Ольга Чигиринская - Ваше благородие
…Для чего в первую голову было нужно выгнать с моста беляков и взять переправу в свои руки…
Справедливости ради нужно сказать, что это почти удалось Дудареву. Ради той же справедливости следует добавить, что заслуги комдива здесь не было. Заслуга, удайся эта операция, целиком и полностью принадлежала бы майору Степанчуку, командиру артполка.
Ситуация для подполковника Корабета сложилась пиковая: за дело взялся ас. Об этом говорил и выбор оружия, и точность попаданий: орлы из аэромобильного полка на собственной шкуре поняли, за что артиллерию называют “богом войны”. Сорок пять минут такой подготовки — и последующий штурм был бы не нужен.
Полковник Корабет вызвал штаб дивизии и объяснил ситуацию: если не сработает ультима рацио, он подрывает мост и пробует увести полк на север.
— Продержитесь час, — был ответ.
— Час? Эти парни накрывают огневую точку с трех выстрелов!
— Быть не может.
— Приезжайте и убедитесь, господин полковник! — Корабет в сердцах бросил наушник на пол пакгауза: полк закрепился в железнодорожном тупике.
Исход боя решили три человека: снайперы Шариф Леван, Константин Столяров и Касим Нуриев. Неизвестно, кто из них убил майора Степанчука: первую пулю в него выпустили все трое. Потом снайперским огнем была парализована работа всей батареи. Через десять минут пришлось уносить ноги: их расположение вычислили. К мосту подходил мотострелковый полк. Уходя, разделились, и к своим попал только Столяров: Леван пропал без вести, по всей видимости — погиб, Нуриев через какое-то время отыскался в плену.
Момент гибели майора Степанчука Олег Корабет мог бы назвать минута в минуту: артиллерийский обстрел сразу же утратил свою убийственную точность, снизив ее сначала до нулевой — момент смятения, когда офицеры и солдаты на батарее начали падать один за другим — до той, какая обычно бывает при слаженной работе артиллеристов и корректировщиков. Асом артиллерийского дела мог быть только один человек, и этот человек был убит.
А дальше все сложилось так: во фланг и тыл артиллерийскому и мотострелковому полкам, подтянувшимся к мосту, ударила прямо с марша бронемобильная бригада Корниловской дивизии.
Конечно, она бы ударила в любом случае: деваться корниловцам было некуда, оставалось только пройти через Николаев — или погибнуть. Но благодаря бою в районе моста полковник Верещагин получил красных там, где хотел их получить.
А в это время авангард танкового полка 169-й МСД, обстрелянный на подходе кВарваровке “белыми” вертолетами, прошел через пригород Николаева и выехал к мосту…
Зрелище им открылось величественное: сумерки полыхнули белым огнем, мост вздрогнул весь, словно по нему прошла волна, потом две фермы подломились, как ноги усталого слона, полотно над ними просело и участок моста ухнул в воду.
На том берегу Корниловская дивизия смяла позиции артполка, врубившись во фланг и тыл мотострелковому полку. Бой продолжался меньше двух часов — в половине пятого генерал-майор Дударев капитулировал.
* * *— Как еще красные не додумались сделать бензин, непригодный для всех остальных машин… — проворчал полковник Шалимов. — Все, Артемий Павлович, бензин и эта дурацкая взрывчатка — практически все, что у нас осталось.
— Да? — Арт на секунду раздвинул пальцы, сплетенные у лба “козырьком”, и приподнял голову.
— “Да”? — все, что вы можете сказать?! — не дождавшись ответной реплики, Энвер Аблямитович ударил кулаком по корпусу “Владыки”. — Перед нами — Херсон, перед нами — Скадовск. Как мы их возьмем? На чем?
— Вторая плохая новость, Арт, — к машине подошел полковник Посьет. — За морскую пехоту, которая высадилась на Тендровской косе, взялись всерьез. Подтянули артиллерию. Ребята не могут головы поднять. Если не произойдет чудо, их прикончат, не дав сделать ни единого выстрела.
— Понятно… Люди сильно измотаны?
— “Измотаны” — это не то слово, господин командующий. Это просто не то слово.
— Отдыхать два часа. После того, как машины будут заправлены и запасные баки залиты. Пусть водители этим не занимаются, они должны отдыхать сейчас. Остальные отдохнут в дороге…
— Как мы будем брать Херсон, Арт?
— На понт.
— Сейчас эти шутки просто неуместны. У всех нас плохо с нервами, все чертовски устали…
— Извините! — Верещагин протянул руку вглубь машины, взял поданный наушник:
— Дрейк на связи.
— Елизавета на связи, Дрейк… Где вы на этот раз?
