Андрей Посняков - Император
Будь молодой человек поглупее, да не проживи здесь, в пятнадцатом веке, столь долго, так, верно, заорал бы днем благим матом, рассчитывая, что привлечет внимание проезжих-прохожих – дороги в Европе и в эти недобрые к путешественникам времена пустынными вовсе не были. Только вот и люди были куда осторожнее, и любопытство в подобных ситуациях проявлять вовсе не стремились – попробуй-ка на крик сунься, живенько огребешь, и хорошо, если по зубам, а то ведь и мечом запросто проткнуть могут.
Итак, для начала нужно было хоть что-нибудь вызнать, получив у того же герра Вандервельде всю возможную информацию, причем – не задавая прямых вопросов. Все это сильно напоминало Вожникову старую детскую игру – «да» – «нет» не говорить, «холодное» – «горячее» не называть. Что ж, коли уж на то пошло – поиграем!
– Хорошее вино, – сделав жадный глоток, похвалил Егор. – Вкусное. Поди, из Неаполя?
– Нет, местное. – Голландец улыбнулся, показав крупные белые зубы. – Из Мозеля.
– Славно. И все ж, как-то скучновато мы едем, так и состарюсь.
– Не успеете, – хмыкнул хозяин «Сесилии». – Хотя, признаюсь, ехать-то еще порядком. Однако парни у меня хоть куда, да и вообще, вряд ли кто осмелится напасть… с нашей-то подорожной!
Тут голландец поспешно прикусил язык, сообразив, что сболтнул лишнее. Егор тут же сделал вид, что ничего такого не расслышал, попросил еще вина, выпил, смачно закусив куском окорока.
Отправив обратно в возок, руки ему так и не сковали. Забыли или не сочли нужным, ведь пленный князь вел себя более чем пристойно – не орал, не буянил, не дрался и не пытался бежать. Зачем зря народ расстраивать? Вот когда нужно будет, тогда можно и подраться. Коли возникнет такая нужда… именно нужда, а не потребность души, которая, честно сказать, у Вожникова давно уже возникла, и будь князь человеком несдержанным или – веди себя Вандервельде по-хамски… Что-то, наверное, и случилось бы… что-нибудь весьма несвоевременное, спонтанное и глупое.
А так… путешествовал он вполне комфортно: днем отсыпался в кибитке, а каждый вечер пил вино, подолгу беседуя со своим тюремщиком. Именно с голландцем, с ним одним, воины явно подчинялись шкиперу, боялись его и без нужды даже и подходить не осмеливались. Однако, дисциплинка!
Иногда ночевали и на постоялых дворах, но узника все равно держали в повозке под строжайшей охраной, и все же мало-помалу у Вожникова складывалась более-менее цельная картина. Он догадался уже, что везут его куда-то в самое сердце Германии, в Нюрнберг или еще дальше, на юг.
И ясно уже стало – к кому. К германскому и венгерскому королю Сигизмунду Люксембургу, так мечтавшему стать императором! А может, он уже им и стал – выбрали. Тогда имеет ли смысл бежать? Сигизмунд явно не осмелится сделать хоть что-то плохое столь знатному пленнику, побоится… хотя – кто его знает, отморозков хватало и среди императоров.
И тем не менее…
Пламя горящих в гулкой просторной зале свечей отражалось на лицах судей багровыми отблесками, не сулящими ничего хорошего подсудимым… среди которых был князь Егор и какой-то худой и сутулый мужчина с добрым морщинистым лицом и горящим взором.
Судьи только что возвратились из тайной комнаты, куда уходили на совещание, и приговор уже был вынесен, оставалось только лишь его огласить. Что, скинув с головы капюшон, и сделал один из собравшихся, оглядев всех ненавидящим взором фанатика:
– Ян из Гусинца, зовомый Ян Гус, бывший профессор… бывший ректор… бывший…
Слова отзывались в мозгу Егора холодным безжалостным эхом.
– Еретик! Еретик… еретик… еретик… По приговору суда, волею императора и святейшего папы… К смерти без пролития крови… к смерти… смерти… смерти…
– Некто, дерзновенно именующий себя фюрстом и королем Русии… королем Русии… Русии… Русии… Самозванец и еретик, смущающий людские умы… Еретик… Еретик… Еретик… К смерти… смерти… смерти…
И вот уже на узкой площади они стояли рядом у позорных столбов – бывший профессор Пражского университета Ян Гус… и Егор Вожников… Великий князь Георгий!
– Самозванец! Смерть ему, смерть!
У ног приговоренных к смерти уже лежали пухлые вязанки хвороста и дров, осталось лишь только поджечь… и ухмыляющийся палач в красном капюшоне, сплюнув, поднес к хворосту пылающий факел!
