Анатолий Лернер - Город двух лун
— Да? И что ты там делаешь?
Ребекка поняла, что проговорилась.
— Прошу тебя, — взмолилась она, — об этом никто не должен знать.
— Обещаю, я никому не скажу.
— Я диктую писцам заученные отрывки писаний. Дедушка уже старый, приходится его подменять.
* * *И как-то сам по себе, вдруг вспомнился Ребекке тот день, когда дедушка привёл её в зал писцов, и представил своим ученикам, назвав мужским именем.
Саван скрывал лицо девочки-подростка, и никто не видел её щёк, покрывшихся пунцовыми пятнами от стыда и страха разоблачения. Но никто ничего не заподозрил, и она читала слова пророка так, как учил её дед: ровно и внятно. И заскрипели перья, и писцы, чьи головы были покрыты такими же саванами, не обронили ни слова.
Тогда-то, среди писцов, учеников её деда, она увидела юношу по имени Йешу. Ему было лет тринадцать. Одного его взгляда было довольно, чтобы пронзить девичье сердце…
* * *Сегодня Йешу уезжал. И она не знала, куда себя девать, и как совладать с чувствами, нахлынувшими на неё. Она направилась к сёстрам, но у тех были свои переживания. Она зашла в классы, в поисках наставника, но тот был в отъезде. И тогда она решилась прийти сюда, чтобы узнать у знаменитой гадалки: свидятся ли они когда снова?
* * *— В первую четверть стражи к пещерам подъехала повозка. — Вспоминала Ребекка. — В ней были бракованные кувшины. Бедуин очень обрадовался им. Он быстро сгрузил их с повозки и перенёс в пещеру. А я ему помогала!
— И что, в кувшинах ничего не было?
— Ну да, — очень просто сказала Ребекка, — ничего. Они же бедуину для молока и сыра пустые нужны.
— Конечно, — сказала цыганка, улыбаясь, и пряча улыбку за серебряным зеркалом. — Нужны пустые.
А Ребекка вдруг отчётливо вспомнила, как в ту ночь какие-то люди подъехали к пещерам, как они разгрузили повозку, и как один кувшин разбился. На камнях среди осколков лежали освещённые луной свитки козлиного пергамента, заполненного руками писцов пустоши. Их быстро собрали, сложили в другой кувшин, и унесли куда-то в сторону, во тьму. Несколько пустых кувшинов перепало немому.
* * *— Тебя благословил сам твой Бог, красавица, — цыганка поцеловала девочку в лоб. — Твой дедушка может гордиться своим Ангелом. Ты, должно быть, уже спешишь, милая.
— Я хотела бы всё-таки узнать, — со слезами в глазах произнесла Ребекка, но цыганка не дала ей договорить.
— Гадать я тебе не буду, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Ты под присмотром и защитой своего Бога. Приходи как-нибудь, поболтаем. Ты мне почитаешь ваши писания. Ладно? — И женщина улыбнулась женщине, проснувшейся в ребёнке. И та вздохнула, мысленно простилась с первой любовью, и, грустно глянув в глаза цыганки, ушла. А цыганка долго глядела ей вслед. Она видела, как девушка пересекала площадь, как заговорила со стражей, и как те громко засмеялись, проводив её до самых ворот Пустоши.
Когда Ребекка была уже по ту сторону ворот и внешнего мира, цыганка тихо и печально произнесла:
— Твоему Богу, милая девочка, потребуется много сил, чтобы суметь защитить себя, тебя и всех вас.
Последний раз редактировалось Анатолий Лернер, 24-08-2009 в14:38.
Грунтовая, разбитая грузовиками дорога, завела в незнакомые места. Молодой человек, лет двадцати пяти, махнув рукой на попытки завести мотор, вышел из машины.
— Деревня Звездино, — прочёл он указатель и взглянул туда, где за шеренгами пирамидальных тополей пряталась часовня с колоколенкой.
— Ух, ты! Красота-то какая! — Восхитился он, и с «чёрного хода» вошёл в деревню.
Площадь вместе с часовней и звонницей — исполнявшей функции склада, где зимой хранилось сено, считались окраиной. Здесь обрывалась даже грунтовая дорога. Молодой человек преодолевает перепаханное поле, карабкается через лесополосу и выходит к махонькой площади с колоколенкой и часовней. Он взбирается по винтовой лестнице наверх, туда, где когда-то висели, чуть покачиваясь и гудя, громоздкие колокола.
Стоя на самом верху, он широко расставил руки и полной грудью вдохнув в себя ветер. Он глядел в закатное небо, и хмелел. Задрав подбородок, он закружился, и небо кружилось в нём, и уходила из-под ног земля, и он потерял равновесие, и рухнул. Но вопреки закону притяжения, он упал не вниз, на землю, а куда-то вверх. В манящие алым небеса.
