Господин Изобретатель. Книги 1-6 (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

Тут, легок на помине, появился Иван с мрачной физиономией и, не говоря ни слова, бросил на стол пачку "катенек".[17]

— Две? — Иван кивнул.

— Пересчитывать не буду, но больше дел с тобой не веду, — сказал я решительно.

Иван вышел, а я пошел на кухню, есть очень захотелось.

— Глаша, у нас что-то поесть осталось?

— Сейчас согрею, барин. Идите пока в столовую, я сей минут подам закуску. Может, водочки выпьете, на вас лица нет.

— Да, пожалуй.

Я сел и через минуту Глаша принесла запотевший с ледника графинчик, тарелочку с порезанным огурчиком и ветчиной.

— Сейчас щи поспеют, закусите пока, барин.

— Спасибо, милая Глаша.

Я налил рюмку и выпил, но ни вкуса водки ни расслабляющего действия не почувствовал.

Расслабиться не дала маман. Она влетела в столовую и начала истерить:

— Я места себе не нахожу, а он водку пьет! Иван мне сказал, что вручил тебе 2000 рублей — изволь отдать их мне сейчас же.

— И не подумаю. Из этих денег я еще должен половину Генриху отдать и рассчитаться с мастерами.

— Александр, как ты говоришь с матерью! Никакого Генриха, мы бедствуем и ни с кем я делится не буду.

— Бедствия наши связаны с неумеренными вашими и братца тратами и, если вы не умерите аппетиты, но скоро разоритесь вконец, — заявил я вконец обнаглевшей и в общем-то, чужой мне "матушке". — Если нужны деньги — возьмите у Ивана, он на мне не меньше 5000 чистыми заработал и еще тысячи полторы-две заработает на остатке шелка. Только будьте поумереннее в своих покупках и не давайте Ивану играть в карты — а то он последнее профукает. А Генриха я не могу оставить без вознаграждения — он честно заработал свою половину.

— Ах так, какой-то немчура тебе дороже родной матери! Ну и убирайся вон из моего дома!

— Видимо, придется последовать вашему совету, матушка. Через час меня здесь не будет.

Я пошел к себе, быстро собрался, покидав в старый чемодан свой нехитрый скарб.

Через полчаса я уже звонил у входа в аптеку, дверь почему-то была закрыта.

Глава 8

Вроде все все хорошо, но на самом деле плохо

Я продолжал крутить ручку звонка, лихорадочно соображая, что случилось с Генрихом? Тоже забрали? Но лавка не опечатана, просто дверь закрыта и надпись — "прошу звонить", значит, кто-то есть внутри. И правда — дверь отворилась и я увидел Прохора (аптекарского помощника).

— Ваше благородие, господина магистра и Елизаветы Павловны нет. Господин магистр уехал и его два часа не было, потом Елизавета Павловна послала меня к вам и ваш братец сказал, что вы вернулись, но выйти не можете, так как находитесь у матушки. Я вернулся в аптеку, сказал, что вы с братцем вашим дома, а тут Елизавета Павловна собралась, вышла на улицу, остановила извозчика и уехала, наказав мне следить за аптекой, а дверь закрыть и чужим не открывать.

— А что же ты мне открыл?

— Так я вас знаю, увидел в зеркальце — тут у нас хитрое зеркальце на стене закреплено, видно, кто пришел.

— Куда же уехала Елизавета Павловна?

— В полицию, искать господина магистра.

— Давно уехала?

— Где-то час назад.

Вот ведь времечко, позвонить бы сейчас по мобильнику. Мне, кроме того что Генриха и Лизу надо найти и остановить от каких-либо действий, еще и деда надо проинформировать. А о чем информировать-то? Что ничего с Генрихом не ясно? Срочно надо ехать опять в следственное отделение.

— Вот что, Прохор, возьми чемодан и спрячь пока. А я поехал в следственное отделение. Да, постой, не разменяешь ли сотенную?

Прохор ушел и вернулся с тремя бумажками и горстью мелочи.

— Нет, ваше благородие, в кассе только 12 рублей и 53 копейки.

— Хорошо, бери сотенную в залог и давай все мне.

Я распихал мелочь по карманам и пошел ловить извозчика. Довольно быстро подрядился за четвертак, благо ехать недалеко и в центр, посмотрел на монетки. Был рубль, полтинник и три четвертака с профилем императора, похожим на рубль "100 лет Ленину", только серебряные, четыре двугривенных, два пятиалтынных,[18] три гривенника, тоже все серебряные, но потоньше и с двуглавым орлом, и несколько медных монеток от копейки до пятака с орлом. Бумажки в пять рублей — синяя, три рубля — зеленая и коричнево-желтый рубль. Цветовая гамма в целом соответствовала советским деньгам, но бумажки были в три раза больше.

