Владислав Савин - Страна мечты

На юге же происходило что‑то ужасное. Предвыборная кампания была до предела грязной — лозунги ПНП по отношению к политическим противникам напоминали антисемитские призывы гитлеровского Рейха. Кандидаты от прочих партий подвергались угрозам и избиениям со стороны «неустановленных личностей»; в целом ряде случаев им просто не давали зарегистрироваться — или же, когда это все же удавалось сделать, представители ПНП проходили как «единственные кандидаты». Исчезали списки для голосования из избирательных участков, счетчиков голосов запугивали и избивали, в последнюю минуту вводились новые правила, о которых ставили в известность только кандидатов от ПНП — а когда шел подсчет голосов, наблюдателей от оппозиционных партий и Церкви не допускали в места счета самыми разными методами, наиболее нейтральным из которых был комендантский час, произвольно устанавливаемый жандармерией дона Кало — причем на улицы, для надзора за порядком, были выведены и американские оккупационные войска с бронетехникой.

Результат был легко предсказуем. Если на Сицилии и в Калабрии власть дона Кало успела укрепиться, то в Кампании, Апулии и Молизе, где из всех южных областей влияние коммунистов было сильнее всего, и еще оставались неразоруженные партизанские отряды, тяготеющие к ИКП, вспыхнули беспорядки. В ответ банды головорезов ПНП при поддержке жандармерии, а иногда и американских солдат, зверствовали не хуже эсэсовцев Достлера — убивали, грабили, насиловали, сжигали дома. В этой ситуации американское оккупационное командование проявляло олимпийское спокойствие. Как и газеты Англии и США, которые в большинстве «не замечали» бесчинств, зато писали хвалебные статьи о развитии итальянской демократии.

После чего стало окончательно ясно — Север и Юг не уживутся в одном государстве, по крайней мере, при сохранении существующих политических сил. И демаркационная линия на годы стала государственной границей.

«Демократия по — сицилийски», карикатура Кукрыниксов в «Правде», 20 июля 1944.

Дон Кало (толстяк с сигарой), сидя в автомобиле (за рулем американский солдат) принимает доклад увешанных оружием громил самого бандитского вида. На заднем плане видны горящие дома и трупы.

— Ваша предвыборная кампания проведена успешно! Кто проголосует не так, может сразу заказывать себе гроб!

Лючия Смоленцева (Винченцо).

Мадонна, как хорошо, что я не послушалась мудрую тетушку Софию, которая в ожидании тревожных событий звала меня приехать к ней в Неаполь — а послушала брата Марио, сказавшего что для приличной девушки лучшее место там, куда немцы не доберутся, партизанский край вблизи Альп! Мне страшно сейчас представить, что я бы не встретила моего рыцаря, самого лучшего из всех мужчин на земле, да все те, за кого меня пытались сосватать, вместе взятые, не стоят и его мизинца — о, мадонна, я все не могу поверить, что сейчас он мой законный супруг, и сам Папа венчал нас в Соборе Святого Петра, как королевских особ! Я бы не стала участницей самых захватывающих событий, как поимка самого главного врага рода человеческого, Адольфа Гитлера, объявленного самим Папой «воплощением нечистого на Земле», не попала бы в русский «спецназ», где мой рыцарь учил меня драться, стрелять, нырять с аквалангом, вот только с парашютом прыгнуть он мне категорически не разрешил. Знакомства с какими людьми я удостоилась — и с Его Святейшеством Папой, вручившем ордена Святого Сильвества мне и моему рыцарю, и с русским Вождем Сталиным, лично одобрившим наш брак, по просьбе Папы, или его посланца, достойного отца Серждио — наверное, после он просто хотел взглянуть на меня, иначе зачем бы ему приглашать на аудиенцию не только адмирала Лазарева и Анну, но и меня, не имеющую еще никаких заслуг перед собственно Советским Союзом? Ведь там, в поезде Гитлера, я, к стыду своему, не только не помогла моему рыцарю, но и его из‑за меня чуть не убила эта немецкая дрянь, а после я могла умереть и сама, ну зачем я, забыв все, чему меня учили, полезла в рукопашную, надо было сучку просто пристрелить! Ну а в Киеве я всего лишь делала то, что мне говорила Анна — и ее заслуга намного больше моей! Но Фортуна улыбнулась — и вот, «самая знаменитая из женщин Италии, живой символ Красных Гарибальдийских бригад, жена Дважды Героя Смоленцева (а для меня всегда — просто, мой рыцарь, мой кавальери)», да еще и русский орден, мне! И теперь вот мой долг быть там же, где муж — однако же его послали снова на Украину (неужели, мерзавца Василя Кука ловить?), а мне приказано пока состоять при Анне, в роли ее помощницы и адъютанта. «И никакого фронта — пока не родишь», так сказал мне мой рыцарь, и воля его была непреклонной. (прим. — об этом, см. «Врата Победы» и «Союз Нерушимый» — В. С.)

