Лёд Апокалипсиса - Тимофей Кулабухов
Иваныч и Аяз тоже осматривают убитых, спокойно, деловито. Резкий взмах топора по голове раненого Денисом гопника. Я кидаю свои трофеи на волокушу. Жена и ребёнок Иваныча возвращаются, она закрывает ему глаза чтоб не видел трупы. Сердце сжимается, пацану лет пять.
Объективно прошло не больше минуты.
Денис сидит. Кабыр в расслабленной позе оглядывает двор сквозь козырек рукавицы. Где Алик? Дьявол, он лежит. Одновременно с Аязом бегу к нему.
Ранен. Аяз распахивает его куртку, ощупывает живот.
— Ножевая рана в подреберье. Иваныч, сруби вот то и то деревце, делаем волокуши. Антон, сними с боевиков ремни и обувь. Скорее, пока подкрепление не нарисовалось.
Ускоряемся. Тащим волокуши со стонущим Аликом, вещи. Быстрее, скорее. Не успокоились пока не зашли все в цех и заперли его за собой.
Побросали вещи. Молчим. Тишину нарушает Лиза, привлекает супругу Иваныча, зовут её Наталья.
— Пойдемте покажу что тут и как.
Дядя Ярик закуривает. В драке он не принимал участие, но, надо сказать, к его чести — и не сбежал. Справились. Все живы, только Алик ранен. Что я помню про первую помощь?
Хан с Аязом помолчали, пожали нам руки, ушли. Притаскиваем раненого к костру, кладём на кушетку. Огонь поярче. Вроде рана не страшная, но с ним начали хлопотать девчонки. Почувствовал шевеление червяка ревности. Прочь, не до сантиментов сейчас. Скидываю рукавицы, шапку, автомат. Проверяю выдыхающих пар и стресс Дениса с Кабыром на предмет анатомической целостности.
Достаю из запасов Капитана Моргана, фужеры. Так. Алику нельзя. Семь емкостей. Разливаю. Молча чокнулись, выпили. Потом ещё по одной, за Андрея, не чокаясь. Его знал только я и то минут пятнадцать, но он дал нам грузовик вместе с магнитовскими припасами. Вроде отпускает. Дядя Ярик затягивает ещё одну сигаретку.
Повернулся к Кабыру.
— Первая кровь?
Он не стал уточнять, сразу понял о чём я. Вздохнул, сощурил ясные тёмно-карие монгольские глаза, кивнул. Чертовски рад что солдат Чингисхана в этой истории на моей стороне.
— Если станет тяжко или захочешь поговорить. Есть я, есть Иваныч. Не молчи. Лады?
— А ты сам? — спросил инженер-энергетик, который оказывается ещё и топором шинковать умеет.
— Мой? На второй день, Лизку спасал от изнасилования. Монтировкой. Нет, мне не было жалко и душу не тронуло. Я жалость потерял как Андрея грузил в борт и потел от страха пока технику отгонял. Уже рассказывал. А ты?
— Первые мои.
— Сразу трое. Спецназ, Иваныч?
— Войска связи. — Ответил он с гордостью. Помолчал. — Надо бы выпить. Но потом. Пока сделать что-то руками.
— Как насчет изготовить мне топор, пока светло? — наугад спросил я.
Он кивнул, допил, встал.
— Вы парни, сидите. Девчонкам помогите. Костер, воды для промывки ран. Точно сами целы? Потом в клей нажритесь. Это всё трудно. Не думаю, что дело в возрасте, ни в каком возрасте нельзя быть готовым к той херне, которая с миром творится. Только не буяньте и не материтесь, ребёнок рядом.
Отвлечемся от того, что чуть не погибли. Вышли, шурша по могучим сугробам, отперли автомастерскую и мебельный цех.
На большом чистом листе нарисовал (художник из меня от слова «худо»), что хотел бы получить. Топор на длинной полутораметровое ручке, из картинки про Ледовое побоища. Так сказать — будем компенсировать по Фрейду (имею ввиду — отсутствие ума и совести, а не то, что вы подумали). Возможный донор — тот обыкновенный крестьянский топор, который успел побыть пожарным и колоть дрова.
Иваныч командовал.
Для начала провели розыск инструментов, которые ему нужны. Среди прочего, нашлись ещё три разных топора. Пока отложил. Набрали много чего. Большой стол, выдвинут под окно и очищен. Моя работа — подсобничать.
