Сергей Анисимов - Вариант «Бис» (с иллюстрациями)

И слова «На коммуникациях русские танки и казаки!» не один раз становились последними, которые посеревший от усталости и безнадежности германский генерал писал в своем заключительном отчете генштабу, прежде чем приложить к виску ствол пистолета.

Группа армий «Центр» просто перестала существовать. Группа армий «Юг», развернув свой прогибающийся фронт почти с запада на восток, пятилась к Балканам, подстегиваемая лобовыми атаками Третьего и Четвертого Украинских фронтов. На севере части, почти два года простоявшие на одном и том же месте, спешно перебрасывались к югу. Возникла опасность, что советская армия сумеет отрезать Восточную Пруссию вместе со всей массой находящихся там войск и гражданского населения. Гитлер объявил Кенигсберг «неприступной твердыней» и приказал не сдавать его ни при каких обстоятельствах, но обстоятельства все же наступили, причем достаточно быстро. Фронт Черняховского, обложив «город трех королей» со всех сторон, не стал рвать себе жилы в лобовых атаках на опоясанную двумя десятками рубежей долговременной обороны и забитую не намеренными сдаваться частями вермахта крепость.

За пехоту работали Грабин[26] и Новиков. Освободившаяся на центральном направлении артиллерия, включая весь РГК[27], была в спешном темпе направлена под Кенигсберг, где начала методично, в лучших традициях крепостных войн XVII—XVIII веков долбить укрепления мощью лучших артсистем мира. Базирующаяся в осажденном городе истребительная авиация была выбита гвардейскими полками на ЯКах за несколько дней напряженнейших боев прямо над центром города, после чего авиация фронта сровняла его с землей. Впервые появившиеся над полем боя ТУ-2, дополненные сотнями заслуженных «Петляковых», ходили над городом кругами, на малейшее попытку зениток огрызнуться выстраиваясь в «карусель» или «вертушку». Такую технику работы называли «полбинской» – в честь якобы изобретшего ее генерала, хотя впервые мы познакомились с ней еще в сорок первом, причем на собственной шкуре. Штурмовики фронта и флота добили все, что могло шевелиться в гавани, а успевшие покинуть ее транспорта и миноносцы были перехвачены в море катерами Балтфлота. Это заняло всего пять дней, потом в город вошли штурмовые группы. Прекрасный старый город прекратил свое существование, перепаханный вглубь всеми видами оружия, созданного человеком. Это был ответ за Минск, от которого осталось немного, и за Ленинград, не менее красивый и величественный до войны. Когда войска вошли в Кенигсберг и Пиллау[28], в них вместе вряд ли набралось домов на одну небольших размеров улицу. Остатки гарнизонов, пытающиеся уйти через косу Фрише-Нерунг, были сброшены в море танками, а последние германские солдаты были выброшены в окна защищаемых ими домов на холмистом берегу Балтийского моря. Тысячи пехотинцев, сгрудившихся на узкой полосе берега, были расстреляны с песчаных дюн – за Керчь, когда так же была расстреляна наша морская пехота, сброшенная в море проклятым 81-м пехотным полком вермахта.

Особенностью советского летнего наступления сорок четвертого года было то, что оно не остановилось, выдохнувшись само собой, как это всегда случалось с летними наступлениями обеих сторон. Каждый раз, когда немцам кое-как удавалось затормозить рушащийся фронт, Василевский швырял на чашу весов еще несколько свежих армий, и фронт снова расползался на части, а выбирающиеся из «котлов» германские солдаты не поспевали за наступающими русскими. Откуда эти армии брались, было непонятно. Сталин, казалось, имел неограниченный запас обученной пехоты, танковых экипажей, самих танков и самоходок, проламывавших грудью пояса укреплений уже в самой Германии. И каждая такая армия имела собственную систему снабжения боеприпасами, топливом, продовольствием, останавливая свой бег только окончательно исчерпав в схватках боевые части.

Слово «катастрофа» появилось само собой. Division-Abteilungen – части, примерно соответствующие дивизиям, собранные из обломков уже разбитых дивизий, дополненные фольксштурмом, «тотальниками» и тыловой швалью, вырезались советской пехотой. Их давили танками и расстреливали с неба. Ни разу за весь конец лета и начало осени немцам не удалось остановить движущийся на запад вал нашествия. Правда, Второй Украинский фронт в свою очередь попал под молот наиболее крупного контрудара германской армии, поставившей все на карту ради этой попытки. В боях за Эльбинг немцы бросили в бой последние элитные дивизии Восточного фронта – «Рейх», «Мертвая Голова», «Адольф Гитлер», почти все оставшиеся танки и сборные части Ваффен-СС, включая прибалтов и европейский сброд. Рокоссовский выдержал удар и прошел Восточную Пруссию насквозь, оставив за собой поля, уставленные горящими «пантерами» и ИСа-ми, и перепаханные окопы, вперемешку забитые трупами в черных и бело-желтых после лета мундирах.

