Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр
Так что повис он далеко не сразу. И еще до того, как стал трупом.
— Уже мертвый, говоришь? — я приподнял обухом томагавка безвольно опустившуюся голову.
— У-у-у-ии… — надрывно завыл японец, хлопая веками на пустых глазницах и пуская кровавые пузыри распухшими, потрескавшимися губами.
— Живой что ли? Ну тогда живи… — и кивнул айнам.
Офицера потащили за ногу к дереву, а я неожиданно почувствовал на спине взгляд и резко развернулся, вскидывая маузер.
Но тут же опустил оружие, разглядев в огромных лопухах лошадиную морду.
— Сдаваться пришла? Ну иди сюда…
Лошадка фыркнула, медленно ступая мохнатыми ногами подошла ко мне и доверчиво положила голову на плечо.
— Хорошая, хорошая… — я ласково потрепал ее крупу. — Бедолага, натерпелась видать. Ну ничего, не бойсь, не обижу…
По своему виду лошадка, а точнее кобылка, не была строевой, видимо японцы реквизировали животину у какого-то местного жителя.
Невысокая, но крепкая, мохнатая как медведь, она сразу пришлась мне по душе. Слегка подумав, назвал ее Бабочкой. Почему так? Мне показалось, что когда-то у меня уже была кобыла, которую звали Папильоной, что по-французски означает тоже Бабочка. Но как не старался, ничего похожего в памяти штабс-капитана не нашел. Опять вывихи подсознания? Черт, так и рехнуться недолго.
Назад возвращался верхом. До предела нагруженные добычей, но абсолютно счастливые айны топали следом.
Сам не блистал настроением, но грустным точно не был. Начало положено. И путь я выбрал совершенно правильный. К чему он приведет — бог весть. Но останавливаться я не собираюсь. Карафуто, говорите? Хрен вам на воротник, а не Карафуто. Сахалином был — Сахалином и останется. По крайней мере, пока я живой.
Добравшись до заимки, забрал содержимое сундука, частью нагрузив личный состав, а частью навьючив лошадку. Бабочка сердито зафыркала, но дополнительный груз потащила без особых усилий.
К вечеру мы уже были у Пиленги.
Первой к нам выскочила Мадина, с разбега прыгнула мне на руки и крепко прижалась к груди. Послышались сдавленные рыдания.
— Ну что ты, не надо… — я взлохматил ей волосы и повернулся к кобылке, которую вел на поводу. — Знакомься — это Бабочка. Бабочка — это Мадина.
Кобыла фыркнула и немедленно ткнулась сухими шершавыми губами в щеку девочки. Мадина последний раз всхлипнула и громко рассмеялась.
А я краем глаза заметил Майю.
Девушка не отрывала от нас глаз и счастливо улыбалась. Впервые все время нашего знакомства.
Но заметив мой взгляд, тут же согнала улыбку с лица.
Н-да…
Глава 6
— Однажды к людям приехать повозка. Ей править очень черный-черный человек… — Тайто сделал страшные глаза, — а в самой повозке стоять клетка с белым-белым, пушистый медвежонка. Медвежонка горько плакать, а черный человек весело смеяться… — айн отхлебнул из фляги саке, громко икнул и продолжил. — Люди стали спрашивай: что надо делать, чтобы ты отпустить медвежонка, а черный человек продолжал смеяться и говорить: надо чтобы кто-нибудь отдал свой глаза. Конечно, никто не хотел отдавать свой глаза и только одна девочка, ее звали Айна, согласиться. Черный человек опять страшно смеялся и исчезла, а девочка сразу стал слепым. Совсем слепым. Айна из страха заплакать, людь стала жалеть ее, но никто не знать, как ей помогать, а потом все ушли и бросили девочка. Остался только пушистый белый медвежонка. Она дал Айне веревочку и стал водить ее по лесы и горы. А потом все смотреть, что они уже на небе. А в тех местах, где ходить медвежонок и девочка, стали жить добрые и сильные люди, которых звали айны. Так появился мой народ. Красиво, отец, правда?
Тайто опять приложился к фляге и с ожиданием уставился на меня.
