Комбат Найтов - Крымский тустеп или два шага налево...
— Проверял сам себя. Нет, возможности его достать в этом месте, действительно, нет. Разрешите? — Мехлис дал пройти Дмитрию к карте. — Я нанес обстановку, по вот этим аэрофотоснимкам и по той информации, которую принесла товарищ Анна. Рассчитал скорости движения при атаках с трех разных сторон. Минимальное время сближения с противником при атаке через дамбу, но, она простреливается насквозь вот с этого берега, и все-равно у Манштейна фора почти тринадцать минут. А дамба может быть заминирована. Вот, смотрите, ни на одном из снимков на ней не видно ни людей, ни машин. Так что, задание невыполнимо. Но, как только войска возьмут Старый Лез, он оттуда уедет. И скорее всего, это будет Кировское, Черноморского района.
Дмитрий достал из-под карты другую карту.
— Скорее всего, поселится он возле вот этих вот домов, — он ткнул в здания совхозного дома культуры и школы. — Мне кажется, что вот здесь.
— Почему?
— Он всегда селится в домах с садом.
— М-да, а ты — психолог! — улыбнулся комиссар, хлопнул Дмитрия по плечу, и вышел из комнаты.
Через десять дней Манштейн поселился в доме директора школы поселка Кировский. Как только он вошел в дом, проверенный саперами 11 армии несколько раз, с миноискателями, собаками, и тому подобное, домик взлетел на воздух. «Утерянные победы» остались ненаписанными. Аня, а это была ее работа, отстреливалась до последнего патрона и застрелилась. 11-я армия сдалась 16 марта 42 года.
В тот день Дмитрий поседел. После совещания в Феодосии он проехал через Сары-Гель и увидел свет керосиновой лампы в окошке. Десфина выскочила опять босиком на сырую землю. Ночью она сказала, что у них будет ребенок.
— Вот и хорошо, Фина! Пусть будет! Вот только меня переводят под Барвенково. Но, это будет завтра!
Глава 2. «Паровозик» из Барвенково
Сначала о том, как Дмитрий поседел: сидели под Евпаторией, в блиндаже, принимали сигналы от радиостанции в Кировском. Манштейн осматривает те дома, которые не минированы. В три заминированных дома с садиком не идет. А там все готово! Над позицией сильный воздушный бой. Немцы пытаются сорвать штурм Евпатории всеми доступными методами. Неожиданно раздается грохот, сквозь три наката пробивается 100-килограммовая бомба с замедлением, и втыкается в середину стола, стол в клочья, бомба в грунт, а старшина 1 статьи Мальцев от неожиданности кидает шерстяные перчатки, которые попадают в кольцо стабилизатора. Инерциальная вертушка, дающая замедление, зажевывает его перчатки и останавливается. Несколько секунд управление роты смотрит на бомбу, потом все вылетают наружу, валятся на землю и ждут взрыва. Тишина. Все начинают отползать от блиндажа. Проходит минуты три, и бомба взрывается. Никого не убило. Ржали все долго, а потом подарили Дмитрию клок его седых волос. Почти сразу после этого пришло сообщение, что подрыв осуществлен, затем, что радист и Анна приняли бой. Старостин запретил сопровождать группу, и был совсем рядом: на КП 177 полка. Радист работал минут семь, потом со связи ушел. Было понятно, что это все. Чуть позже Дмитрия вызвали в Симферополь, где на Советской площади в доме бывшей городской Управы, состоялся Военный Совет фронта. На нем объявили, что командующий фронтом генерал-лейтенант Дмитрий Тимофеевич Козлов разжалован и снят с командования фронтом, исполняющим обязанности назначен генерал-лейтенант Батов. Его заместителем и командующим 44-й армией назначен генерал Львов, совмещающий эти две должности. ЧВС остается Мехлис. Дмитрий впервые участвовал в совещаниях такого уровня. Он очень стеснялся своих нашивок, тем более что остальные участники были в званиях от полковника и выше. Но его несколько раз хвалили на нем, и, в конце концов, заставили выступить на совещании. Правда, перед этим, в перерыве, на него насели несколько полковых и дивизионных комиссаров, и заставили его выучить текст выступления. Дмитрий демонстративно прочел его по бумажке: от «А» до «Я»! Собственно, его держали на совещании, чтобы наградить в присутствии. Наградили. Похвалили. И выпроводили в буфет обмывать ордена и медали вместе с такими же окопниками, кто не решал судьбу фронта. В буфете последовал вопрос генерала Черняка, замкомандующего 44-й армии.
— Я видел вашу роту на марше в Карасу-Базаре. У вас нештатное вооружение: пулеметы ДТ и МГ-34, снайперские винтовки трех модификаций и автоматы ППД, снятые с вооружения. Другого вооружения я у вас не видел. На каком основании вы используете такое вооружение?
