Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость
Разумеется, государство не способно на безвозмездные подарки. За все эти выгоды, кроме полагающихся пошлин, купцам надлежало выплачивать один процент от заявленной при получении грамоты суммы. Кстати, не все записывали минимум, как сделал это Сомов, вполне обходившийся малым оборотом. Разве только при получении звания именитого гражданина, где даже минимум предусматривал получение максимума возможных льгот.
Несмотря на то что, казалось бы, Сильвестру Петровичу надлежит сделать соответствующие записи, он не торопился. Да что там не торопился, он и не собирался ничего записывать. Как видно, им уже все было составлено. А разговор с императором предназначался только для пребывающего в расстройстве чувств купца.
Вместо того чтобы вооружиться писчими принадлежностями, чиновник положил перед Петром исписанный лист гербовой бумаги. Денщик Василий водрузил перед государем извлеченную из полевой сумки походную чернильницу и присовокупил странное перо.
По виду простая палочка, выструганная таким образом, чтобы было удобно держать в руке. А вот на окончание крепился уже очиненный наконечник из гусиного пера. В отдельном кармашке сумки имелась коробочка с парой дюжин подобных наконечников, уже готовых к использованию. Пришел в негодность один, достаточно его просто выбросить и заменить на другой. Удобно и быстро.
Пробежав глазами текст, Петр удовлетворенно кивнул и поставил свою подпись. Василий, уже приготовивший сургуч, посадил блямбу чуть ниже подписи, а император поставил свою печать. Не без удовольствия взглянув на написанное, протянул документ Сомову:
– Жалую тебя, Анисим Андреевич, званием именитого гражданина.
– Благодарствую, государь, – все так же пришибленно произнес Сомов, которому ничего другого и не оставалось.
– Теперь по твоим богатствам, Анисим Андреевич. – Петр сделал знак чиновнику, и тот положил перед купцом два листа гербовой бумаги. – Ознакомься и подпиши. Это договор, согласно которому тобой передано на хранение в Купеческий банк сто двенадцать тысяч восемьсот тридцать девять рублей. Теперь на твое имя там имеется счет. Деньги там будут находиться не просто так, а иметь рост. Невеликий, всего один процент в год. Но это куда лучше, чем лежать мертвым грузом в подполе.
Опять знак чиновнику, и перед купцом легла вексельная книжка. На каждом ее листе было прописано имя Сомова, скрепленное печатью банка, выполненной черной тушью. Такие книжки печатались в особой государственной типографии. Также перед купцом появился небольшой тубус, вскрыв который чиновник явил печать.
– Это теперь твоя личная, именная печать для ведения дел с Купеческим банком, – между тем продолжал Петр. – Ее уже поставили на договор. А это вексельная книжка. Потребную сумму можешь вписывать сам, подтверждая ее своей подписью и личной печатью. Все подробности тебе разъяснят в банке, когда ты туда явишься. Ты можешь забрать хоть все деньги, никто тебе препоны чинить не станет. Но только если для дела. Захочешь опять устроить клад с несметными сокровищами – не взыщи. Да и выгоднее тебе держать деньги в банке. С одной стороны – сохранно, с другой – они же и будут отрабатывать ту тысячу подати за грамоту именитого гражданина, без ущерба для тебя. Вернее, почти.
– Как так, государь?..
– Купец, не кликал бы ты беду, – строгим голосом оборвал Сомова Петр. – Для подобного обращения специальное позволение из моих уст получить потребно. Так что привыкай обращаться правильно – ваше императорское величество. Понял ли?
– Понял, ваше императорское величество, – нервно сглотнув, ответил Сомов.
Да что за напасть такая? То все худо, то лучик надежды, а потом опять ступаешь по грани. За что ему все это? Ну да ничего, главное – понять, что и как происходит. А потому, набравшись смелости, Анисим Андреевич все же поинтересовался:
– Я к тому, что коли более ста тысяч рублей в том банке на мое имя будет, то при том росте, что вы указывали, вся пошлина должна перекрыться, и даже с малым излишком.
– Верно. Да только это в том случае, коли у тебя вся та сумма там будет оставаться. Но ведь тебе потребны деньги и для иных сделок. Прав, стало быть, оказался Туманов. Не все извлекли на свет божий, – взглянув на купца повнимательнее, покачал головой Петр. – Даю тебе сроку три дня, все ефимки сдай в банк и более так не рискуй. Теперь по твоему вопросу. Не будет у тебя той суммы. Надеюсь, о провинности своей не позабыл? Вот и хорошо, – улыбнулся император, увидев, как энергично замотал головой купец. – Дабы загладить свою вину, ты закажешь строительство морского торгового судна. Будешь вести морскую торговлю.
