Светлейший князь - Михаил Шерр
Я закрыл глаза, вспоминая ставшую мне родной долину.
— Добраться до долины можно плывя по Енисею, а затем по Усу. Порогов больше нет, но плыть надо против сильного течения и на Енисеемного неожиданностей. До устья реки Ус верст шестьдесят пять, а затем вверх по реке больше сто. От устья Уса по реке можно идти только зимой по льду. Также есть путь по казачьей пограничной тропе, — проплыть вверх по Енисею можно конечно только теоретически, но сказать об этом было нужно.
— Но пройти туда можно по торговым тропам. От Большого порога начинается торговая тропа. Караваны, остатки одного из них я нашел в лесу, тут бывают крайне редко, — я честно говоря совершенно не знал была ни здесь торговля в 18-ом веке. — Тропа идет в основном вдоль мелких речек. Везде она более-менее проходима на лошадях. Я по ней много раз ходил, туда и обратно, — Григорий Иванович Каргин каждое лето со своими учениками два-три раза в год совершал какой-нибудь пеший поход и знал все дороги, тропы и тропинки чуть ли не от Минусинска до Кызыла. Естественно я не стал уточнять, когда я тут ходил. — Тут на самом деле много троп, надо просто их знать. Нужная нам тропа начинается от устья речки Казыр-Сук, оно здесь рядом. Верст через семь-восемь будет река Табель-Сук. Тропа до этого места хорошо проезжая, у устья Табель-Сука тропа раздваивается, одна идет дальше по реке, другая сворачивает и идет по этому Табель-Суку. Вдоль него мы идем почти до истока, тропа там похуже, но есть. Это еще верст семнадцать-восемнадцать.
Я сделал передышку, выпил несколько глотков вчерашнего напитка, принесенного тем же человеком.
— Вот потом начинается самый сложный участок, верст двадцать. Тропа идет просто через тайгу, пересекает реку Большой Тапсель, до него восемь верст. Потом еще столько же вдоль какого-то ручья, затем версты две через Мирский хребет, зима закончилась и он сейчас свободно проходим. После хребта, наверное, тоже версты две и будет ручей Подьемный, вдоль которого и идет Мирская тропа. Ручей вскорости впадает в реку Мирская. Там тропа вообще хорошая, идет она вдоль реки. До реки Ус тридцать верст. Всего семьдесят верст, может чуть больше, — Рассказывать приходилось по памяти, надо обязательно нарисовать карту. — Я предлагаю идти этими тропами. Думаю, за месяц-полтора пройдем. Как только пройдем по тропе вдоль реки верст десять, никакой враг нам не будет страшен. Обойти слева или справа тропу невозможно, да и слышно будет за версту. А на тропе и десяток против пары сотен сможет держаться, как триста спартанцев, — я посмотрел на бывшего господина капитана, он понимающе кивнул.
— Нам надо успеть до зимы дойти, — я начал загибать пальцы, — обустроиться, сена скотине заготовить, да на зиму кедровыми орехами запастись. Орехи в тайге это всё. Зерна я смотрю много, должно хватить, не вволю, но должно. Только вот я боюсь, не намокло ли?
— Не переживайте Григорий Иванович, — ответил мне Петр Сергеевич, он за время моей речи существенно приободрился. — Если вы заметили, зерно на плотах было в кожаных мешках. Я заранее этот вопрос продумал, всё просчитал и мы подготовились к подобному. Но все равно зерно надо просушить. Я распорядился и народ шьет большие кожаные пологи, благо у нас кожи есть, будем расстилать их и сушить.
— Основательно вы смотрю к походу в свое Беловодье готовились.
— Что есть, то есть. Ну что люди, как решим? — Петр Сергеевич взял на себя инициативу.
— Тут чего решать, Григорий Иванович все растолковал, объяснил. По-другому не можно, — Фома Васильевич махнул рукой.
С моим планом согласились все. Да и как было не соглашаться, других вариантов не было.
— Решено. Вы, Григорий Иванович, будете нашим головой. Все согласны? — Петр Сергеевич по очереди посмотрел на каждого. Убедившись в общем согласии продолжил. — Вот тебе и карты в руки, Григорий Иванович, командуй.
«Как я там пошутил, те, те и возглавить. Просто жить не получиться, глядишь и правда пойдем к победе коммунизма», вслух я сказал другое:
— Ну что же, спасибо за доверие и еще два слова. Южнее в верховьях Енисея живут урянхайцы, они подданные Китайской империи. Эти края принадлежат Российской империи, но от Саянского острога постоянного населения ни где еще нет. Это пограничные земли. Урянхайцы тоже как и казаки, в Усинскую долину только захаживают. Когда освоимся, никто нас тревожить не будет. По местным понятиям нас очень много, только должны быть сплоченными и много трудиться. Власти российские года через три сделают вид, что мы хорошие, если сможем там освоиться и не будем лезть на рожон. Это все, что я хотел сказать. А теперь давайте побыстрее готовиться к походу, на тропу надо уйти побыстрее.
Петр Сергеевич начал готовить народ к переходу через тайгу и горы. Я с Ерофеем и тремя его солдатами, поехал провести разведку тропы. Последний раз я здесь был перед затоплением Большого порога почти тридцать лет назад.
По тропемы проехали до речки Табель-Сук. Тропа действительно оказалась проходима и имела ответвление по Табель-Суку, по которому мы проехали еще пару верст. Убедившись, что она проходима, мы вернулись в лагерь.
На обратной дороге я спросил Ерофея как он оказался среди, по сути, бунтовщиков.
— Случайно, Григорий Иванович. У каждого батальона полка отдельная денежная касса. Наш батальонный командир проигрался в карты и решил поправить свои дела из батальонной кассы, — Ерофей горестно вздохнул, видно было болело еще унего. — Я и еще один офицер, узнали об этом и хотели доложить в полк. Но не успели. Мой товарищ якобы был убит этими несчастными, которых я должен был за это расстрелять после пыток. Меня же хотели обвинили в краже денег.
Ерофей несколько минут ехал молча, я подумал, что, если не расскажет, то настаивать не буду. Собственно, и так все было ясно. Но он продолжил свой рассказ:
— Когда мне приказали вывести пленных из острога и расстрелять, один из солдат, вон тот крайний слева, фельдфебель Шишкин, — бывший капитан показал на едущих впереди трех солдат, — рассказал мне это, он случайно слышал разговор батальонного с каким-то незнакомым офицером. Я заявил, что не хочу расстреливать рядом со стеной острога, посадил несчастных пленных на две телеги и вывез из
