Красный рассвет. Иноходец - Сергей Извольский
— Дай мне что-нибудь на себя одеть, пожалуйста!
Одеть — аж слух резануло. Надеть одежду, одеть Надежду — ну это же просто!
— Спасибо, Максим, что ты спас меня, рискуя жизнью! — громко сказал я девушке.
Попутчица даже вздрогнула. Похоже, мысль поблагодарить меня ей даже близко не приходила. Вот ведь — ни школа, ни родители элементарному не научили, приходится мне за них все делать.
«Причем безвозмездно, то есть даром», — с интонацией совы и мультика про Винни-Пуха подсказал мне внутренний голос.
Спасенная невоспитанная красавица на меня словно новым взглядом посмотрела. Опьянение, несомненно приличное, у нее уже улетучивалось, взгляд терял маслянистый блеск. Но вообще обстановка соответствующая, организм мобилизуется — если встретить вал цунами в море на небольшой лодке, бодрит весьма и весьма, гарантирую это.
— Спасибо, Максим! — раздельно произнесла темноволосая красавица.
— Пожалуйста, — преувеличенно вежливо ответил я.
Скинул страховочный жилет, бросив его в углубление кокпита и прижав ногой, потянул с себя гидрофутболку. Тонкая ткань плотно облегала тело, так что снял я ее вывернув наизнанку. Вывернул обратно, встряхнул и отдал девушке. Она, стараясь повернуться ко мне спиной, попыталась надеть плотную футболку.
Мокрая ткань слушалась плохо, девушка запуталась и едва не выпала за борт в попытке и удержать равновесие, и одновременно грудь от меня прикрыть. Нет, грудь конечно стоит внимания, но не понимаю зачем так активно ее закрывать — я уже и так рассмотрел вроде бы все-все-все с самых разных ракурсов.
К тому же когда гидрофутболка оказалась надета, отличий от голого тела практически не было — мокрая белая лайкра обтягивала ее грудь так, что в принципе ничего и не скрывала. Пока невоспитанная красавица поправляла плотную гидрофутболку, растягивая ее на себе, я вновь потянулся за страховочным жилетом.
И замер, осматривая собственные плечи и руки. Невоспитанная красотка меня о чем-то спросила, но я даже не слушал. Отпустив парус и руль, давая лодке возможность дальше дрейфовать по ветру, я в чувстве близкому к состоянию шока смотрел на свои руки. На кожу, совсем еще недавно чистую, и на которой сейчас проступали черно-багряные очертания агрессивной вязи татуировки.
Да не может такого быть. Этого просто не должно случиться — у меня еще как минимум несколько лет в запасе, — мысли в голове заметались, как шарик в автомате для пинбола.
На коже у меня сейчас проступала вязь рунного орнамента, созданного с помощью стихии адского пламени и защищающего от большинства видов агрессивных физических, магических и физико-магических повреждений.
В обычном мире — в моей прошлой реальности, как и в этой, татуировка просто не может работать — здесь нет Сияния. Сияния, или в просторечии магии, если грубо обобщать. А если я сейчас вижу татуировки, то это значит, что в этот мир открылся портал… нет, даже не портал, а скорее всего разлом.
Я примерно представлял, как возникает цунами — после того как на дне происходят тектонические сдвиги, взрывы, извержения вулканов и еще какая-нибудь хтоническая неприятность. Также я примерно знал, что первые порталы демонов должны открыться в районе Флориды. Кто б еще подсказал, что «район Флориды» — это плюс-минус тысяча километров.
Исходя из увиденного, я понял: сегодня произошла попытка открыть Разлом — многокилометровое ущелье, в глубине которого при накапливании энергии хаотично открываются порталы. Вот только прицел оказался взят не очень точно, и первый блин вышел немного комом, судя по всему. Разлом открылся на дне морском.
И это хорошо.
Понемногу приводя в порядок мысли, я внимательнее смотрел на татуировку.
В активном состоянии рунный орнамент антрацитово-черный, и окантовка агрессивной вязи должна заметно поблескивать отсветом багрянца. Сейчас же рисунок едва-едва виден. И это, хоть немного, но успокаивает — татуировка проявилась, но чуть-чуть, после эха Сияния, после несильного его отзвука.
Если рунный орнамент не начнет наливаться силой, значит можно будет пока выдохнуть — значит первый разлом, на дне моря, не удался. А одновременно несколько разломов открыть невозможно — слишком много энергии нужно для подобного. И если рунный орнамент не засияет, значит время на передышку и оповещение у меня еще будет. Если же орнамент оживет, это значит, что…
— Что? — не понял я того, что мне уже повысив голос сказала невоспитанная красотка.
— Мог бы мне жилет отдать. Я плохо плаваю! — сообщила мне она.
— Что отдать? — все еще витая в отголосках мыслей не до конца понял я, что она вообще от меня хочет.
— Жилет! Мне! Я плаваю плохо!
Подруга, то что ты плохо плаваешь — это совершенно маловолнующий меня фактор, мог бы сказать я. Но не стал. Мазнул по девушке безразличным взглядом, и не выходя из состояния глубокой задумчивости снова посмотрел на проявившиеся под кожей блеклые очертания рунного орнамента.
Ладно, пора делать что-нибудь — встряхнулся я. Недавний вопрос, как и вопросительный взгляд невоспитанной красотки, я проигнорировал.
— Голову, — произнес я, обращаясь к девушке.
Во ответном взгляде удивление и полное непонимание.
— Голову пригни! — рявкнул я.
Послушалась, склонилась вниз, вжимаясь в корпус лодки. Я повернул руль и подтянул шкот. Лодка, поворачивая, легла на курс к берегу. При этом гик стремительно перекинуло на другую сторону, так что он просвистел над моей головой — я тоже предусмотрительно пригнулся. С громким хлопком парус поймал ветер и остановился, удерживаемый натянутым шкотом.
Ветер задувал все сильнее и сильнее. Нахождение на лодке давно перешло из статуса «легкая прогулка» в «выход в море под парусом», теперь же находилось совсем близко к тому, чтобы перейти в следующий статус: «выживание».
Я сейчас даже к берегу по оптимальной прямой не могу лодку направить — дует так сильно, что я не удержу лодку. Ну или удержу, особенно если рядом с собой невежливую красавицу посадить, добавив веса возможности откренивания, но тогда есть неиллюзорный шанс получить сломанную мачту и порванный парус на сильном порыве.
После этого только грести, что мне не очень хотелось. Поэтому я шел приближаясь к берегу не по прямой линии, а двигаясь наискось, забирая все больше влево и удаляясь от Галфпорта.
Несколько долгих минут, ощущаемых гораздо растянутее обычного времени в обычных обстоятельствах, прошло в молчании. Я приноравливался держать лодку так, чтобы движение не превращалось в аттракцион выживания, но чтобы при этом мы все же приближались к далекому берегу.
Невежливая красотка сидела молча, и судя по всему представляла котел эмоций — от панического страха до злого раздражения
