Владимир Чунихин - Рихард Зорге - заметки на полях легенды
Сопоставим это соображение с мнением самого Георгиева, что разборки аппаратчиков с Рихардом Зорге начались еще до начала гонений на Бухарина. То есть, не были связаны с политическими мотивами. Говоря об отношении к Зорге руководителей Коминтерна, г-н Георгиев очень к месту употребил выражение "в определенной степени". Рихард Зорге мог вполне искренне считать их своими друзьями. Считали ли таковыми себя они, вот в чем вопрос?
Много позже, Рихард Зорге на допросах в японской полиции будет всячески выгораживать Макса Клаузена, своего друга и соратника. Как сам он полагал. В то же самое время, в своих показаниях Макс Клаузен будет всячески поносить Рихарда Зорге…
Сюда надо добавить и другую сторону этой медали. Не только Зорге был отторгаем бюрократами. Но и сам он всё больше и больше проявлял недовольство работой в таких условиях.
При этом, нельзя не видеть и другой стороны характера Рихарда Зорге. Его целеустремлённости. И его умения добиваться поставленных перед собой целей.
Это утверждение вовсе не является дежурным панегириком. Эти качества вполне надежно подтверждаются всей его дальнейшей разведывательной деятельностью.
И возникли они, конечно, не в связи с его работой. Они были присущи ему изначально.
Так вот, именно они и должны были сработать сейчас, в этих условиях.
Они и сработали.
Что я имею в виду?
Зорге, судя по всему, к этому периоду (1929 год) был уже сыт по горло работой вблизи придирчивого и казённого начальства. С постоянными придирками к каждому шагу и вздоху, к каждому истраченному за границей центу или пфенингу.
Ему, конечно, для его полного удовлетворения, должна была бы подойти совсем другая работа. Где-то подальше от начальства. С отчётностью не канцелярской, а отражающей итог выполнения конкретного задания. Без дискуссий о правомерности каждого шага во исполнение этого задания.
Короче. Ему идеально подходило бы такое положение, при котором он получал бы интересные и важные задания, средства на их выполнения, помощников и кое-какие технические средства.
Всё.
Всё остальное - на его усмотрение. Конечный результат - вот то, что должно было интересовать его работодателя.
Он уже немного прикоснулся к таким возможностям и таким перспективам. Его работа в Отделе международных связей (который многие называют особо секретной разведкой Коминтерна) позволила ему, видимо, почувствовать вкус к такого рода работе.
Но в той форме, которая не совсем удовлетворяла его.
Поскольку, сколько бы не говорилось об этом отделе таинственных и многозначительных слов, ясно, что это был не совсем разведывательный орган в его чистом виде.
Я отступлю на полшага в сторону и скажу несколько слов об одном интереснейшем документе.
На русском языке были изданы в своё время так называемые "Тюремные записки" Рихарда Зорге. Это документы, написанные им осенью 1941 - весной 1942 годов в токийской тюрьме Сугамо.
Это, конечно, никакие не мемуары, как ядовито пробуют характеризовать их некоторые не очень далёкие люди из числа "разоблачителей" Рихарда Зорге.
Это, судя по всему, его письменные ответы на какие-то вопросники, составленные для него его японскими следователями. Во всяком случае, известно, что писались эти записки в присутствии следователей и ими же отбирались у него после каждого допроса.
Другими словами, это что-то вроде протоколов его допросов, но в форме вольного изложения.
Так вот. Возвращаясь к коллизиям, возникшим у Рихарда Зорге к 1929 году, в связи с его работой в Коминтерне.
В своих "Тюремных записках" Зорге рассказал интересную деталь, характеризующую его отношение к ОМСу как разведывательной организации.
Перессказывать не буду.
Давайте послушаем самого Рихарда Зорге.
Итак.
