Борьба на юге (СИ) - Дорнбург Александр

Искушение было слишком велико, но я сдержался. Могут разоблачить, что я подменен, а кроме того, что мне эта невеста? Сбрасываем все ненужную шелуху, сейчас начнется такое веселье, что всем резко станет не до невест. Большинство этих "невест", если их не пристрелят после "социализации", скоро будут работать дешевыми проститутками в Китае, обслуживая за гроши целые толпы китайских грузчиков и чернорабочих. Так что, подобных "невест" уже сейчас пора списывать в утиль.

Кроме того на Украине, эти борцы за «свободу и независимость» сейчас начинают формировать с бешеной скоростью многочисленные большие и малые банды, воинские части, отколовшиеся как от старой царской, так от будущих Красной и Белой армий, и разнообразные озверелые крестьянские отряды. Почти вся их деятельность связана с грабежом местного населения и разборкам между собой. Попав на территорию, контролируемую каким-либо из таких отрядов, можно было оказаться в неожиданной, острейшей ситуации.

Прежнюю жизнь я прожил скучную и правильную, как "премудрый пескарь", под лозунгом "как бы чего не вышло". И все равно кончил плохо. Теперь же хотелось испробовать чего-нибудь иного. Героических действий, опасных авантюр. Меня распирало от адреналина. Хотелось, по примеру Скоропадского, захватить Киевский цирк и громогласно провозгласить себя каким-нибудь всеукраинским Гетманом. Глупый, опасный и бессмысленный азарт. Я еле сдерживался, осаживая себя, понимая, что мои клиенты должны дозреть до подобных вакханалий.

Для начала начнем с малого. Проведем тест-драйв, отправимся на гоп стоп, опробуем свой револьвер и пощупаем хитрозадых хохляцких богачей за вымя. А то мы — сотрудники штаба (а не полевые офицеры) и стрелять-то уже разучились. А уж по характеру так и вообще — мы больше мыслители, чем воины. Пора переучиваться!

В Киеве на первый взгляд было все то же, что и прежде. Что ни день, то чудеса. Только настроение стало, как будто бы более напряженное, а жизнь еще беспорядочнее. Доказательства этому встречались на каждом шагу. Уличные инциденты участились, жадная до таких зрелищ праздная толпа сильно увеличилась. Увеличилось заметно и число "безхозных" солдат. Они группами, в ожидании "продолжения банкета" демонстративно бродили по улицам, затрагивали публику, ели семечки, временами со смехом выплевывали шелуху в лицо проходящих и подобные милые проделки этого быдла оставались совершенно безнаказанными.

Когда их внимание привлекалось кем-либо из идущих или проезжающих, витриной, домом, то они останавливались и громко, без стеснения весьма примитивно, выражали свое удивление и восхищение, или наоборот, их неодобрение сопровождалось диким гиканьем, улюлюканьем, а подчас и уличной бранью. Галдели как сороки. Лезли лапами куда ни попадя. Ну и так далее, и тому подобное. Угроза насилия, исходила от них так же зримо, как дым от костра из сырых дров.

Трудно было определить, что привлекало их сюда, и как попали эти гоблины в Киев, но одно не подлежало сомнению, судя по их удивленным физиономиям, что многие из них в городе впервые.

В 10 часов вечера город совсем замирал. Как бы в предчувствии ужасной грозы, окна и двери тщательно закрывались, в домах тушился свет, электричество на улицах уменьшалось, и город погружался в полумрак, принимая особо жуткий и зловещий вид.

Лишь изредка таинственная тишина нарушалась бешено мчащимся автомобилями, да редкой ружейной и пулеметной стрельбой, объяснить причину возникновения каковой никто не мог. Мне же было все предельно ясно, конкуренты резвятся — грабят всеми возможными способами, пора и мне присоединятся к данному веселью. Не даром же наш гениальный вождь и учитель В. И. Ленин (некоторые считают его пустоголовым кретином, не понимающий последствий своих поступков) призывает: " грабь — награбленное!"

Но дело это стало опасным. Я в темноте выслеживал "жирных котов", разжиревших на войне подрядчиков из числа земгусар. В одиночку, без транспорта под рукой, в основном все было бесполезно, мимо кассы. Возможно, я был уже чересчур стар для такого экстрима. Тем не менее, пару реализаций мне удалось провести по подворотням. Револьвер тихо тявкал через узелок с подушкой, тела фраеров падали в зимнюю грязь, а потом я торопливо шарил у них по карманам, вытаскивая толстые лопатники и часы с цепочками, снимал золотые перстни, стараясь не испачкаться кровью.