— Товарищ генерал-майор, помимо того, что вы видели, в оружейке роты находится вооружение пулеметной, снайперской и штурмовой роты Вермахта, кроме того, роты фельджандармерии и СС. Но все сразу не поднять. Вооружаемся в зависимости от задачи. И обмундировываемся, тоже. Рота выполняет специальные задачи. При подготовке к операции приходится учитывать, в том числе, и уставы противника. В какое время вы видели роту, и я смогу сказать, почему она была вооружена именно так.
— Да и так понятно! Нам ведь никто не дает такой возможности! — ответил капитан Храпов, комроты из 177-го полка. — Нас заставляют сдавать трофейное оружие.
— Тимофей, приказ не дает тебе возможности получать боеприпасы на трофеи со складов боепитания, и все. На меня он тоже распространяется.
— Точно?
— Абсолютно, поэтому я использую только то, что захватил во время наступления, или притащил с выходов. Единственное исключение: если работаем с ГРУ ГШ. В этом случае, получаем в полном объеме. Так что: не надо ля-ля!
— Ну, хорошо, уговорил! Все равно, тебя флот снабжает значительно лучше, чем нас.
— Хочешь посмеяться?
— Ну, давай!
— Форму на мне видишь?
— Вижу, хорошо одели.
— Моя собственная, приобрел на складах 51-й армии, частью трофейная. Наш штаб и склады в Емрюке. Я там с 1-го декабря не был!
— Вот о чем и говорю! Все на нас ездят! — сказал комроты разведки 236 дивизии.
На этом спор прервался, так как на сцену вышла Изабелла Юрьева, и зал разразился аплодисментами. Зазвучал «Синий платочек», потом «Сердце мое»», затем «Я так любила Вас». Зал активно поддерживал певицу: мало того, что кроме пулеметных очередей давно ничего не слышали, так и местные девицы ходят в зипунах и грязных кирзачах, а тут, что-то воздушное и небесное. Дослушать Дмитрию не дали: уволокли на совещание. Собственно, оно уже закончилось, в комнате на третьем этаже остались только посвященные.
— Садись, слушай. Есть данные, что справа от нас сосредоточились 30 пехотных и шесть танковых дивизий. Задача: Баку, — сказал Батов.
— Товарищ генерал-лейтенант! Силы противника раза в три преувеличены. Там их даже поместить негде, плюс они бы нас уже атаковали. А так к нам ломится только одна 22 дивизия.
— Лейтенант! Сведения предоставлены нашей стратегической разведкой. Проверены и переданы нам из Москвы, — достаточно резко сказал Мехлис.
— Лев Захарович, — обратился к нему Павел Иванович, — у нас с товарищем Матвеевым такая форма совещания: вопросы и сомнения говорим сразу, но не всегда их сразу освещаем. Таким образом, мы очерчиваем круг задач и вопросов, на которые у меня нет ответов. Ну, а насчет сведений разведки, они всегда нуждаются в перепроверке, в том числе, и те сведения, которые принесет Дмитрий.
— Хорошо-хорошо, не буду больше вмешиваться, Павел Иванович!
«Блин! Сама любезность! Точно что-то не так!», — подумал Дмитрий. В результате переговоров, пришли к мнению, что немцы «разводят» нас, демонстрируя большие силы, чем имеют. Единственная «темная лошадь» — 6-я армия Рейхенау, которая куда-то спряталась. Последний раз светилась подо Ржевом в феврале. Ходили упорные слухи, что ее командующего уже нет: то ли сняли, то ли заболел, то ли погиб.
— Начинать придется с Севера, Дмитрий, и больше месяца дать не могу. Нужна расстановка сил на участке от Днепропетровска до Таганрога. Сил и средств у тебя маловато, поэтому я дал задание Бархоткину пополнить роту и довести ее численность до батальона. Это будет отдельный разведбат фронта. Но ты сам этим вопросом не сильно заморачивайся. Твоя работа: там, за линией фронта. Командировку тебе выпишем сегодня. Завтра и езжай. И поторопись. Ставка настаивает на начале мая. Успеешь?
— Не знаю, Павел Иванович. Пока — не знаю.
— Самолеты мы вам выделим! — добавил Мехлис.
— Требуется согласовать с Горшковым, товарищ генерал. Я его сегодня здесь не видел? — задал вопрос Дмитрий Батову.
— Он в Феодосии, готовит совещание, тебе тоже надо быть!
— Может быть, лучше в роте порядок навести?
Батов показал ему кулак.
— Шибко ты разговорчивый стал, лейтенант Матвеев! Укороти свой язык! После совещания представлю тебя новому командующему 51-й.
— А начальства-то развелось! Просто не продохнуть! — съерничал Дмитрий, тут же получив тумака от Батова. Генерал был молодым и крепким. Служить он начинал в разведке, еще в Первую мировую. Матвеев сделал серьезную мину и попросил разрешения ехать в Феодосию.
