Владимир Свержин - Крона огня
Тут благородная дама задумалась о том, какую угрозу она может представлять для Элигия и своего брата. То, что они в сговоре, у нее практически не вызывало сомнений. По всему выходило, что, в общем-то, никакой, и как раз это обстоятельство наполняло ее душу особой досадой. Кипучая неуемная кровь геристальцев требовала активного действия, толкала в корне изменить ситуацию. Если сегодня она беспомощна, как та самая речная лилия под кинжалом бездушного мавра, то непременно должна стать опасной для тех, кто пытается смешать ее с навозом. И она станет! Непременно станет!
Теперь обдумывание планов действия, планов сладкой и утешительной мести занимало большую часть дорожного времени. Она попеняла было на пропавшего бог весть куда Бастиана, но решив, что все мужчины таковы и полагаться можно лишь на себя, принялась обдумывать каверзы, одна лучше другой.
Так прошло несколько часов. Притомившись висеть в зените, солнце пошло медленно спускаться по небосклону, когда на одном из холмов Брунгильда различила всадника, с интересом рассматривавшего пыльную желтую ленту вьющейся меж виноградников дороги. Вернее, заметила не она, а бдительные стражники, тут же изготовившиеся к обороне. Но суть не в том. Завидев кортеж, всадник без спешки начал спускаться с холма, и она с радостью узнала юного менестреля, совсем недавно набивавшегося в компанию в ее путешествии. Значит, не обманул красавчик Бастиан, не бросил! Мавры-стражники кинулись навстречу чужаку, вытаскивая из колчанов хорошо оперенные стрелы.
– Остановитесь! – крикнула им вслед Брунгильда. Оказавшийся тут же рядом Мустафа что-то перевел стражникам. И, видимо, добавил что-то от себя. Те немедля застыли со стрелами, уложенными на тетивы.
– Благородная дама Брунгильда, Мустафа! Вот так приятная встреча! – издалека закричал Бастиан. – А я тут высматриваю какой-нибудь хорошо защищенный караван, чтобы примкнуть к нему. Путник, шедший из Сент-Эрженского леса, рассказал, что там лютует шайка разбойников и соваться одному весьма опасно. Если вы не возражаете, я бы примкнул к вам.
– Нельзя, – хмуро бросил Мустафа.
– Мы не возражаем, – придавая грубоватому лицу вид царственного величия, тут же перебила его Брунгильда.
Вольноотпущенник нахмурился.
– Хозяин велел не допускать никаких чужаков, – процедил он, кидая недвусмысленный взгляд на черноволосого юношу.
– А я велю, чтобы он дальше следовал с нами! – подбоченилась благородная дама. – Какой же он чужак? Вы прекрасно знаете его.
– Я лишь выполняю волю хозяина. Знаю я встречного или нет – ему, а значит, и мне все равно, – упорствовал недреманый страж. – К тому же мы не доезжаем до Сент-Эрженского леса.
– А я выполняю распоряжение кесаря, – пренебрежительно хмыкнул Ла Валетт, разводя плечи. – Его-то уж ты наверняка знаешь, Мустафа. И это уже не все равно. Потому отзови лучников. Если тебе что-то не по нраву, отпиши своему господину, а я – своему. Но помните, мне придется указать не только вопиющую неучтивость по отношению к менестрелю, но и попытку мятежа. Ибо что, как не попытка мятежа, препятствование человеку государя? Ну и, конечно, демонстративного покушения на убийство я не позабуду. – Он указал на лучников, замерших в ожидании приказа. – Теперь, почтенный Мустафа, когда вы перестали быть просто движимым имуществом мастера Элигия, отвечать придется вам, а не ему.
При необходимости Мустафа умел думать быстро. В словах менестреля действительно была правда: при дворе ему благоволили не только как благословенному небом сладкозвучному певцу, но и как спасителю Реймса, и как близкому соратнику самого кесаря в абарскую войну. Связываться с таким – себе дороже. Кто знает, не пожелает ли хозяин, столкнувшись с претензиями матушки кесаря или самого августейшего венценосца, пожертвовать мелкой фигурой, как это делают восточные мудрецы, играющие в возвышеннейшую из игр – шахматы? Мустафа приказал стражникам вернуть стрелы в колчаны и занять место в строю.
– Хорошо, пусть едет с нами. – Он метнул на Бастиана взгляд, полный злобы. Его бы воля… Но воли-то как раз не было.
– Он переночует в Форантайне и отправится своей дорогой, – войдя во вкус, командовала Брунгильда.
– Но…
– Я так велю.
Мустафа склонил голову, повинуясь недвусмысленной команде хозяйки. В любом случае, лучше понести наказание за подчинение госпоже, чем за измену.
