С.М.У.Т.А. - Алексей Птица
А вот там, бают, и случилось то самое, труп начал шевелиться. Три монаха принялись читать молитву, пока остальные стали складывать огромный костёр. Гроб с телом бросили на него, облили маслом и подожгли, а пепел потом развеяли на все четыре стороны. Вот. А после того избрали патриарха Филарета Фёдора Романова. Он же и отправил во все стороны людей, чтобы оповестить, как с новой напастью бороться, да упредить людей, не знающих о том. Вот такие дела творятся в Земле Русской.
Настоятель молчал, был он немного моложе отца Анисима, когда-то считался посадским человеком, да в чернецы подался.
- Да, многое ты мне поведал, Анисим, очень многое. В нашей глуши таких вестей и не сыщешь, а народ приходит, спрашивает. Сам знаешь, не прокормиться нам самим без крестьянской помощи. А крестьянам что нужно? Не токмо пища для желудка, но и новости. Слухи, страхи, вспомощничества и уверенность, что они первыми узнают о любой опасности. Вот о мертвяках мы им как раз и поведаем. Миссию свою ты полностью выполнил, а и денег привёз?
- А то, как же! – Анисим распустил свой широкий пояс и извлёк оттуда множество мелких серебряных чешуек. Это оказались серебряные копеечки. Воши, как их называли в то время.
На Руси испокон веков не было серебряных рудников, и всё серебро шло в страну с Запада или Востока. Вот и скудно на монету было. А чешуйки штамповали кустарным способом из серебряной проволоки. И видны на них были только всадника рельеф да буквы, и более ничего.
- Слава Богу, дошёл ты до нас, и не токмо с вестями, но и с деньгами! А что же за отрока ты нашёл? Кто он и откуда? Непонятный какой-то и словно не русский. На вятича не похож, на мокшу или черемиса тоже. Немец али поляк? Тоже не похож.
- То история отдельная. Непонятный он, вроде и врёт, а вроде и не врёт. Говор удивительный, по-нашему говорит неправильно и всё время слова ищет, а то говорит словечки, по слуху вроде и русские, а по пониманию странные, не понимаю я его. Коверкает всё до неузнаваемости. Литвин он. Только не чистокровный, а и поляков днесь кровь в нём есть, и латгаллов, а то и немцы приложили семя своё к его предкам. Вот он и не похож ни на кого. Бает, что служилый дворянин его батька у Романовых был. Да проверить сейчас трудно, да и надобно ли?
- То мы не сможем сделать, да и зачем? Пристроим пока. А как он насчёт мертвяков?
- Так вроде и не боится их, бает, что на их поместную деревню они напали, а он испужался и многое забыл. Может, он и испужался, да токмо, кажется мне, что свой страх он страхом и выбил. Не видно по нему, что он сильно их опасается, будто знает, что управа на них есть. А ещё одежда на нём странная. Я, когда он спал, пощупал её. Даже и сказать ничего не могу. Вроде и ткань, а плотная. Видно, что уже временем потраченная, но лён или шерсть уже давно бы развалилась, а энтой хоть бы хны. Непонятно. И вообще, он странный, словно не от мира сего.
- Мм, может, его направил кто?
- Так, а зачем? Кому мы здесь нужны? Да и не токмо мы, а вообще? Эх, грехи наши тяжкие, кажный день что-то необычное происходит. Не знаешь, то ли удивляться, то ли горевать.
- Ты, Анисим, повыспроси его завтра как след, кто он и что он. А более того, что умеет и что дальше намерен делать. Там и посмотрим. Парнишко-то, навроде, простой, но и ухо востро с ним держать надобно. Может, он нам и вспоможет в чём. Жизнь у нас проста, лишними руки не бывают. А там видно будет, али к нам прибьётся и пользу какую принесёт, али пойдёт туда, куда и шёл. Наш скит-то мал, да на месте удобном расположен. Надо думать, а не гадать, сейчас любые руки нам нужны. А богат ли он али беден?
- Не знаю, но ничего у него с собой и не было: ни вещей, ни денег, только то, что на нём, да звенел монетками мелкими. Я таких и не видел. Он одну показал. Единичка на ней арабская видна, больше ничего не уразумел.
- Эхе-хех. Ладно, Анисим, утро вечера мудренее, завтра всё вызнаешь, да и я поспрашаю, а там будет видно, как поступить. Ступай уже к себе, отдыхай. День непростой был, а завтра снова работать. Ступай.
Анисим кивнул и, перекрестившись на образа в углу кельи, вышел, оставив настоятеля наедине с собою.
***
Вадим крепко дрых сном праведника, когда над его ухом кто-то стал кричать. Хотелось послать крикуна далеко и надолго, но Вадик сдержался. Хай живе, студент, и перевернулся на другой бок. Но не тут-то было.
- Вставай, отрок, солнце уже поднялось, а ты спишь. Вставай!
Вадим протёр глаза, и тут же всё вспомнил! На мгновение он замешкался, не решаясь открыть глаза и увидеть то, что и должен был увидеть. Судорожно вздохнув, он распахнул сомкнутые веки. Так и есть…
- Ну, отрок, ты и горазд спать, вон даже храп Акима тебя не разбудил, - склонившись над ним, произнес отец Анисим.
Что за Аким, Вадим не понял, когда засыпал, он никого не видел, да и сейчас в небольшой комнатушке с четырьмя деревянными лежанками никого кроме них не было.
- Ушёл уже он, - пояснил Анисим. - Ему воды нужно натаскать для скотины. Я тебе покажу наше хозяйство, а ты мне расскажешь, что умеешь. Я вчерась с настоятелем поговорил, он согласился оставить тебя у нас. А ты потом решение примешь: или трудником будешь, или послушником. Пойдём.
Вадим внутренне весь сжался, но вышел вслед за монахом.
- Отец Анисим, а когда можно будет, эээ… потрапезничать?
- Как только мы выясним, что ты умеешь, и тогда разберёмся с тобой, по заслугам и еда. От нас ещё никто голодным не ушёл, наш долг помочь любому страждущему, но в последние годы у нас в округе и по всей земле русской разброд и шатание, да о чём
