Алые сердца. По тонкому льду - Тун Хуа

Чувствуя горечь в душе, Юньсян заставил себя кивнуть.

– А Хунван… – нерешительно начал Юньсы.

– Царственный брат не тронет Хунвана, – твердо сказал Юньсян и, подумав, добавил: – Будь спокоен, восьмой брат! Я обязательно пригляжу за ним.

– Ты столько сделал для меня, тринадцатый брат, – проговорил Юньсы. – К сожалению, в этой жизни я уже не смогу тебе ничем отплатить.

С этими словами он оправил свой халат и, опустившись на пол, отвесил Юньсяну земной поклон.

– Восьмой брат, не надо! – взволнованно сказал Юньсян по ту сторону окошка.

Завершив поклон, Юньсы повернулся лицом к стене и больше не оборачивался. Его волосы были причесаны волосок к волоску, а спина, хотя и изрядно похудевшая, была по-прежнему прямой, как стрела. Юньсян долго глядел на него, а потом, тихо поклонившись Юньсы, развернулся и ушел.

На четырнадцатый день девятого месяца Юньсы скончался в возрасте сорока шести лет.

Пятый месяц восьмого года эры Юнчжэна[124]

Скончался Юньсян, циньван И. Иньчжэнь издал указ, предписывающий вернуть ему первоначальное имя, Иньсян. Помимо этого, он велел составить список всех его добродетельных заслуг и поставить его табличку в храме императорских предков. Посмертным именем Иньсяна стало Сянь, к нему была также добавлена строка: «Преданный, почтительный, старательный и честный». Также Иньчжэнь на сбережения, заработанные им со своего надела, возвел для Иньсяна усыпальницу.

Тридцатый день двенадцатого месяца восьмого года эры Юнчжэна

Светло было лишь в западной части неба. Заходящее солнце, наполовину утопая в облаках, разливало по ним оранжевый и желтый свет. Отражавшие лучи сумеречные облака выглядели как лужицы расплавленного золота, превращавшие половину неба в море огня. Затем к желтому и оранжевому добавились оттенки алого и багряного, которые, отражаясь на глазурованной черепице и золотых верхушках волнистых крыш Запретного города, разбрызгивали кругом ослепительно яркие пятна света. Торжественный

Запретный город средь бела дня оказался целиком окутан золотистым сиянием и казался несравненно великолепным, словно небесный чертог.

Иньчжэнь стоял на вершине горы Цзиншань, купаясь в мягких лучах теплого света. Он глядел с высоты на раскинувшийся у его ног Запретный город, но его глаза были пусты, как небеса над жаркими песками, в них отражались одиночество и отчужденность.

Любовь и ненависть покинули его, остался лишь он один.

Примечание автора

На восьмой месяц тринадцатого года эры Юнчжэна[125] Иньчжэнь скончался в возрасте пятидесяти восьми лет, получив храмовое имя Ши-цзун. На третий месяц второго года эры Цяньлун[126] он был захоронен в западном комплексе императорских гробниц династии Цин. Во втором году эры Цяньлун Юньэ, десятого сына императора Шэнцзу, освободили из-под стражи и пожаловали титул князя Помогающего династии. Он скончался на шестом году эры Цяньлун[127]. Ему посмертно присвоили титул бэйсэ. После совершения ритуального обряда его тело было предано земле. В четвертом году эры Юнчжэна четырнадцатого сына императора Шэнцзу, Юньти, лишили титула и заключили под стражу в павильоне Шоухуандянь. На шестой месяц указ, в котором перечислялись все его четырнадцать преступлений, был обнародован и зачитан во всех уголках Поднебесной. На восьмой месяц тринадцатого года эры Юнчжэна скончался император Юнчжэн, на девятый месяц на престол взошел император Цяньлун, а на одиннадцатый Юньти вышел на свободу. На второй год эры Цяньлун он получил титул князя Помогающего династии, на двенадцатый[128] – титул бэйлэ, а на тринадцатый[129] стал цзюньваном Сюнь. На двадцатый год эры Цяньлун[130] он скончался в возрасте шестидесяти восьми лет.

Дополнительные главы

Цветет абрикос, идет весенний дождь, и молодежь веселится

Четвертый год эры Юнчжэна

Наступила ранняя, еще холодная весна, и по-прежнему случались заморозки. Тщедушным девчонкам было зябко, и они продолжали носить курточки на ватной подкладке, Чэнхуань же перестала обращать внимание на увещевания нянюшек и теперь носила алое весеннее платьице. Будучи весьма подвижной, она не любила сложные прически с украшениями, а потому вопреки воле нянюшек требовала, чтобы служанка связала ее волосы в самое простое кольцо.

После обеда были уроки игры на чжэне. Наставник, однако, некоторое время учил ее, а затем уронил голову на инструмент и задремал. Смеясь исподтишка,

Чэнхуань взяла линейку для наказаний, собираясь ткнуть ей наставника, как вдруг за окном появился ясноглазый, по виду весьма озорной мальчишка.

– Не балуй, – со смешком сказал он, – если ты его разбудишь, не сможешь сбежать.

– Лекарства, которое я ему дала, достаточно, чтобы он две-три стражи спал беспробудным сном, – скорчив мальчишке рожу, заявила Чэнхуань.

Взяв кисть, она нарисовала у наставника на лбу большую черепаху, спящую без задних ног, а потом подобрала юбку и, ступив на скамью, выпрыгнула прямо в окно.

Стоящий под окном мальчишка поймал ее, и дети, взявшись за руки, помчались что есть мочи. Они бежали долго-долго. Добежав до моста, они остановились, чтобы перевести дух.

Тем мальчишкой был Хунчжоу, пятый сын императора Юнчжэна. Имевший от рождения проказливый нрав, он постоянно бедокурил, при этом, боясь наказания, всегда брал с собой обожаемую императором Чэнхуань. Поначалу он просто хотел сделать из нее козла отпущения, но со временем между ними возникла настоящая привязанность и они стали друг другу ближе родных брата и сестры. Если Хунчжоу совершал какую-нибудь пакость, рядом обязательно была Чэнхуань, если же Чэнхуань проказничала, то ее проказы не обходились без Хунчжоу.

Чэнхуань взглянула на верхушку плакучей ивы, где только-только начали проклевываться новые листочки, и сказала:

– Жаль, что у братца Хунли появилась новая супруга и теперь он совсем не обращает на нас внимания.

Хунчжоу улыбнулся:

– Это вовсе не из-за новой супруги, а из-за царственного отца.

Подражая учтивым манерам Хунли, он прошелся по дорожке, смотря прямо перед собой, и медленно проговорил:

– Да, царственный отец.

Чэнхуань громко рассмеялась, подумав, что Хунли, должно быть, прямо сейчас произносит эти самые слова.

В это время в зале Циньчжэндянь Хунли, потупившись, почтительно произнес:

– Да, царственный отец.

Договорив, Хунли ощутил ужасный зуд в носу и, не сдержавшись, чихнул, тут же задрожав от страха: вдруг царственный отец примет это за проявление непочтительности? Юньсян, циньван И, тут же разрядил обстановку, со смехом заметив:

– Должно быть, кто-то вспоминает четвертого принца.

Хунли улыбнулся, подумав, что спасен.

Всю вторую половину дня Хунли сопровождал императора Юнчжэна. Выйдя из зала Циньчжэндянь, он по-прежнему ощущал на