Конечно, данная картина весьма неприглядная, но я утешал себя, что граблю богатых и обеспеченных, словно новоявленный Робин Гуд. А заодно вырабатываю необходимые навыки стрельбы и жестокосердия. Они сейчас так же будут на вес золота. К тому же все мои жертвы были как на подбор отъявленные негодяи и мерзавцы (видно предки Чикатило) без которых мир сразу становился чище и краше. Так что «собаке — собачья смерть». К тому же все это было не более чем игра, "каприз художника", или "джентльмен в поисках десятки".

Тревожный Киев жил только сегодняшним днем, не зная, что будет завтра. Бардак только усиливался. Напряженность томительного ожидания углублялась фантастическими слухами, обычно появлявшимися к вечеру. Чувствовалась общая тревога в ожидании грядущего — неопределенного, неясного, но жуткого, все были в напряженно-нервном состоянии, но ночь проходила, опять наступал день и ночные страхи рассеивались. Однако, тревожное чувство за будущее уже не исчезало, становясь еще более сильным и мучительным.

Атмосфера была донельзя сгущенная, напоминавшая ту, которая обычно предшествует сильной грозе: когда небо еще не совсем покрыто тучами, временам показывается даже солнце, но, тем не менее, воздух уже тяжел, дышится трудно, чувствуются еще невидимые, но уже осязаемые признаки, бесспорно говорящие, что будет гроза и люди, боясь непогоды, спешат домой, а все животные инстинктивно ищут укрытия.

Вот пробегает по булыжной мостовой мальчишка газетчик и кричит своим дискантом:

— Разгром большевиков под Ростовом!

Лед тронулся, скоро в путь.

Просто удивительно, что белым удалось отбить Ростов. Как я уже говорил, задолго до Октябрьской революции вся военная верхушка Временного правительства, во главе с двуличным военным министром Верховцевым и близкими ему генералами, сделавшая резкую, но сверхуспешную карьеру при февральском перевороте, уже принялись подготавливать дальнейшую смуту. Большевикам выжигали путь, чтобы они могли поднять упавшую в грязь власть.

Поскольку все эти персонажи — "революционные генералы" вместе с самим Верховцевым, после октябрьского переворота оказались в рядах большевиков, то понятно, что делали они это не по недомыслию.

Так как всем было понятно, что грядущий большевистский переворот Донской атаман Каледин на юге никогда не признает, то огромные военные силы карателей и душителей готовились задолго до Октября. В первую очередь, для борьбы с казаками была необходима кавалерия. В условиях маневренной партизанской войны стрелковые части не могли заменить конницу. Так задолго до Октябрьского переворота с фронта "на отдых" под Псков, под крылышко пробольшевисткого генерала Черемисина, отвели 4-ю кавалерийскую дивизию. Дивизию заранее сагитировали поддержать заговорщиков.

Параллельно спешно готовились национальные части "латышских стрелков". На фронт эту опору будущей власти никто не посылал. Так что, когда Октябрьский переворот в Петрограде свершился, и власть захватили большевики, то у них под рукой уже была огромная свежая армия для похода на Каледина. Понятно, что разнообразная шантрапа, типа Ленина или Троцкого, такие финты провернуть никак не могла. Запад постарался. Войска погрузились в эшелоны и двинулись на юг. Противостояло им движение Сопротивления — жалкие группки белых партизан и школьников-гимназистов, отстаивающих идеалы свободы.

Уже 8-го декабря 4-я кавалерийская дивизия, латышские полки, совместно с отрядами кровавого маньяка Сиверса и матерого предателя Саблина захватили столицу юга России. Но дальше все пошло не по плану. Свежеиспеченные революционные власти вынуждены были спешно отозвать кавалеристов в Москву, для собственной защиты. В Москве припекало, и верные войска понадобились там. Старая 4-я кавалерийская дивизия была быстро преобразована в 1-ю Московскую кавалерийскую дивизию. Латыши большей частью так же были отозваны. И тогда генерал Алексеев, объединив разрозненные группы партизан в Добровольческую армию, сумел выбить красных из Ростова.