Пока я рассматривал монетки, доехали. Вошел в присутствие, спросил, нет ли тут господина фон Циммера. Дежурный ответил, что да, был какой-то немчик, шумел много, хотели его забрать, так выяснилось что он дворянин и георгиевский кавалер и забирать не стали. Он все кричал, что до полицмейстера дойдет, ну и уехал. Тут с час назад его какая-то барыня искала, ну я ей тоже сказал, что он, наверно на Пушкинском бульваре, напротив Богословского переулка — там резиденция обер-полицмейстера.

Так поехали на Пушкинский, подъехав к дому я увидел запертые ворота и дворника.

— Не велено никого принимать, господин обер-полицмейстер в Аглицком клобе, — упиваясь своей властью, ответствовал дворник.

Ну вот, теперь на Тверскую и у ворот клуба (это там, где теперь Музей революции) увидел стоящих Генриха с Лизой, дожидающихся выхода главного полицая (в клуб их, естественно, не пустили).

У меня отлегло от сердца — вдруг бы Генриха упекли, да еще по приказу обер-полицмейстера, тут уж никакого моего нахальства не хватит. Все-таки наивные люди здесь живут: уповают на справедливость начальства, верят всему, что сказано с апломбом. Может замутить финансовую пирамиду с Леней Голубковым[19] и вовремя сбежать в Америку?

— Генрих, почему ты не уехал домой, раз Лиза сказала, что нас отпустили?

— Меня оскорбили в участке, меня, дворянина, хотели отправить за решетку якобы за оскорбление полиции.

— Генрих, поехали домой, ты устал и можешь натворить глупостей. Мы еще им отомстим и они за честь будут считать знакомство с нами и мы будем решать, принимать их у себя или нет. Месть — это блюдо, которое должно подаваться холодным, а ты сейчас разгорячен, возбужден и в таком состоянии опасен сам для себя.

Тут подвернулся извозчик, и мы поехали на Полянку. Выгрузив супругов и строго наказав Лизе налить Генриху, да и себе, чего покрепче, накормить и уложить отдыхать, я поехал к деду — надо успокоить старика, а то мало ли какие слухи до него дойдут.

Приехав к деду, застал его не отдыхающим после обеда, а в кабинете с докладывающим ему управляющим. Дед спросил, обедал ли я сегодня, услышав, что нет, вызвав слугу, велел накормить меня как дорого гостя, в столовой. После разговора с управляющим дед сам ко мне придет.

Обед был простой, русская кухня, но очень достойный. От предложенного графинчика я отказался, не берет меня здесь водка, она только на Сашку действует (он, кстати, затаился, переживает, наверно, и знать о себе не дает). После сытных щей из кислой капусты и говяжьих битков с пирожками я почувствовал полное насыщение и попросил чаю. Только принесли самоварчик, появился дед.

— Вот это ты хорошо придумал и я попью чаю с тобой. Давай, рассказывай о своих приключениях. Кое-что о том, как ты осадил полицейского чинушу и вытащил Ивана, я уже знаю. И о речи на крыльце управы знаю, завтра в газетах будет. А дальше-то что.

— Дальше я Генриха поехал искать, он ведь как я к тебе поехал, сразу в полицию бросился, ну там его чуть не посадили. Хорошо, что когда он волнуется, то плохо говорит по-русски, там никто не понял, что это к "царьградскому делу" относится. Мол, немец бузит, ругается, давай его за решетку, чтобы не шумел, ну и наподдали немного. А он ведь свой солдатский георгиевский крестик нацепил, стал кричать, что он дворянин и бить его нельзя.[20] Ну его вроде отпустили, а он поехал жаловаться к полицмейстеру. А когда он уехал, то в это время я и журналисты подкатили, Ивана освободили и мы поехали домой. Когда домой приехали, то помощник Генриха из аптеки пришел и узнал, что все в порядке, но ко мне его не пустили, я как раз с Иваном и маман ругался. Елизавета поехала разыскивать Генриха, думая, что его забрали. Тут я появился в аптеке и поехал за Циммерами, пока Генрих у полицмейстера чего не начудил. В общем, я их нашел у Английского клуба, где прохлаждался полицмейстер, забрал и вернул на Полянку а потом поехал к тебе сообщить, что все в порядке.