Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость
Ведь как ни крути, торгуют люди морем. Века торгуют. И далеко не все корабли гибнут. Будь так, не строили бы столько судов. Рисково, не без того. Но ведь от той напасти и обезопаситься можно. Его денег вполне достанет для того, чтобы заложить не один, а два корабля. Закупить груз и выкупить ту самую страховку можно и на взятый в банке заем.
Пусть его постигнет несчастье. Но это насколько же должно не повезти, чтобы потерять сразу два корабля. А потом, заем всегда можно будет перекрыть из тех денег, что вернет ему казна. Не обманет государь. Ведь понятно же, что на его, Сомова, примере хочет привлечь купцов к морской торговле, как это было со Столбовым. Оттого этот аспид Туманов и направил к нему Степана Прокопьевича. Чтобы тот обсказал, как оно у него вышло.
И потом, кто сказал, что он пустит семью по миру? Его прежнее предприятие никуда не денется. Там все уж давно налажено и его особого догляда не требует. Сын еще молод и неразумен. Но ведь есть Евдоким, который присмотрит за всем и сделает как потребно. Да там и делать-то ничего особо не надо, только не испортить уже налаженное. Хм. А ведь если все сладится, то можно будет свои товары самому за море возить. Евдоким здесь станет товар крутить, он – возить его за море, да еще и заморские товары по меньшей цене станет доставлять.
Дело новое. Боязно. Но ведь не все так плохо. Прав государь, сидят российские купцы на злате и серебре, как наседка на яйцах. Так у нее хотя бы цыплята выводятся, а у них все мертвым грузом лежит.
Вот только обидно, что с ним так-то. Словно он провинился в чем перед кем. Нешто нельзя было по-людски? Хм… А ведь пожалуй что и нельзя. Ну вот обсказали бы ему все… пусть даже сам государь. Поверил бы он в это? А вот шиш на постном масле. Нипочем не поверил бы. Да еще и кинулся бы свое богатство перепрятывать, чтобы ни одна собака не сыскала, не то что КГБ.
А так, когда силком да из-под палки, получается, что и выбора-то у него нет. И веса за ним большого не имеется. Прищучат мелкого купчишку, так и что с того? Но когда этот мелкий купец расправит плечи да начнет прибыток с предприятия большой иметь, вот тогда все бросятся вкладываться в новое дело, которое Петр Великий пытался насадить, да не вышло у него почитай ничего.
Вон, махины огненные, эти самые силины, то никому и даром не нужны были, а теперь, как поглядели на Столбова, чуть не дерутся, чтобы завод непременно их заказ исполнил. А суда эти коноводные? Когда только появились, так тоже пальцем у виска крутили. Поговаривают, один только Демидов рассмотрел в них прибыль и упросил государя позволить ему строить такие да по Каме пользовать. Нынче же, как только монополию государь снял, сразу несколько именитых купцов бросились строить их. И дальше строить будут, потому как выгоду увидели.
Русский купец – он особой стати. Старину любит и не стремится что-либо менять, пока не уверится, что дело неизменной выгодой обернется. Ох государь. Ну и хитер. И за глотку берет так, что не вздохнешь. И обласкает так, чтобы обиду долго не помнил. Взять того же Столбова – тот день, когда готов был руки на себя наложить, теперь за счастливейший в своей жизни почитает.
Тяжкий выдался сегодня день. Мрачным вечер. А вот ночь принесла облегчение и сладкий сон. Как оно все там обернется – бог весть. Но отчего-то верилось Сомову, что, несмотря на треволнения, все к добру.
Последняя мысль, прежде чем он провалился в сон, была о том, что завтра же нужно посетить Купеческий банк. Да не забыть прихватить с собой бочонок с ефимками, как и советовал государь. Негоже браться за начинание, имея грешок за душой. Раз простилось, вдругорядь может злом великим обернуться.
Глава 4
Княжна Туманова
– Анна Александровна, голубушка, побойся бога. Да где же это видано, чтобы с мануфактуры сукно по четыре рубля за аршин продавалось?
Возмущению купца не было предела. Уж не первый год имеет дело с мануфактурой Тумановых. Ничего не скажешь, качество здесь всегда было отменное. А и то. Батюшка нынешнего владельца в числе первых был пожалован грамотой поставщика двора его императорского величества. Правда, после смерти старого князя такой же грамоткой его сына никто не пожаловал. Но это ни о чем не говорит, потому как качество осталось неизменным и сукно по-прежнему стоило каждой копейки, отданной за него.
Два года мануфактура укрывалась в тени. Но вот уже пять лет, как из года в год князь Туманов неизменно является поставщиком двора. Вот только заправляет здесь всем не он, а сестрица его. Но девка знает свое дело.