А ведь все могло быть иначе. И взял бы меня замуж, даже не спрашивая моего согласия, какой‑нибудь сицилийский лавочник! Глупые южане, когда я была еще в Италии, попадали к нам их газетенки, а пару раз и с приехавшими оттуда довелось говорить — так они убеждены, что тут на севере ужасные русские ведут себя как дикие гунны — завоеватели, убивают за косой взгляд, грабят открыто, забирая все что понравится, ни одна женщина не может выйти из дома без риска подвергнуться насилию — и это еще лишь предвестье Большой Беды, когда русские всех загонят в «колхозы» и заставят работать, как римских рабов! Как мы смеялись, читая и слушая этот бред — те, кто сражались с этими русскими плечом к плечу, против отродий дьявола! Интересно, это правда, что самые одержимые из нацистов перестают быть людьми даже физически — под кожей у них зеленая змеиная чешуя, под маской лица звериная морда, как на известном русском плакате? Слышала, что во Второй Гарибальдийской даже решили проверить — поймав какого‑то эсэсовца, содрали с него кожу, как во времена инквизиции, чешуи не нашли, может еще не успел обратиться?

Так я свидетельствую — русские, это никакие не варвары, а очень приличные люди! Своей эмоциональностью и непосредственность они похожи на нас — в отличие от чопорных англичан и машиноподобных немцев — и смотрят на нас, как на боевых товарищей, равных себе! А как можно своего товарища, которого искренне уважаешь — убить, ограбить, обидеть его жену, сестру или дочь? Слышала, что были отдельные, очень редкие случаи — что поделать, люди не ангелы — но всегда это вызвало самое суровое осуждение у русского же командования и властей; никак не сравнить с немецким разбоем, когда отродья сатаны совершали свои гнусные преступления совершенно открыто, толпой, и этим гордясь! Знаю, что не все немцы такие, и побежденная Германия вроде как союзник русских — но в Италии еще долго сохранится память о нации воров, разбойников и убийц, учинивших в нашем прекрасном Риме дикие бесчинства, и пройдут наверное века, прежде чем мы это забудем. А русские никогда не были нам врагом!

Так вот, эти южане… Это надо совсем ума не иметь, чтобы голосовать за бандитов! Знаю, что формально в южной Италии гражданскую власть осуществляет какой‑то «временный» комитет, или администрация — но всем известно, что реально на Юге все решает Дон Кало, и его покровители в Америке. А муниципальными выборами вы сами посадили себе на шею людей этого мерзавца, может даже не все они члены Мафии, но слушают Дона Кало, получают от него подачки и делают все, что он велит. Знаю, с какой «честностью» эти выборы проводились, в русских газетах уже выражение появилось, «демократия по — сицилийски» — но вот убеждена, что одним жульничеством не обошлось, был и глупый страх южан перед ужасными русскими, которые если придут, то всех перережут, а кого пощадят, то загонят в колхозы! Ведь у Дона Кало не так много верных ему собственно сицилийских бандитов — вся «жандармерия» Югоиталии, как и младшие члены банд, это в большинстве, бывшие солдаты королевской армии, дезертировавшие или капитулировавшие! А как же американцы, спросите вы — так ведь, насколько мне известно, они брезгливо отодвигались от грязных дел, не желая портить репутацию «освободителей», вряд ли бы они стали открыто воевать не с отдельными «нарушителями порядка», а со всем итальянским народом?

Анна, слушавшая мою гневную речь, сказала — а ты хотела бы, чтобы это услышала Италия? Если, как сказал отец Серджио, ты сейчас «самая знаменитая из итальянок», и твоим именем чаще всего называют новорожденных девочек, не только на Севере, но и на Юге? Конечно, хотела бы — но разве это возможно?

— Люсенька, ну ты просто меня удивляешь! Если это нужно, не только Народной Италии, но и СССР?

Я еще недостаточно разбираюсь в русской иерархии. Если Анна Лазарева, Инструктор ЦК, как это перевести на итальянский? А ее начальник, Пономаренко, Член Политбюро, это вроде министра? Хотя нет, русские министры называются «наркомы». Как бы то ни было, уже через два дня меня пригласили в радиостудию. Я ужасно нервничала, но мне сказали, что мой голос не пойдет сразу в эфир, а будет записан на особый аппарат, «магнитофон», можно послушать, и если не понравится, повторить.