Волна восторга в Англии несколько поутихла после того, как в освобожденных землях формируемые волей народа правительства одно за другим демонстрировали решимость идти курсом Ленина-Сталина к окончательной победе коммунизма – а то и войти в состав братской семьи советских народов. Впрочем, чего, собственно, ждали союзники? Что югославы, забрасывающие на улицах освобожденных городов гвоздиками советских десантников, вдруг потребуют ввода находящихся в тысяче километров от них британских и американских войск? Раньше надо было думать, извините. Зато теперь многие начали задумываться: а сколько же республик окажется в составе Советского Союза, когда вся эта бойня закончится?

В середине июля сорок четвертого года германское правительство через доверенных лиц в Швейцарии начало осторожно зондировать почву о возможности заключения обоюдовыгодного сепаратного мира с западными членами Коалиции. Сначала эти попытки презрительно игнорировались, но Риббентроп сделал достаточно умный шаг, тайно переправив через Стокгольм весьма полный пакет информации о действительном положении на Восточном фронте. Помимо общего заключения о том, что война на востоке окончательно и бесповоротно проиграна, а также размышлений о сроках выхода Конева к предместьям Берлина, здесь имелась также масса интереснейших фактов, собранных воедино хорошим аналитиком, не страдающим избытком патриотизма. Среди них присутствовал сравнительный анализ новейших образцов советской техники, ставший шоком для германских конструкторов. Тяжелые танки со скоростью втрое большей, чем у «Королевских тигров». Истребители, встречи с которыми всем самолетам Люфтваффе было приказано избегать любыми средствами. Новый пикировщик, почти равный по скорости истребителю. Наземные реактивные системы нового поколения. И так далее, и тому подобное – на много страниц. Все это аккуратно подводило читателя к мысли о том, что русские взяли слишком большой разбег и на унижении Германии они не остановятся, слишком уж их много.

Информация была принята с интересом – ни о чем подобном союзники как-то не задумывались всерьез. Считалось, что русские воюют лишь числом, – в конце концов, они были единственной армией, практиковавшей штыковую подготовку для регулярной пехоты. Некто с большими звездами на погонах, приподняв брови, выдал вердикт о том, что данные Риббентропа – целенаправленное преувеличение, так сказать «аггравация». Тем не менее некоторое впечатление все-таки было произведено. По личному указанию Черчилля была проведена предварительная проработка ситуации, вылившаяся в трехдневную военно-штабную игру. Основой игры стала прокрутка варианта событий, в котором западные союзники и перешедшие под их контроль германские силы выступали единым блоком против большевизма на соответствующей данному моменту линии фронта. Через неделю в Женеву вылетели уже полномочные представители Британии, Соединенных Штатов и Франции для проведения предварительных переговоров с Риббентропом. Переговоры проводились в обстановке строжайшей секретности и привели к выработке теоретической договоренности об ограничении сферы влияния советской стороны после капитуляции Германии. Очень обтекаемая и приличная формулировка, не правда ли? Германия должна была капитулировать перед западными союзниками и перевести свои вооруженные силы под их юрисдикцию в обмен на сохранение территориальной целостности.

Все участники соглашения получали массу выгод. Американцы экономили год войны и могли полностью сконцентрироваться на предстоящем далеко впереди вторжении на острова японской Метрополии. Англичане, чья экономика уже несколько лет находилась на грани необратимого коллапса, получали наконец долгожданную передышку. Германское государство превращалось в экономический придаток победившей стороны и в течение полувека должно было находиться под перманентным военным и политическим контролем объединенного британо-американского руководства – но, во всяком случае, не сметалось с карты Европы напором азиатских орд, готовых разбавить гордую некогда расу своей монголоидной и славянской кровью. В том, что русские будут остановлены самим фактом политического слияния, сомнений не было. С максимальным напряжением сил боровшиеся в течение трех лет с одной германской военной машиной, они должны были теперь быть поставлены перед тройной мощью – слитых воедино обоих германских фронтов, готовых до последней капли крови защищать Фатерлянд, и объединенной армией союзников, достигшей пика своего военного потенциала.