Электроинструмент не мог помочь. Иваныч вручную (ушло два полотна ножовки) спилил топор так, чтобы его верхняя часть была перпендикулярна обуху (то есть той части, которая «деревянная ручка»), а не торчала вверх. В верхней части топора получился прямой угол, как и на моей картинке. Не лезу под руки. И так техзадание выдал странное. Ушёл битый час, хотя болгарка срезала бы за минуту. Я сходил, принес нам какую-то брусничную водку, двухлитровую бутылку пепси и приличную колбасу на закуску.
«Мастер-кузнец» отдал мне тщательно шлифовать спилы заготовки напильниками, сам принялся вырезать рукоять.
Иваныч работал основательно, сосредоточенно, неожиданно спокойно, уверенно. Руками творилось волшебство. Придирчиво выбирал доску по качеству и породе. Отмерял и нарисовал карандашом в натуральную величину на ней моё огромное топорище. На боковой плоскости. Спилил точно по длине (запас не больше сантиметра), срезал с краю ровным спилом. Потом — вырезал уже фигурно по контуру рисунка.
Тиски, рубанок. Начал вытачивать. Я закончил шлифовать, шкурить. Вручил мне паяльную лампу — «грей топор, будем закалять». Зафиксировал в маленьких тисках, направил на него раскаленный воздух горящей паяльной лампы.
Иваныч сказал, что метод варварский, нужны угли и что «дай Бог не пропалит топор». В помещении стало тепло, даже жарко. Нашёл в автомастерской ведро масла-отработки. Вроде подойдет. Топор раскалился докрасна. Иваныч клещами взял его и бросил в отработку. Забулькало. Забавно.
Правда, скоро выяснилось, что снова надо шкурить и чистить от окислов и «побежалостей». Это на мне.
Всё это время он, раздевшись до пояса как заправский кузнец, строгал моё топорище. Шлифовал, выравнивал, проверял критическим взглядом.
Закончил очищать металл второй раз. Иваныч велел точить — аккуратно, неспешно.
Топорище получилось отменное. Распилил верхушку, сделал длинный едрёный стальной клин. Приладил. Дал мне в руки подержать. Круто. Отобрал. Снова точил. Фиксировал клин симметричными деревянными клиньями и саморезами. В запасах мебельного нашел канистру олифы, подобрал поддон, налил туда и уложил изделие в жидкость.
— Всё. Теперь он должен пропитаться, — сделал заключение Иваныч. — Хотя бы сутки, а лучше три. Только протереть и высушить останется. И лучше отнесём сразу в цех. Все ценности нужно постепенно перенести на базу, там есть несколько второстепенных помещений, в одном оборудуем мастерскую, может, даже построим со временем кузню, оборудуем холодный склад, притащим директорскую мебель. Всё нужно под одну крышу.
Дополнительно нагрузились инструментами, вернулись в цех.
В моем сознании Ледниковый период ассоциируется с Каменным веком, значит, для выживания нужно снаряжение, образ жизни, мысли — такой же как тогда.
Вечер. Алик спит. Карина бросает косые взгляды то на меня, то на Иваныча. С её точки зрения мы виноваты в том, что её брат вернулся «лежачим», а на нас не царапины. Маленький Ростислав изучал окраины «внутренней деревни». Неспешно жгли костёр. Я запустил примус для готовки.
Парни действительно напились и завалились спать. Мы с Иванычем по протоптанной среди сугробов тропе принесли ещё несколько кроватей из Уюта. Евстигней не вернулся.
В обычной ситуации, с учетом работы цифровых технологий и СМИ, мы получаем подробную информацию, слышим объяснения, официальные распоряжения, смотрим ролики, знаем мнение власти, блогеров и брехунов, смотрим прогнозы погоды, получаем сообщения в мессенджерах и соцсетях.
Сейчас мы внутри этой реальности. Где нет нихрена, кроме того, что буквально видишь своими глазами и можно понять из того, что увидел. Никто ничего не объясняет. Ничерта не понятно, что было вчера, что будет завтра. Мы просто болтаемся как говно в этой замерзающей проруби. Ещё и наш пьющий Нострадамус отсутствует.
Хотел бы я посмотреть на живучесть интернетных блогеров в реальном мире.
Поели отменный густой суп из алюминиевых мисок. Столов не было. Ели, сидя на кроватях, вокруг костра. Пили чёрный чай. Много молчали, постепенно легли спать.
* * *
День шестой.
С утра пораньше по сугробам, я, Иваныч и бравые парни (теперь их снова