— В Николаеве, — он держал наушник так, чтобы могли слышать остальные. — Мы разбили последний полк 150-й дивизии… И на этом исчерпали все наши ресурсы. Конечно, мы выжмем из их дивизионных складов все, что можно… Но проблемы снарядов для танков и пушек, противотанковых ракет и всего такого это не решит.
— Сколько времени у вас в запасе?
— Четыре-пять часов… Плюс-минус лапоть. К… десяти утра они наведут переправу через Южный Буг, а самое позднее в одиннадцать будут здесь…
— Ваши потери?
— В людях — не могу сказать… Из техники у нас осталось пятьдесят три танка, семь “Кесарей”, полсотни “Святогоров”, девять гаубиц и двенадцать пушек. Единственное, что мы можем — это передвигаться достаточно быстро…
— И на что вы рассчитываете?
— Я? На С-130, который сядет на шоссе между Херсоном и Цюрупинском. Даже на несколько таких машин. Сколько сможете и успеете. Давайте, сэр. Вы не смогли прикрыть нашу задницу вчера — сделайте это сегодня. Вам перебросили те самолеты?
— Да, слава Богу.
— Отлично. Забудьте про Белую Церковь, выручайте нас.
— Вы представляете, сколько времени понадобится…?
— Да, черт его возьми! Те же пять часов, если меньше болтать и загружаться на трех аэродромах одновременно.
— Ну так дайте связь Шалимову, пусть он скажет, что вам нужно!
Артем протянул наушник своему начальнику отдела обеспечения.
— Уже утонули бы, — сказал он. — И не мучились…
* * *“Нельзя сказать, что после взятия Николаева положение Корниловской дивизии стало более безнадежным, чем оно было в момент выхода из Одессы. Просто эта безнадежность виделась все более явно.
Посему я не очень нервничал. Машина была запущена, изменить ход операции (или, что вернее, ход нашего бегства) мы уже не могли, двигаясь по своему курсу, подобно снаряду. Что бы там ни произошло — нам оставалось только одно: идти вперед, добраться до Скадовска, погрузиться на корабли и выйти в море. Или пропасть по дороге — так же верно, как мы пропали бы, выйдя в море вчера.
Если бы в Херсоне остался их “королевский полк”, это стало бы концом всего. Даже с поправкой на никудышнюю боеготовность полков охраны: наша дивизия к этому моменту больше напоминала потрепанный сброд. Но, к счастью, полка в Херсоне не было: он был в Скадовске. Конвой из тридцати уцелевших кораблей все еще выглядел достаточно грозно, чтобы командир 169-й МСД запаниковал и вызвал помощь, которая в тот момент могла прибыть только из Херсона. Ну, а если бы полк остался в Херсоне… Нет, так плохо о советских командирах я не думал.
Трюк удался: прошло время, прежде чем красные поняли, что высадка оказалась ложной. Но когда они это поняли, полк морской пехоты, высадившийся на острове Джарлыгач, и корабли, стоявшие на рейде за островом, подверглись обстрелу. Четыре патрульных катера вели ответный огонь, в этот поединок включились танки. Спасая дивизию, я подставил полк морской пехоты. Помочь им было нечем: единственный их шанс — многоцелевые фрегаты “Генерал Корнилов” и “Генерал Алексеев” — выступили из Альма-Тархана и должны были прибыть на место около девяти часов утра. Это было и наше спасение: даже с учетом вооружения, переброшенного по “воздушному мосту”, мы не смогли бы справиться со скадовским полком.
Короткий марш по прямой вдоль железной дороги между Николаевым и Херсоном был мучителен, даже если не вспоминать о вертолетах, которые накрыли нас сразу за Шевченково. Нельзя сказать, что мы совсем не отдыхали: солдат как никто другой умеет находить время для отдыха. Но тех часов, которые солдаты и офицеры сумели выгадать, было катастрофически мало. Это донимало больше, чем отсутствие пищи (водой, слава Богу, было где разжиться) — я, по идее, уставший меньше всех, достиг такой степени эмоционального отупения, что ничего не почувствовал ни когда по нашей колонне ударили вертолеты, ни когда нас спасли F-15. Новые потери уже не волновали: имела значение только скорость продвижения.
Небо сегодня было к нам милостиво: оно снова принадлежало крымским форсиз. Этот налет стал последним: с воздуха нас прикрыли. Самолеты воздушной разведки мы видели только дважды, вертолетов из Каховки больше не было, зато свои самолеты, патрулирующие побережье, мы видели постоянно. Силы, которые собирались бросить на Белую Церковь, теперь защищали нас, и на этом участке крымцы могли обеспечить себе решающий перевес в воздухе. Данные воздушной разведки тоже начали поступать, и таким образом мы узнали, что красные навели переправу через Южный Буг и начали перебрасывать войска, кроме того, подняты по тревоге и уже выступили 254-я (Геническ) и 127-я (Мелитополь) мотострелковые дивизии.