«Если ничего плохого не произойдет, то, глядишь, все еще и обойдется. Пусть себе едет, пусть ночует – главное, чтобы все время на виду, – подумал мавр, недовольно поворачивая коня. – Господь велик. На все воля его!»
Однако мысленно Мустафе, живо радуя воображение, представлялись изощренные казни и пытки, которые при случае он применит к этому никчемному мальчишке, а заодно и к самой благородной даме Брунгильде. Про себя он пожелал им долгих лет жизни… в его руках.
Старец в волчьей шкуре оценивающе глянул на великана и его спутника, потряс клыкастым посохом, бормоча то ли проклятье, то ли напутствие, и указал пальцем направление движения.
– Ступайте! Главное, не сходите с тропы! – уже вслед услышал Карел. Впрочем, этого жрец мог бы и не говорить. Никакого желания гулять по обочине дороги, открывшейся его взору, у сэра Жанта не возникло. По левую руку от него, ревя, будто контуженный слон, вздымались штормовые валы, по правую – бушевал пожар такой силы, будто кто-то поджег керосиновый ливень. Наверху вода и пламень смыкались и опадали вниз блестящим каменным дождем. Твердые прозрачные кристаллы, удивительно похожие на алмазы, стучали по шлему и оплечьям нурсийского принца дробной чечеткой, заставляя его неотступно глядеть вниз, чтобы не получить в глаз камнем исключительно «чистой воды». Упав на землю, все это лучезарное великолепие чернело и превращалось в песок, сдуваемый постоянно дующим вдоль тропы ветром.
– А где эти зверушки? – разочарованно протянул голос за его спиной. Фрейднур ступал вслед ему, то и дело оглядываясь, и каждый его шаг рождал водовороты с одной стороны и огненные всполохи с другой. – Куда зверушки подевались? – недовольно бубнил невыспавшийся и вечно голодный великан. Через несколько шагов первая тема перестала его интересовать, и он сообщил: – Хочу есть.
У Карела заныло в районе копчика. Прежде судьба его хранила, однако теперь, сколько достигал взор, простирался этот странный мир. Не обжигающий огонь, бурные волны, не дающие влаги, твердейшие камни, рассыпающиеся пылью, – и все это по кругу, вновь и вновь. Но уж точно, сколько головой ни крути, ни охотничьих угодий, ни самого захудалого постоялого двора в округе не имеется, и единственное, что хоть отдаленно может напоминать еду для великана, – он сам.
– Есть хочу! – со все возрастающим недовольством повторил Фрейднур.
Сэр Жант ускорил шаг, не желая отвлекаться на глупые разговоры. «Надо что-то придумать! – лихорадочно стучало в голове богемца. – Бог весть, когда еще эта тропа закончится. Терпение и добрые чувства у старины Фрейда могут закончиться куда раньше». Нурсиец для лучшей видимости потер ювелы обруча закрытой связи, убирая возможную копоть, и сообщил:
– Господин инструктор, у меня проблема!
– В магазин не завезли памперсы нужного размера? – тут же недовольно отозвался Лис. – Я тебе уже не инструктор, и уж подавно не господин. Ты сам теперь младший оперативник, так что жду от тебя подобающих званию рациональных телодвижений. – Закончив эту полную драматизма фразу, Сергей поглядел на бушующие вокруг Карела природные явления. – Не понял, вы шо, на Каспии нефтяные промыслы подожгли?
– Нет, оно само…
Он не успел договорить фразу, Фрейднур радостно завопил: – Рыба! – и со всех ног бросился в бушующие волны.
– Он же окаменелый! – заорал Карел и уже повернулся, чтобы броситься вслед, когда властный окрик Лиса вернул его к реальности.
– Стоять! Ты совсем там рехнулся, спасатель Малибу?! Как ты этакую тушу станешь тащить? С таким якорем в шторм не страшно: с места не сдвинешься. Но и не всплывешь. А кроме того, судя по тому, что я вижу, это может быть одно-единственное место на свете – край мирового диска. С чем вас и поздравляю.
– Но его же нет! – нурсиец замер в недоумении. – Земля – шар!
– Это в голове у тебя шаром покати, Земля – геоид. Но это в нашем мире. А тут, вероятно, до шара еще не раздулась. Такая себе таблетка, пилюля еще не подслащенная. В общем, Фрейднура, конечно, жалко, глупо полег, но лезть туда нельзя. И вообще, дергайся поменьше, какого рожна вас туда занесло, в этакое мировое межпопье?
– Жрец, ну, или шаман, сказал, что так дорога во франкские земли намного короче.
– Ага, по окружной домчишь без пробок! Тебе в школе не объясняли, что религия – опиум для народа? Вот опиум тебе обстановочку-то и навеял. По-любому с тропы не сходи, что бы там ни отчебучивалось.