Шорох за спиной изменил всё. Он заставил молодого человека оглянуться, и тут же перевернул всю его жизнь вверх тормашками. На этот раз закон притяжения сработал, и он упал на деревянный настил колокольни, а карусель, запущенная в голове, всё ещё продолжала кружиться. Сквозь смеженные веки он увидел лицо ангела, а когда открыл глаза, то над ним оказалось премилое личико несколько диковатого ребёнка. Ангел был в деревенском сарафане с цветочками, и босиком. На голове — веночек из ромашек. Светлые, собранные в узел, волосы. Туфли ангел почему-то держал в руках. И тут ангел чихнул, и охнул деревенской девчонкой:
— Простите.
— Что ты тут делаешь? — спросил парень, садясь и потирая ушибленный затылок.
— Больно? — участливо спросила девушка.
— Ты кто? — туго соображал Аркадий. — Ты не ангел? Что ты тут делаешь?
— То же, что и ты, — улыбнулась она, протягивая руку и помогая Аркадию подняться. — Слушаю небо.
Аркадий быстро встал на ноги. Голова ещё кружилась.
— Спасибо. — Кивнул он смущенно, но руку не отпускал. — Говоришь, небо слушаешь? — Переспросил он девушку. — А ты точно не ангел?
— Я внучка звонаря, — сказала девушка и странно хохотнула.
— Что-то не так? — Аркадий оглядел себя.
— Нет-нет, не обращайте внимания, — девушка залилась звонким хохотом. Когда она справилась со смехом, произнесла:
— Извините. Вам, правда, лучше?
— Да-да. Говорите. — Волновался Аркадий.
— В том, что случилось, есть и моя вина. — Сказала девушка, поправляя чёлку. — Вы меня уж простите.
— Нет-нет! — возразил Аркадий, — не извиняйтесь. Знаете, я вам даже очень рад.
— Человек не можете быть рад тому, что приносит боль, — девушка покраснела. — Я вам очень сочувствую… Правда… Просто мне кое-что показалось смешным. Понимаете, я часто смотрела с колокольни на небо, на заходящее солнце… мечтала… кружилась, как вы… сочиняла сказки.
— Ну да, Алые паруса, там… Принц Грей…
— Вы почти угадали. Я действительно мечтала о принце. Это плохо?
— Нет, нормально. Девчонки всегда мечтают о принцах. Ведь все они — принцессы.
— Да. — Согласилась принцесса. — Я ничем не отличаюсь от других девочек. Я тоже мечтаю о принце, о том, что он когда-нибудь явится в мою деревню, взойдёт на колокольню, и под нею увидит меня…
— Красиво, — улыбнулся Аркадий. — И что тут смешного?
— Смешно, — смущённо произнесла она, — что именно от вас я ожидала взгляда вниз, на землю. А вы упрямо не хотели замечать меня, и глядели в небо.
— Ага! — Улыбнулся Аркадий, — значит, я на роль принца уже не подхожу?
— Напротив, — очень серьёзно произнесла девушка. — Когда вы задрали подбородок к небу… — она потупила взгляд и заставила себя замолчать.
— Ты часто здесь бываешь? — Спросил Аркадий, чтобы нарушить затянувшуюся паузу, от которой обоим стало неловко.
Эта девчонка смущала своей наивностью. От нее веяло простором и прямой, исходящей от дремучей детской невинности, провинциальной чистотой церковного воспитания. Он думал, что задал ей невинный вопрос, а её щёки пылают огнём, и кивает, словно пытается потушить вспыхнувший пожар.
Девушка села на ступеньку, уткнула лицо в колени, и в полной тишине просидела несколько минут. Аркадий даже подумал, а не заснула ли она? Когда же девушка оторвала лицо от колен, глаза её светились счастьем. Своей улыбкой она осветила Аркадия, и он улыбнулся её свету, и испытал неизвестное до сих пор чувство, когда забываешь, что ты умеешь дышать, а сердце, замирает от восторга, и уже никуда не торопится.
— Аркадий. — Представился он, протягивая руку.
— Очень приятно, — улыбался Ангел, не называя имени.
Тяжело дыша, Аркадий присел рядом. Он вдруг услышал, как стучало его сердце. Оно билось гораздо усердней, чем обычно. И Аркадий отчаянно заглянул в её глаза.
Новая вспышка света, точно солнечный зайчик из детства, ввела его в состояние продолжительного восторга…
* * *Когда всё это прошло, Аркадий спросил:
— Как ты это делаешь? — И девушка, приложив палец к губам, сказала односложно:
— Слушаю.
Аркадий прислушался, но ничего не услышал, а девушка закрыла глаза и произнёсла:
— Слушай своё сердце, своё дыхание, слушай небо, слушай колокола.
— Как это? — удивился Аркадий, ощущая волнение. — Ведь колоколов-то здесь нет?