— Красиво, — согласился я. — Очень даже…
Уром следующего дня, после нашего возвращения, мы снялись с лагеря и отправились по Пиленге в путь. Честно говоря, я ожидал что придется плыть на корытцах типа каких-нибудь пирог из бересты или каяков, обтянутых скоблеными звериными шкурами, но айны оказались неожиданно умелыми корабелами. Плавсредства представляли собой вполне добротные лодки— плоскодонки размером с немалый баркас, причем сшитые из досок. И даже под парусом, правда уж совсем примитивным, из двух жердей, между которыми был натянуто домотканое полотно из растительных волокон. Впрочем, паруса еще ни разу не поднимали, так как идем вниз по течению. Айны неплохо справляются короткими широкими веслами
Места хватило для всех: и для нас, и для груза. А лошадок с оленями один из айнов повел по суше, коротким ходом к месту слияния Пиленги с Большой Тымью. Обещал, что доберется раньше нас.
Всю дорогу Тайто держался рядом со мной, не отходил ни на шаг: травил байки и донимал расспросами. Сначала это раздражало, но со временем парень пришелся мне по душе, поэтому я не стал гнать его. Такой крепкий живчик, веселый, добродушный и простой, тороватый и расторопный, правда не в меру разговорчивый. Впрочем, его болтливость тоже оказалась полезной, так как меня искренне интересовало все о племени айнов. А еще, парень мне кого-то очень напоминал своей искренностью и нехитрым лукавством, вот только кого, так и не вспомнилось.
Я зачерпнул ладонью воды из реки и напился, а потом провел взглядом по берегу.
Густой частокол чахлых елей, на скрюченных ветвях висят пласты мха, все серое, блеклое, даже несмотря на летнюю пору.
Да уж, местные пейзажи явно нельзя назвать приветливыми — мрачно до жути. Хотя мне уже стало нравиться, эдакий вариант сказочных дебрей: страшных, но донельзя живописных.
Опять же, гнус на воде почти не донимает, так что путешествие получается вполне комфортным.
На дне лодки вдруг забился громадный кижуч[7] — полным ходом пошел нерест — и айны прямо на ходу, для пропитания в дороге набили острогами рыбы, которую лопали сырой, поливая каким-то мерзко смердевшим соусом из бамбуковых бутылочек. Я соус не рискнул пробовать, но рыбку трескал за милую душу, только слегка присыпал солью. Отличная еда, правда очень хочется чего-то поосновательней, к примеру, фаршированного перепелами оленьего окорока или пулярок в трюфелях или…
Н-да… опять плющить начало. Вот откуда оно берется, если я тех трюфелей сроду не едал? Ну да ладно.
Но больше всего не хватает хорошей выпивки. Ладно с тем арманьяком, прицепился же, прости господи, тут даже обычного коньяка днем с огнем не найдешь. Одно саке, мать его ети.
— Отец, вот говорить мне… — Тайто опять приспичило поболтать. — Ты ведь убивать япона, потому что они твой враг?
— Да, враги… — честно ответил я. — А хорошие враги — это мертвые враги. Не убьешь их — они заберут землю, твою жену, твой дом, а потом убьют тебя. По-другому не бывает, всегда так.
— Так, так… — одобрительно покивал айн. — Но к нам приходил один ваша…в такой длинный черный платья и длинный борода, как у нас, только совсем жидкий… — Тайто ухмыльнулся. — И говорил, если кто-то ударить тебя по щеке, надо подставить вторую. Тоже руса, как ты. Говорил, что так написано в очень умный главный книга. Почему ты так не делаешь?
Я невольно задумался. Уел, хренов бородач. Нашел знатока. Ну и что ответить? Говорить, что тот священник порол чепуху — нельзя, айны относятся к русским очень доброжелательно, считают одним народом с собой. Даже несмотря на то, что местные власти повадились драть с них ясак, вопреки запрету чуть ли не с екатерининских времен.
— В главной книге много всего написано… — после недолгого раздумья ответил я. — Там есть еще такие слова: око за око, зуб за зуб. Так что, каждый выбирает себе сам, как жить.
— Отец, ты выбрал правильно! — умудренно и важно кивнул Тайто. — Глаза выбивать за глаза, зуба за зубы. Я тоже выбирать, как ты. Я теперь все буду делать как ты!
— Почему ты называешь меня отцом?
— А кто ты? — искренне удивился айн. — Сильный, умный, учишь нас, защищаешь нас — конечно, отец.