И сразу же занялось пламя, лизнуло Егора в щеки… и уже больше не отпускало… Затрещал вскипающий жир, и страшная, нестерпимая боль пронзила все тело…
– Не воруй, не воруй лес, ага-а-а! – подпрыгивая, грозил кривым пальцем палач, в котором Вожников тут же признал известного на весь район взяточника – помощника районного прокурора.
– Я не ворова-а-ал! – кривясь от боли, закричал Егор. – У меня лесопорубочный билет в порядке, сами видели… И знаю я, кто все это подстроил, знаю!
– И мы знаем! Все про тебя знаем, все-о-о!
Егор проснулся в холодном поту, уселся на полу в кибитке, обхватив руками голову. Князь прекрасно понимал: это был не просто сон – видение. Наконец-то… Что ж, выходит, Сигизмунд все же решил перестраховаться, просто-напросто убрав своего самого опасного – в недалеком будущем – соперника. Принцип вполне понятный – нет человека, нет и проблемы. Сигизмунд еще довольно молод, умен и весьма хитер… но не мудр – социального опыта маловато. По такому же принципу – «человек – проблема» – он расправится и с Яном Гусом… сильно подставив своего старшего брата, короля Чехии Вацлава, и получив головную боль на долгие годы в виде знаменитых Гуситских войн. Даже крестовый поход пришлось организовывать против войск Яна Жижки, громившего германских рыцарей более чем успешно. Да, крестоносцы победили, конечно – силы и ресурсы не сравнить! – но ведь все вполне могло обернуться иначе: как лет сто спустя – с Лютером. Тоже ведь точно такая же ситуация – погрязшая в грехах и роскоши официальная церковь, движение за реформацию, за возвращение к добродетелям, к традиционной христианской морали… за секуляризацию церковных сокровищ и земель. Последнее сильно манило и короля Вацлава, и многих прочих очень даже могущественных феодалов, просто у чешского короля не хватило политической воли поддержать Гуса, а вот у неких германских князей с Лютером вполне получилось. Так и здесь могло быть, на сто лет раньше.
Даже и то, что Гус был казнен, не сняло бы проблемы, нашелся бы кто-то другой – Иероним Пражский, Николай из Дрездена, да тот же Ян Жижка – по сути, чешский Томас Мюнцер. И вот это обернулось для восставших не очень-то хорошо: слишком уж ярко выраженный социальный момент и радикальные, с явным еретическим душком, идеи так называемых «чашников» оттолкнули от сторонников Гуса очень многих, и в первую очередь – рыцарей, бюргеров, прелатов, тех, кто имел уже и деньги, и силу, и власть. Именно эти слои поддержали… поддержат лет через сто – Лютера с его девяносто пятью тезисами, а ведь с Лютером папа намеревался поступить точно так же, как сейчас поступили с Гусом. Но – не удалось! А сейчас – удалось… то есть еще не удалось, но удастся – Гуса все же сожгут в Констанце по решению церковного собора. А какой был удобный момент, куда удобнее, чем через сто лет будет! Три папы! Каждый друг друга проклинает, новоизбранного Александра вообще в грош не ставит никто. Так что мог бы и Жижка… или кто другой – было бы желание. Знаменитый, приписываемый товарищу Сталину принцип тут не сработал, Сигизмунд на авось действовал, не просчитывая «вдаль» ничего. Или просто не мог просчитать, не хватало умения стратегически мыслить… хотя тактик-то он был неплохой, этого не отнимешь – и Венгрию к рукам прибрал, и императорскую корону. Обставил старшего брата Венцеля – Вацлава.
Вожников усмехнулся. Похоже, германский король Зигмунд – Сигизмунд был из тех, кто сначала бьет, а уж потом – думает. Такой вполне мог и казнить, причем где-то в глубине души чувствуя, что потом сам же сильно об этом пожалеет. Поддержал бы Гуса, папу бы кинул – стал бы богатейшим и сильнейшим в Европе властелином. Или – не стал. Как карта легла бы. В любом случае, с Сигизмундом нужно было держать ухо востро… о чем более чем настойчиво говорили видения. Надо же – костер! Егор передернул плечами. Ишь, сжечь решили – тоже еще, Жанну д’Арк нашли… которая, вообще-то, по большей части – миф, выдуманный после крушения Наполеона. Ну, нужно было французам себя хоть чем-то утешить.
С утра по обеим сторонам дороги вновь потянулись леса. Впрочем, они быстро сменились зеленеющими всходами полей, перемежающимися стерней и явно заброшенным землями – лет шестьдесят назад страшная эпидемия чумы – «черная смерть» – выкосила почти пол-Европы, уничтожив множество людей и тем самым на полтораста лет задержав наступление Нового Времени – «открытие» Америки, Реформацию, конкисту, распространение научных взглядов на мир.