Неподалеку от старой мануфактуры заработала новая. Насколько знал купец, дорого она обошлась. Одна только огненная махина влетела в такую копеечку, что у купца тут же взбунтовалась его бережливая натура. А ведь вовсе и не его денежки трачены были. Так Анна Александровна еще и не остановилась на том, закупила полсотни новых механических станов. Да и людишек обучала в ремесленном училище, кое за свой счет содержала. Траты просто неимоверные.
Знал Трехин, что все это добром не кончится. Ну не могло быть все гладко. Такие траты неизменно боком должны выйти. И вот оно наконец случилось. Четыре рубля за аршин сукна! Понятно, что вложенное нужно как-то возвращать. Но не увеличивая же столь безбожно цену за товар!
Да у него самое дорогое сукно уходит по четыре рубля, если в розницу, а оптом так и вовсе по три с полтиной. А перевезти его, а подать уплатить? Совсем девка совесть потеряла. Не хотелось с Тумановыми обрывать связь, потому как товар всегда добрый был. Но, как видно, все же придется.
– Козьма Иванович, опять ты суждение выносишь, не выяснив все доподлинно. – Мило улыбнувшись, девушка поднесла к губам чашечку и отпила глоток горячего, душистого чая.
– Анна Александровна, так ведь понятно все как ясный день. Не послушали совета знающих людей, бросились эту самую фаб-ри-ку ставить, а это траты великие. Вот теперь и решили поправить свои дела.
– А ты, Козьма Иванович, не спеши с выводами. Не выслушал до конца и словно самовар закипел. Я тебе что сказала? Начали мы ткать сукно по четыре рубля за аршин. Так?
– Так.
– А разве я сказала, что иного сукна у нас нет? Оно конечно, выгода великая на одном таком сукне сидеть, но ведь не выйдет. Нешто, думаешь, не понимаю, что потребен разный товар, и дешевый и дорогой, чтобы разному покупателю угодить.
– Значит, иное сукно ты все так же ткешь?
– Ну конечно. Все как и было прежде. Рублевое сукно, в два рубля, в три, и вот теперь добавилось в четыре. Но ты не гляди на цену. Сукно особое, из особой шерсти. Ты про мериносов что-нибудь слышал?
– Не доводилось, Анна Александровна.
– Особая испанская порода овец. Их разводят только в Испании, их вывоз из королевства запрещен под страхом смертной казни. Вот из этой шерсти я и предлагаю сукно по четыре рубля за аршин. Можно сказать, ткань для царских особ. А ты сразу на дыбы. Никто ведь не неволит. Не желаешь, так и не станем вспоминать.
– А вы откуда же тогда раздобыли ту шерсть?
– А то не твоего разумения. Вот, глянь на образец. В тканях ты разбираешься, а потому свое суждение и вынеси.
– Хм… Анна Александровна, если товар-то новый, а мы уж давно знаемся, так, может, под продажу выделишь несколько рулонов, а там и сочтемся? – бережно перебирая отрез ткани и едва не пробуя его на зуб, с хитринкой предложил купец.
– Козьма Иванович, это что за разговоры такие? – Девушка вскинула брови домиком. – Это когда же ты успел так поиздержаться, что не можешь за товар уплатить?
– Так ведь на такую-то новость я и не рассчитывал. Потому и серебра с собой в обрез взял. А тут один рулон в сто шестьдесят рублей встанет. Ну и какой толк от одного рулона? Нужно хотя бы четыре.
– Нет, Козьма Иванович, так у нас не сладится.
– Нешто веры мне нет, Анна Александровна?
– Еще как есть. Но ведь когда берешь чужое, оно всегда легко, а отдавать-то придется свое, и уж это тяжко.
– Плохо вы обо мне подумали. Грех это, Анна Александровна.
– В том-то и дело, Козьма Иванович, что думаю я о тебе хорошо и того мнения менять не желаю. А ну как соблазнишься и начнешь прикидываться сиротой? И потом, нешто ты без запаса приехал?
– Был запас. Да только дельце по пути подвернулось. Ну и… Нешто думаешь, что не возверну долг, Анна Александровна?
– Эх, Козьма Иванович, Козьма Иванович… В то, что долг ты рано или поздно вернешь, я верю. Постенаешь, потянешь кота за хвост и когда-нибудь вернешь. Да только «когда-нибудь» меня не устроит. А ведь у вас же в Новгороде банк Купеческий открыли, чего же ты не озаботился? И тяжести с собой возить не нужно, и любая потребная сумма под рукой была бы. Сейчас спокойно выписал бы вексель, и разошлись бы полюбовно.
– Не верю я той задумке, Анна Александровна.
– А вот это ты зря. Задумка превосходная. Откуда у меня деньги на новую фабрику? Нешто, думаешь, на все это богатство достало наших средств? Больше половины заем, в государственном банке взято.
