Олег Измеров - Ответ Империи
Они перелезли через палисадник спортплощадки и пошли гуськом в обход дерева: впереди Семиверстова, за ней, стараясь попадать след в след, двишался Виктор, и замыкал цепочку Покрашин, все время озираясь по сторонам. Сзади светили фары такси.
'Ведьмин лес' — почему-то подумал Виктор. Позади раздался сухой, громкий треск, похожий на выстрел; все трое моментально оглянулись, и увидели, как в метрах пятнадцати от такси, к концу проезда, обрывая уже бездействующие провода фонарей, на дорогу рухнула осина.
— Отрезали.
Светлана достала зябнущими руками мобильник из сумочки:
— Говорит 'Весна'. Такси заблокировало у комплекса падающими деревьями. Пришлите машины, лучше три, с разных проездов. И машину разграждения.
— Идемте, не останавливаемся, — добавила она уже спутникам. — Держаться открытых мест, под деревья не лезть.
'Как там у Винни-Пуха — самое лучшее место для засад?' — мелькнуло в голове у Виктора.
— Виктор Сергеевич, — смотрите лучше под ноги, — заметила ему Светлана, когда он, споткнувшись, чуть на нее не свалился. — а вертеть головами будем мы, ладно?
Как ни странно, до 'Паруса' они доплелись без приключений. На подветренных сторонах здания висели прилипшие комки снега, делая стены похожими на шкуру леопарда. Ну, конечно, если бывают снежные леопарды. Покрашина оставили в фойе. Виктор привычно направился к двери лифта, но Светлана его остановила.
— Еще свет отключат. Не будем искать приключений.
Риденко прохаживался в коридоре в тренировочном костюме. На руке его почему-то висело легкое стеганое полупальто из синтетики.
— А, сосед, — нарочито громко начал он, чтобы было слышно в кухонные форточки, — из командировки, что ли?
— Да, — ответил Виктор. — сейчас, знаете, в любой момент могут сорвать и отправить.
— Это точно… За цветочки ваши не волнуйтесь, я их тут поливаю. А сегодня бессонница замучила, так вот хожу, международные события пережевываю. Теперь Клинтона точно прищучат. Не оправдал доверия монополий.
Виктор в ответ молча кивнул и отпер дверь. Когда они вошли в прихожую, и он хотел ее закрыть, Семиверстова остановила его движением руки: она поставила защелку на предохранитель и лишь чуть-чуть прикрыла полотно, так, чтобы в коридор оставалась маленькая шель.
— Вроде все на месте, — облегченно вздохнула она, когда Виктор зажег свет в комнате, — приемник не забудьте, мы же за ним сюда по легенде. А я еще со своими свяжусь.
Она открыла секретер. Виктор взял 'Турист' в руки, повертел, для проверки, щелкнул регулятором громкости.
— Не трогайте терминала, — прорезал тишину странный, неживой, искаженный компьютерными фильтрами голос, — не трогайте терминала, не трогайте терминала…
— Светлана! — закричал Виктор. Семиверстова стояла у уже включенного монитора.
— Вам письмо… — растерянно произнесла она. На мониторе разворачивалось какое-то изображение, вроде открытки.
— Не трогайте терминала, — повторял мертвый голос из приемника, — не трогайте терминала, не трогайте терминала…
В комнату влетел Риденко и потянул Виктора за собой. Последнее, что успел заметить Виктор — это Светлану, которая стояла у монитора и целилась в экран радиофотиком.
Они неслись вниз по лестнице, и топот их ног гулко отдавался на все этажи. Но вот запищал какой-то двухтональный гудок, и из динамиков, что торчали над каждой из дверей на лестничной клетке, донеслось:
— Граждане, пожарная тревога! Пожарная тревога! Просим всех срочно одеться, взять документы, деньги и ценности, и не создавая паники, выйти из здания. Не забудьте выключить свет, газовые и электроприборы, закрыть воду…
'Пожар? А взрыва не слышно было…'
В вестибюле за их спиной зашумели двери лифта: из них выскочила Семиверстова в распахнутом пальто и бросилась вдогонку.
— Стойте. Отдышитесь, — сказал Риденко, когда они оказались на дорожке. В комплексе светомузыкой вспыхивали и гасли окна.
— А что загорелось?
— Ничего. Сам терминал не могли заминировать, в комнате визер. Это на случай, если весь дом взорвать хотели.
— Успела, — выдохнула подбежавшая Семиверстова. — Все, с сегодняшнего дня перехожу на сапоги с низкими каблуками. Сфотографировала и передала. Письмо ликвидировалось отправляющим.
— А разве в электронной почте так можно? — спросил Виктор.
— Это специальная функция, для писем, которые положено уничтожать после ознакомления. Они еще и не кассируются… Быстро на северную сторону, машина туда подойдет. — Виктор заметил в ухе у Семиверстовой крохотный наушник.