Из "Тюремных записок" Рихарда Зорге:
"…Вернувшись в Москву (из Англии - В.Ч.), я, разумеется, передал в разведотдел свое очередное сообщение. Кроме того, я откровенно проанализировал и доложил все, что оказалось не совсем удачным в моих поездках по сбору развединформации и в исследованиях в странах, которые посетил…
…Еще определеннее, чем прежде, я предложил также, чтобы лица, ведущие разведдеятельность в других странах, исходя из соображений секретности, были полностью отделены от структуры Коминтерна. После этого в моей работе обозначались некоторые перемены, хотя не ясно, в какой мере это явилось следствием сделанных мной предложений. Тем не менее отчетливо проявились существенные изменения как в организации моей следующей поездки, а это была поездка в Китай (здесь он скрывает, что поездка в Китай была по линии советской военной разведки - В.Ч.), так и в сфере предписанных мне обязанностей. В то же время претерпели полное изменение мои личные отношения с тесно контактировавшими прежде со мной лицами, а также с Коминтерном…"
Эти слова не очень серёзно воспринимаются исследователями.
Объясняют они их почему-то стремлением Зорге набить себе цену в глазах японских следователей. Ну и, конечно же, стремлением скрыть то обстоятельство, что его из Коминтерна попросту изгнали.
Между тем, такое отношение, мне кажется слегка легковесным.
Прежде всего, объяснение о набивании цены в глазах японского следствия. В надежде, вроде бы, на обмен или депортацию в СССР.
Поскольку очевидно, что такое раздувание могло воздействовать только на одну сторону - на японцев.
Между тем, в сделке обычно участвуют, как минимум, две стороны.
Подогревая таким образом японскую сторону, Зорге должен был понимать, что необходимо как-то себя обезопасить и с "советской стороны".
Так вот, получается, что для другой стороны - СССР, его усилия к "обмену" свелись к тому, что он… начал давать подробнейшие показания японцам. Почти сразу же после ареста.
Это он, что же, таким образом надеялся добиться, того, чтобы интерес к обмену проявила и вторая сторона? Без которой обмен невозможен?
Впрочем, о возможностях такого обмена мы ещё будем говорить подробно.
А сейчас возвращаемся к докладу Рихарда Зорге.
Вызван он был неразумной всядностью, проявляемой руководителями Коминтерна к своей разведке. Они хотели заниматься одновременно добыванием информации самого разнообразного характера - партийного, политического, военного, экономического. В общем, считали они, чем больше, тем лучше.
Вот с таким отношением Рихард Зорге и становился всё более и более не согласен. По мере накопления собственного опыта, надо полагать.
Поэтому, я и думаю, что факт доведения Рихардом Зорге своего доклада до руководства Коминтерна оспаривать неправильно.
Потому что этот доклад вполне объясняет как сложившуюся к этому моменту в ОМСе обстановку, так и её понимание Рихардом Зорге.
Наконец, это вполне в его духе - проводить такого рода аналитические изыскания.
И бесцеремонно предъявлять их начальству, вне зависимости от того, нравится они оному или нет.
В конце концов, Зорге абсолютно прав здесь по сути выдвигаемых им предложений.
Действительно. Использование в "чистой" разведработе законспирированных агентов ОМСа неминуемо должно было приводить к расшифровке как самых этих агентов, так и их связей.
Дело в том, что, по самому характеру деятельности Коминтерна, его сотрудникам так или иначе, но неизбежно приходилось контактировать с представителями коммунистических партий стран, в которых эти сотрудники работали.
Между тем, как правило, все сколько-нибудь известные коммунистические функционеры за пределами СССР находились под плотным наблюдением местной полиции.
И вот, представьте себе, что такой коминтерновский "разведчик", после встречи с каким-нибудь лидером очередной компартии, встречается… Ну не знаю. С офицером местного генштаба, например. Или шифровальщиком. Которые вовсе не являются коммунистами и проходят по другому, так сказать направлению многостаночной деятельности разведки Коминтерна.
Результат естественный. Провал. Провал, обусловленный самой такой постановкой дела.
Так что, вопросы о реформировании характера разведслужбы Коминтерна, поставленные Зорге перед своим руководством, были вполне логичны и правомерны.
Другое дело, что само это руководство, понимая, конечно, правоту аргументов Рихарда Зорге, одновременно не желало ничего делать в этом направлении. Потому что, если для Зорге вопрос был совершенно ясен с точки зрения целесообразности, то для Куусинена, Пятницкого и компании имелся ещё один аргумент. Не существенный для Зорге. Но весьма и весьма значимый для руководства Коминтерна и ОМСа.
Этот аргумент состоял в снижении чисто аппаратного влияния Коминтерна и его разведслужбы в иерархии государственных органов СССР.
