В. Бирюк - Парикмахерия
– Нет, вы представляете! Эта свиристелка опоздала на свидание на целых пятнадцать минут! А Лева вышел из дома без кашне! В такую-то сырую погоду!».
Многолетнюю пшеницу я тут прогрессировать не собираюсь. Передача полезных свойств по наследству меня пока тоже не волнует. А вот данный конкретный экземпляр требует адекватной подготовки и регулярной тренировки. Будем тренировать. Регулярно. Тем более — она моя роба. Так что должна быть постоянно готова. К приёму внутрь. А то вон как её. Сейчас просить чего-нибудь будет. Ну что ж, она своё отработала. «Директор сказал: «у нас каждый труд почётен» и записал адрес».
Но нормальной беседы не последовало. Беспута, обозрев наш пикник, сразу поинтересовалась:
– Ты ещё будешь?
– А что, тебе так понравилось? Хочется сразу повторить?
– Не. Зацепил ты чего-то. Мне нынче — уже всё. Мне уже — домой. Может, её?
Она мотнула головой в сторону Пригоды. Та сидела на коленках чуть в стороне от нашего импровизированного стола. Только сейчас я обратил внимание на выражение её лица. Та самая смесь ужаса и отвращения, которую я когда-то представлял себе, размышляя на тему «Ванька страшный и ужасный». С очень большой примесью безысходности и неотвратимости. После вопроса Беспуты Пригода прижала, как здесь часто делают бабы и девки, кулачки ко рту. И быстро-быстро отрицательно затрясла головой.
Ну, не хочет и не хочет. Что я, насильник какой, маньяк сексуальный? «Злыдень писюкастый»? Солнышко светит, в желудке уже так плотненько. И вообще, жизнь прекрасна и удивительна. Как-то нет никакого желания «злодействами» заниматься. Сейчас бы вздремнуть в теньке…
– Ладно, пусть идёт свободно, она мне не нужна. А ты завтра приходи. Повторим, поговорим.
Девки, даже не дожидаясь, пока освободится принесённая ими посуда, быстренько рванули в лес. Теперь Пригода чуть не бежала первой. А сзади, покряхтывая и держась одной рукой за низ живота топала «утомлённая любовью» Беспута.
Какое-то нехорошее предчувствие, смутное предвидение какой-то беды шевельнулось в душе моей. Что-то неправильно. Как-то они быстро собрались. Испугались чего?
Случайный взгляд в сторону, при попытке дотянуться до кувшина с молоком, внёс некоторое прояснение. В части причины спешного бегства.
– Слышь, Сухан, ты свой-то убери. Вон он как тряпицу оттопыривает. То-то девки так быстро сбежали. Ты ж такой-то оглоблей порвёшь им всё. Вот кабы ты смог меньше себе сделать.
– Не, меньше — не смогу.
Как-то странно прозвучало. У зомби с интонацией вообще… не понятно. Но здесь явно слышится продолжение с противопоставлением. Идиотский вопрос, конечно, но «живого мертвеца» не стыдно.
– А больше?
Сухан откинул свою целомудренную набедренную повязку и продемонстрировал. Офигеть! Истребитель с изменяемой геометрией крыла видели? Так вот, здесь — не так. В смысле геометрии. Но — похоже, в смысле скорости. Как бамбук растёт — знаете? Правильно, быстро. Так вот, здесь — ещё быстрее. Как у истребителя. Но никакие закрылки-предкрылки и элерон-интерцепторы не выступают.
Линейки нет, метра портняжного нет. Будем мерять в попугаях. А чего он щёки надувает? А почему когда в исходное положение — наоборот, втягивает щёки и вытягивает губы в трубочку, будто свистнуть собрался? А буквой «Г» согнуть можешь? Жаль. А если…? Как интересно! Зомби-трансформер! А ещё что можешь? Так, вопрос неправильный — зомби работает в двоичной логике. Конкретнее надо. И самому подумать. Глаз он, наверное увеличить может. Зачем мне зомби с вылупленными глазами? Ухо, нос…. «Ухоносый зомборыл». А смысл? С конечностями так не пройдёт — там кости. Химия другая. Может чего из внутренних органов? Живой мертвец с увеличенной печенью…. Проходили. И в быту, и в литературе. Русская классика: «Живой труп». А может, он как скунс сможет? Струёй едкого и вонючего, поливая ряды ополчившихся супостатов… Не может. Вот же жалость какая! Такое интересное свойство, а полезного применения — не могу найти!
