Ревизор: возвращение в СССР 31 - Серж Винтеркей
— Почему?
— Давай сперва получим решение на руки, а потом и скажешь. Один раз мы с тобой уже думали, что оно у нас в кармане. Так-то мне все тогда тоже говорили, что ситуацию понимают и не видят препятствий. А они раз — и появились вдруг…
— Хорошо, Александра Мироновна, — кивнула понимающе Женя.
Больше всего её мучило, когда им отказали, что переживает ребёнок. Женька тогда поспешила и поделилась с ней своей радостью… Всё правильно, нельзя было этого делать.
— Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, — прошептала она. — Это отец так любит повторять, — пояснила она в ответ на удивлённый взгляд директрисы.
* * *
Вернувшись домой, заглянул к Ирине Леонидовне, поинтересовался, как у них дела и сел ужинать, попутно просматривая записочки на трёхканальнике со звонками за день. Увидев, что звонил Мещеряков, сделал пару глотков чаю и поспешил на улицу к телефону-автомату, ничего никому не говоря.
Андрей Юрьевич только спросил, буду ли я дома, мол, он хочет подъехать. Договорились, что буду ждать его во дворе через полчаса. Похоже, у него появилась какая-то информация по Быстровой.
Через полчаса я уже сидел на лавке у подъезда, пока мой пёс прогуливался сам по себе во дворе. Мещеряков подъехал и, выйдя из машины, направился ко мне. Мы поздоровались, и он сел рядом.
— Ну, выяснили мы, кто новый любовник Быстровой, — с ходу начал он. — Главный инженер трикотажной фабрики «Луч» Головин Юрий Степанович. Тридцать пятого года рождения. Женат. Двое детей.
— И что нам это даёт? — спросил я.
— Да есть уже некоторые мысли, — ответил Юрич. — Ну то, что недолго девушка страдала, потеряв любимого, отправленного в ссылку, это мелочи. Такая уж она, как ты и говорил — расчетливая деваха. Я решил походить за этим Головиным. Мало ли, на кого он нас выведет. Хотя есть догадки, что на гагаринских. Очень уж шикует этот инженер для зарплаты в две сотни с небольшим. Машина новенькая, цветов привез любовнице рублей на сорок так навскидку, да еще и квартиру ей снимает. Сомневаюсь, что дети и жена у него послушно голодают, пока он свою зарплату на Регину тратит. Значит, на фабрике есть левак, скорее всего. И учитывая, с кем водилась Регина, выйдем, скорее всего, на гагаринских. Либо еще кого обнаружим, это тоже полезно знать.
— Вот-вот, тоже хотел вам предложить, — кивнул я. Он поднялся и протянул руку, прощаясь.
Проводил взглядом его «Жигули», выезжающие со двора… Что-то любовник у Регины в этот раз совсем невысокого полёта птица. Но связи, похоже, имеет, раз смог через ЦК ВЛКСМ Гусева наклонить. Так… И что же теперь делать?
Подозвал Тузика и повёл его прогуляться, на ходу лучше думается.
Оставлять всё, как есть, категорически нельзя. Надо избавляться от Регинки, и как можно скорее. Это мина замедленного действия, рванёт так или иначе.
Есть вариант сообщить Гусеву, кто именно его подставил. Но что это даст? Гусев очень осторожный товарищ, серьезные разборки — это вообще не про него. Его толкают — он наклоняется, его роняют — он поднимается и молча отходит в сторону, кукла-неваляшка, блин. Неваляшка…
А что, если?.. Регина, значит, скорее всего, ищет информацию для гагаринских, чтобы с этого что-то поиметь для себя. А если ей подкинуть достаточно специфическую информацию, на которую она клюнет?
Моё лицо само расплылось в широкой улыбке. А что, если соблазнить гагаринских поднять руку на ту самую Мебельную фабрику имени Первого мая, которую Межуев прикрывает? Как же мне забыть ту первую встречу с ним, последовавшую после того, как я Анну Аркадьевну предупредил, что на фабрику могут наехать?
Вернувшись домой, застал вернувшуюся с работы жену. Я улыбаюсь довольно, а она вообще со счастливой улыбкой на губах.
— И что у нас такого хорошего случилось, дорогая? — поинтересовался я, глядя в её сияющие глаза.
— Меня пригласили фотографироваться для плакатов Торгово-промышленной палаты, с которыми они поедут на международные выставки! — восторженно ответила она.
— О, как, — приятно удивился я. — Детка, чувствую, ты станешь знаменитой!
— Может быть, — улыбнулась она. — Буду, как Диана, в конкурсах разных участвовать от Советского Союза.
— Ну, ты поговори, сначала, с Дианой, как всё это даётся? И сколько надо потратить на каждый конкурс времени и сил. Мне кажется, ты вполне способна сделать более интеллектуальную карьеру, чем демонстратор одежды.
— В этот раз мне предложили демонстрировать не одежду, — возразила она. — Им нужна реклама советского технического стекла. Они задумали посадить меня на него, чтобы продемонстрировать его прочность.
— В смысле посадить на стекло? — забеспокоился я.
— Ну положат его между двух опор, а меня посадят сверху и буду сидеть, болтая ножками на весу.
— Галия, мне это совсем не нравится, — возразил я с озабоченным видом. — А если оно лопнет? Не забывай, что у тебя двое детей.
— А причём здесь дети? — удивлённо посмотрела она на меня.
— Дорогая, с кем мы останемся, если с тобой что-нибудь случится?
— А что со мной может случиться?
— Это очень рискованные съемки, на мой взгляд. Всей душой хочу верить, что стекло достаточно прочное, ну а если нет? Я категорически против того, чтобы на тебе это проверять. Представь, что там окажется скрытый дефект или микротрещина? И стекло лопнет под тобой. Хорошо ещё, если тебя просто засыплет мелкими осколками. А если они будут такими же, как у оконного стекла, острыми и длинными? Ты будешь падать с высоты с десятком, фактически, острейших лезвий! Тут уже порезами не отделаешься, тут уже и с жизнью можно расстаться! Где гарантия, что ты в скорой по дороге в больницу кровью не истечёшь?
— Что ты такое говоришь? Почему стекло должно подо мной треснуть?
— Я же уже сказал, скрытые дефекты. Ну и не забывай про человеческий фактор, дорогая. Нести его будут к месту съёмок простые грузчики. До этого его будут везти в машине. Сколько раз его тряхнёт и стукнет, пока ты решишь на него свою прекрасную попку водрузить? Я совсем не против съемок, но нормальных, без риска для твоей жизни. А то можно подумать, что без этих двадцати рублей, что тебе сунут за этот плакат, мы и не проживем… Если стекло разобьется, это же не только риск для жизни, но и заметные шрамы останутся