Он втайне надеялся, что на этот раз ж точно пришлют супер-машину, однако с северной стороны их ждал большой угловатый внедорожник, напоминавший 'Хаммер'. Надо сказать, в такую погоду это было куда более разумно.
— Сюда! Скорее! — Из дверцы высунулся круглолицый водитель с короткой стрижкой, ну очень похожий на типичных российских владельцев крутых джипов, — сейчас аварийки подъедут, не выедем!
— Я останусь! — крикнул Риденко. — За народом присмотрю, и чтобы в квартиру не влезли, пользуясь суматохой!
Виктор даже не успел крикнуть ему 'до свидания', как его впихнули во внедорожник, взревел мотор и они таранили заснеженные кусты, освобождая дорогу пожарке. Их несколько раз тряхнуло; Светлана ухватла протянутую ей водителем трубку автомобильного телефона и быстро говорила с кем-то.
— Да. Да. Это точно? Да. Нет. Нет, исключено. По приемнику. Откуда? Ясно. Ясно. Сейчас на Бульваре Информатики. Будем.
— Ну что, — продолжила она, уже отняв трубку от телефона, — похоже, что радиопередача была блефом, чтобы дать возможность уничтожить письмо до того, как мы его прочтем. Конечно, наши специалисты обследуют комплекс, но процентов на девяносто никаких мин там нет. Потом, оказывается пару часов назад неизвестный пытался взломать серверный шкаф Домолинии в будке у комплекса под видом ремонтника. Нам, черти, не доложили, сочли за попытку кражи. Но самое интересное, что в неизвестном узнали того самого человека, который попал под машину на Советской.
30. Клинтон оттягивает свой конец
— Выходит, он жив? — спросил Виктор.
— Здесь и сейчас — возможно. Что не мешает ему погибнуть тогда.
— Думаете, может организовать нападение?
— Вряд ли. Настоящие шпионы-одиночки обычно действуют исподтишка.
— А на вокзале?
— Неужели вы до сих пор думаете, что он мог промахнуться? Я же вам тогда говорила, это информационное воздействие.
Джип, как слаломист, вилял по улице, на которой то с одной, то с другой стороны вспыхивали синие мигалки и сновали оранжевые жилеты. Как после бомбежки, подумал Виктор. Город вступил в войну со слепой стихией.
— Ну вот и искатели приключений! — воскликнул Гаспарян, едва они появились на пороге двести двенадцатой. — Насчет воскресшего покойника мне уже доложили. А у нас тут тоже — материализация духов и раздача слонов.
— И что за дух?
— Поздравим себя: в результате двадцатилетнего хода операции произошло сошествие на землю духа Сталина.
— Ничего не понимаю, — Светлана села за свой столик, одернула платье и поправила мокрые от налетевшего снега волосы, взглянув в защитный экран, как в зеркало, — боже, какой у меня вид! Андроник Михайлович, что вы имели в виду?
— Так вы тут опоздали к началу. Билли по CNN такую мощную речугу толкает…
В самом деле, на экране был Клинтон на трибуне, на фоне американского флага. 'Впрямь, барашек' — мелькнуло в голове у Виктора. Вид у любовника-неудачника был такой, словно у него на лице посидели. Под глазами нависли огромные мешки, верхние веки вспухли, нос повис, как огромная слива, и нижняя губа как-то криво отвисла по диагонали влево, постоянно обнажая нижние зубы. Однако его резкий, скрипучий голос звучал как-то особенно жестко и энергично.
Гаспарян прибавил звук со своего места. Шел синхронный перевод.
— …Сегодня мы вновь говорим об угрозе демократии. Нет, на этот раз она исходит не со стороны коммунистических режимов. Различные группы в нашей стране, пользуясь демократией, начали борьбу за такие права и привилегии, на которые ранее никогда не претендовали, и эти эксцессы демократии являются вызовом существующей системе правления. Источник угрозы — внутренняя динамика самой демократии в высокообразованном, мобильном обществе, характеризующемся высокой степенью политического участия. Во многих случаях необходимость в экспертном знании, превосходстве в положении и ранге, опыте и особых способностях могут перевешивать притязания демократии как способа конституирования власти…
'Что он несет?' — подумал Виктор. 'Для кого это?.. Стоп. Да он же говорит так же, как Муссолини в 'Доктрине фашизма', только другими словами! 'Фашизм… утверждает, что неравенство неизбежно, благотворно и благодетельно для людей, которые не могут быть уравнены механическим и внешним фактом, каковым является всеобщее голосование.' Только Муссолини рубил с плеча, а этот — с оговорочками: 'во многих случаях', 'могут перевешивать'… Смысл-то один: народ до власти рылом не вышел, вот те, у кого превосходство в ранге, положении, бабле, да, вот они не твари дрожащие, они право имеют. Могут перевешать, а могут и не перевешать…'
