадлу ему было босиком…
— Вяжем его парни! Провокатор это и диверсант! — проорал Саня и бросился на "комиссара", но добежать не успел, я при помощи одного из маляров уже свалил "мутного".
Ника
— Товарищ прав! — начала я, осторожно подходя к взъерошенным мужикам. — Он ведь добра всем хочет? Правда, товарищ комиссар? А добро, как известно, выражается в том, чтобы нарисовать красные звёзды везде, где надо и где не надо тоже, и под фанфары дружными колоннами пойти в плен к фашистам! А там можно и скосить под рядового, до поры до времени — это называется военной хитростью. А то же самое, но без его ведома — предательством Родины…
— Я комиссар Красной Армии, а вы — пособники фашистов! Это вас надо под расстрел.
— Командование Красной Армии, наверное, даёт разные приказы комиссарам и красноармейцам. Красноармейцам — сражаться с Гитлеровской Германией, вторгнувшейся на территорию Советского Союза, а комиссарам — всячески способствовать немцам?
— Ты, женщина! Что за бред ты несешь? Я выполняю свой долг перед Родиной!
— Абсолютно верно выполняешь! — я даже кивнула, глядя, как солдаты столпились вокруг полянки и внимают нам. — Сейчас ты хотел взять командование подразделением, о целях и задачах которого ты не имеешь ни малейшего понятия. И следующий же твой приказ выведет эту часть под огонь фашистов. А уж звёзды на немецкой технике их очень впечатлят. Тут даже в плен брать не будут! Расстреляют не глядя. Ты этого добивался?! — внезапно заорала я. — Сколько колонн ты уже подвел под расстрел? Почему скрывался среди красноармейцев?! Где ТВОИ "шпалы"?
— Я… я… — перепугался "мутный". — Я еще…
— Ещё?! Ещё никого? Чей приказ выполнял?!
— Родины! — закричал тот в ответ.
— Где же твоя родина? Там или здесь? Ты уже снял с себя ЕЁ знаки! И ты говоришь про Родину?
— У меня выбора не было…
— Выбора? Быть расстрелянным самому или привести под расстрел других? И ты выбрал жизнь? Ты купил её ценой жизни этих мальчишек? Или наших жизней?
Я краем глаза увидела, как начали отворачиваться солдаты. Мои мужики нагло ухмылялись. Ну, всё, репутация у комиссара ни к черту. Можно дальше и не колоть. И так стоит на коленях, чуть ли не плачет.
— Пожалуйста, не расстреливайте меня. Я искуплю… Я жить хочу…
Мужчины, стоящие на коленях в соплях и слезах, вызывают у меня инстинктивное чувство брезгливости.
— Можете выносить приговор, — тихонько сказала я Сане, — проблем уже не будет…
Змей
Мы с Тэнгу продолжали наматывать круги вокруг лагеря — задачу-то нам никто не отменил. Мы как раз вышли по нашим следам к дороге, когда пёс насторожился. Я прислушался, с дороги послышались голоса. Тихо и аккуратно мы просочились на опушку. Мля! На дороге из нескольких грузовиков выпрыгивали немцы, не меньше сотни. Одно хорошо, из тяжёлого оружия только пулемёты, штук шесть. Быстро отползти, и бегом в лагерь. Вбежав в лагерь, я рванул к Нике.