Высший пилотаж йоги состоит в том, чтобы, излив сперму, суметь тут же втянуть её обратно. Аналогичная вершина йоги — обращение перистальтики. Примеры в исполнении «просветлённых» и «воплощённых» — наукой регистрировались. Идеологическая основа — очищение кармы. «Просветлённый» «просветляется» до превращения в замкнутую систему. Что выделяет, то и поглощает. И сливается с «предвечным» путём неувеличения бедствий в мире. Вообще — кармическая связь при всасывании недавно выделенного — резко усиливается. А кармическая цифра — самоумножается и зашкаливает. Самая чистая карма у того, кто ухитряется разбрызгивать собственное дерьмо ноздрями. И тут же — втягивать назад. Ну, вообще-то — «да». При таких упражнениях всё вокруг становится неинтересным. Уже можно сливаться. С Буддой, естественно.
Я вовремя обратил внимание на нарастающую бледность своего зомби. Да, приступ дурноты. То ли вестибулярный аппарат, то ли самоотравление побочными продуктами. Пришлось остановиться. Ничего, тренировки снимут, вероятно, негативные проявления. Возможно, сократится время трансформации. Зомби-трансформер… Какое поле для исследований! Ладно, пока спать.
Благодушие, благостное утомление, сытость да вот — интерес новый — отвлекли внимание моё. А ведь говорил же себе, что пришелец в мир сей подобен «царской водке», выплеснутой на домотканое полотно здешнего бытия. Всюду, куда хоть капля попадает, нити судеб человечьих разъедаются, истончаются, дымом исходят. Не суть важно что думает да к чему устремляет помыслы свои сиё «мыслящее жгучее снадобье» — к злу ли, к добру ли. Жаждет ли облагодетельствовать или казнить, явить милость или немилость. И нет хуже, чем отпустить эту, уже обожжённую прикосновением моим, нить. Как бы не стремилась она лечь на прежнее место, в ряд, в полотно, к прежним товаркам своим, но ожог, мета моя — всегда на ней. И мир сей отторгает изменённое, искалеченное, дымящееся.
Вот, отпустил я кузнеца. Пожалел, смилостивился. И пришлось в скором времени забивать его до смерти да хоронить четверых. Вот отпустил я девочку эту, Пригоду. Пожалел, явил милость. Отпустил на смерть.
И милость моя — смерть ваша, аки и ярость моя. И говорю вам: не ищите у меня милости. Ибо нет её у меня. Ни к вам, ни к себе. Ищите у меня дела. Дам каждому дело — по талантам его. И воздам — по делам.
Более я Пригоды не видел. Возвращаясь с нашего «Мертвякого луга» подружки повстречали в лесу молодых парней из своей «Паучьей веси». Парни тоже косили сено по лесным полянам. Просто пропустить мимо хорошо и даже интимно многим знакомую юную соседку селяне не могли. Последовавшие юношеские заигрывания вызвали у утомлённой Беспуты аргументировано-негативную реакцию. С подробным рассказом о том «какой большой». Её хвастовство о приближённости к сыну владетеля и несколько притворные рассуждения на тему «и как я, бедненькая-несчастненькая, всё вытерпела» — только усилили их напор. Одна из распространённых форм инстинктивной реакции самцов стаи на самку, побывавшую в контакте с чужаком: «немедленно смыть чужое своим». И тут, отбиваясь от всё более настойчивых и вездесущих поползновений и посягательств юных односельчан, Беспута, отрабатывая инстинктивный приём многих женщин по переключению нежелательного мужского внимания, переключила их на свою спутницу, выдав неосторожную фразу:
– Он её на волю отпустил. Не нужна она мне, говорит.
Пригода не последовала моему совету «помалкивать», и всё селение было в курсе того заклятия, которое я на неё наложил. Опасаясь непонятного, волшбы, колдовства, местные отроки старались последние дни держаться от неё подальше. Теперь же, узнав об освобождении от заклятья, они как с цепи сорвались. Разогретые рассказом и отказом Беспуты, они дружно приступили к Пригоде с извечным «дай» и растопыренными со всех сторон ручонками. А столкнувшись с возражениями — применили силу. Заигрывания и ухаживания очень быстро приняли форму боевого столкновения. Крики насилуемой девушки недолго разносились по светлому, залитому солнцем лесу. Поскольку вызывали крайнее раздражение остальных участников матча. Ей просто заткнули рот охапкой травы. Среди этого свежескошенного сена оказалось достаточно травяного мусора, который попал девушке в дыхательное горло. Все её попытки вырваться и прокашляться, воспринимались как обычные капризы глупой девицы. Её опрокинули на спину и натянули рубаху на голову. Держали её крепко. Парней было шестеро.
Когда процесс закончился, Беспута, наблюдавшая за всем происходящим из некоторого безопасного отдаления, и встревоженная неподвижностью своей подруги, сдёрнула с лица её подол и констатировала смерть. Последующие дебаты с криками, истериками и слезами довольно быстро закончились цитированием фразы из моего, уже общеизвестного в общине, заклятия: «Семечки соберутся в горло твоё и задушат до смерти». На том и порешили.