– Ваше императорское величество, да ведь мы же никогда…
– Остынь, купец. – Петр даже сделал резкий жест рукой, обрывая излитие стенаний. – Знаю, что дядя твой при Петре Великом пытался тем заниматься, да семью свою по миру пустил. Но я не дед, а ты не твой дядя, а потому о прошлом забудь. На постройку и оснащение тебе потребуется сорок – пятьдесят тысяч, а потому запас у тебя останется. А там, глядишь, войдешь в охотку и другие суда станешь строить. Морская торговля рискованная, не без того, но и выгодная. Правда, имеет отличия от той, которой ты занимался до этого. А потому, дабы тебе убытка не приключилось, первые пять лет будешь торговать монопольными товарами. Присмотришься, приценишься, найдешь покупателей по обоим берегам морей, начнешь помимо казенных товаров возить иное. Глядишь, снарядишь судно в Новый Свет.
– Ваше императорское величество, помилуйте! – взмолился купец. – Дозвольте сгладить свою вину передачей половины моих денег в казну! Не по мне вкладываться в такие риски. Да и не смыслю я ничего ни в море, ни в кораблях!
А и было с чего взмолиться. И так и эдак половина суммы уплывала из рук. Только в случае простой передачи в казну терялась лишь эта часть, а вот если влезть в морскую торговлю, имелся риск потерять куда как больше. Ведь случись судну погибнуть, вместе с ним погибнет и весь товар. А это весьма серьезные вложения, зачастую куда больше стоимости самого корабля.
– Ты поначалу дослушай, Анисим Андреевич, – безжалостно продолжил император. – Команду на твое судно тебе предоставят. Нынче много моряков сходит на берег по выслуге лет. Сажать их на землю глупее не придумаешь, потому как морская наука куда как серьезнее армейской. Согласно принятому уложению им надлежит поступать на торговые суда. Люди они не старые, в морской науке преуспели изрядно. Офицеры морские также не больно-то стремятся возвращаться в родные вотчины, любовь к морю, она особая. Да и училище морское открыто в столице. Так что тебе в морском деле разбираться и не нужно, своих забот достанет. Далее. В санкт-петербургском и архангельском портах имеются казенные страховые конторы. В них вносится десятая часть от стоимости товара. Дело добровольное. Не гляди так. Именно что добровольное, и никак иначе. Конечно, траты излишние. Но зато в случае потери судна с товаром пострадавший получает полное возмещение убытков. При этом тебе нет нужды вносить за судно отдельную плату. Корабли нынче строятся из просушенного леса, так что прослужит такое судно изрядно. Разумеется, при должном за ним уходе. Понятна ли тебе моя воля, Анисим Андреевич?
– Понятна, ваше императорское величество, – сник купец, окончательно уверившись в том, что от принуждения ему не отвертеться.
– Вот и ладно, – легонько хлопнув ладонью по столу, подвел итог Петр. – Ну что там у вас, Туманов?
– Все, государь. Закончили, – доложил появившийся в горнице капитан.
– Переносите деньги в возки, да вместе с Сильвестром Петровичем в банк. Михаил!
– Я, государь, – отозвался все это время стоявший в сторонке сержант Мальцов.
– Как только Туманов отъедет, всех из-под ареста освободить. Как, Анисим Андреевич, угощать гостей желание еще не пропало?
– Да что вы такое говорите, ваше императорское величество!
– Вот и хорошо. Можешь пока пройти в сарай и отдать распоряжения. Да, и еще. Разъясни всем и каждому, чтобы лишнего не болтали. Никто из них под караулом не сидел. Ничего необычного, кроме посещения дорогого гостя, не видел. Сам же соседям скажешь, что честь тебе великая была оказана и ты по просьбе императора решил заняться морской торговлей. Хоть одно выйдет не так – не взыщи. Всяк из нас кузнец собственного счастья…
После отъезда государя Сомов просидел за столом до самого вечера. Вот как проводил дорогих гостей, так и сел угрюмее грозовой тучи. Все силился понять, за что ему такая напасть на голову свалилась. Не раз и не два ему приходилось наблюдать, как рушились именитые купеческие дома. Предки из века в век копили богатство, множили его не покладая рук своих. А потом в роду заводилась одна паршивая овца, и все наработанное веками шло прахом.
Неужели и он стал той самой паршивой овцой? Пусть не своей волей, разница невелика. На его век пришлось падение старого купеческого рода. Оно вроде и не все отняли, но ведь тем не ограничились. Мало государю забрать богатства Сомовых, ему еще потребно и в сомнительное дело его втравить. А уж тут-то до беды недалеко. Наобещал-то с три короба, да только и Петр Великий дяде сулил златые горы. А каков итог?
