Александр Владимиров - Волонтер: Неблагодарная работа

— Что же ты не постигаешь? — спросил Петр, доставая трубку и закуривая.

— Ради чего ты уничтожил Патриарший приказ? Я, само собой разумею, что Патриарх Адриан преставился намедни, но как же Московская Русь без Патриаршего приказа?

— Мешать мне будет Патриарх в моих свершеньях. Будет выбран человек энергичный, и вспомнится нам Патриарх Никон, что с пользой и без оной мешал в делах отцу моему. Но более меня печалит, что Никон присвоил титул Великого государя. Посему не хочу я иметь боле Патриарший приказ. А все дела мирские предложил я князю-кесарю распределить по другим ведомствам, а дела духовные поручил блюстителю.

— Кому же? Мин херц.

— Митрополиту рязанскому, «экзарху патриаршего престола» Стефану Яворскому. Человек ученый и вовсе нечестолюбивый, а мне именно такой и нужен. Дверь скрипнула, и в хоромы вошел князь-кесарь.

— Э, князь-кесарь, — молвил Петр, — а я уж тебя заждался. Говори, что тут творилось в мое отсутствие. Ромодановский опустился на лавку, где обычно сидели бояре, и вздохнул:

— Все выполнял, как ты велел государь. Даже золотаря обеспечил, только есть у меня одно сомнение Петруша.

— Какое? Говори князь.

— Да, не похож он на золотаря. Я к нему двух человек приставил. Не потому, что сомневаюсь я в тебе, царь батюшка. И не верю в твою смекалку. Просто в отсутствии тебя приходится быть подозрительным. Не хотелось бы государь повторение стрелецкого бунта.

— Ну, — грозно проговорил Петр.

— Вот и доносят мне соглядатай, что нет у шведа способностей к сему ремеслу. Как же может быть он золотарем, когда на дух запахи разные не переносит. От вида одного к болезненному состоянию приходит. Так что скорее ему личный золотарь требуем.

— Ну!

— Но и шпионом назвать не смею.

— Почему?

— Посему, что водит компанию он только с моими людьми, да со стрелецким офицером Ельчаниновым. Могу предположить государь, что замыслил швед стрелецкий переворот, с целью свержения тебя…

— Брехня, — вспылил царь, — не может он сей заговор вершить. Так как Ельчанинов человек мною приставленный к нему! И сделано это было под Нарвою, и не потому что он подозрительный, хотя вон на предложения изменника Гуммерта не поддался, а зело странен он. Появился не понятно, откуда, словно он не от мира сего. Но раз ты князь-кесарь чуешь в нем сомнение вызывай своих людей, порасспросим их. А заодно и Ельчанинова послушаем. Алексашка, а ну, кличь сюда подьячего.

Меншиков вскочил с лавки и выскользнул в коридор. Вернулся он уже с подьячим. Тот прошел немного в зал, так чтобы уж совсем в дверях не стоять и замер, в ожидании распоряжений государя.

— Отыщи мне Силантия Ельчанинова, — проговорил царь, взглянул на князя-кесаря. Тот понял, что Петр от него ожидает имен его соглядатаев, без всякого желания прошептал:

— Полковника Квятковского и Акимку — золотаря.

— Громче! — приказал Петр.

— Полковника Квятковского и Акимку — золотаря.

— Уже лучше. Проведем совещание не здесь, а в другой горнице. — Молвил царь, затем грозно посмотрел на подьячего и добавил: — Приведешь их ко мне в горницу. Ступай!

В том, что сразу облегчить свою работу — золотаря не удастся, Ларсон и не сомневался. Но то, что это произойти только может только летом, было для него честно сказать сюрпризом. Может у него, как и у большинства людей двадцатого века, сложился стереотип того, что заявку выполняли обычно в течение недели, а то и того меньше. Как-то не взял Андрес в расчет то, что дело это для Гжельских мастеров новое, пока освоят, пока разбираться будут в его рисунке, совсем отвык, и на то, что на расстояния, сейчас в восемнадцатом веке, затрачивается намного больше времени, чем в будущем. Вон ведь от Нарвы, он почти три недели ехал. И если поездка в Гжель Некраса Борща может и не занять много времени (если он поспешит), то вот обратный путь может и затянуться, вещь ведь хрупкая, не дай бог в дороге расколется, и все по-новому.

Можно было бы и в Москве мастеров поискать. Попробовать организовать фаянсовое производство, да вот только одна не задача, третий эскиз пропал. Может, Аким взял, ну, для того, чтобы печь растопить.

Вообще-то паренек смышленый, подумал Ларсон, неизвестно почему, но большую часть, его — Андреса, работы он взял на себя. К тому же на протяжении нескольких дней, тот помогал ему с приемом ванн. С начала он истопил баню в печи, но эстонец отказался, испугался, что ему не удастся выбраться из нее, затем стал помогать, таская с Яузы воду. А по вечерам, расспрашивал о Швеции. Ларсон рассказал, все, что знал об этом государстве, потом признался, что почти всю сознательную жизнь прожил в Прибалтике.

Сегодня, когда в Москву вернулся государь, к ним заявился подьячий. Позвал парнишку в сени. Они о чем-то недолго разговаривали, затем Аким схватил овчинный тулупчик и куда-то убежал.

Горница небольшая. Длинный стол, по бокам которого лавки. В помещении дым. Петр курил. Ромодановский стучал по деревянной крышке стола. Меншиков нервно бродил из угла в угол.

— Не мельтеши, — проворчал Петр Алексеевич, — сам нервничаю.

— Почему? — поинтересовался Федор Юрьевич.

— А вдруг ты прав. Вдруг не золотарь он вовсе.

— Ну, не золотарь так и что? — вмешался Алексашка. — Если в заговорах он не замечен, сообщения Каролусу не отправляет, так в чем тут странного. Вместо соглядатаев взял да и вызвал бы его к себе, да и расспросил. Что сведения узнавать через третьих лиц. Будет врать, так сам-то скорее заметишь. А брожу я из стороны в сторону, что ждать я уже устал. У меня может дела, а тут сидеть приходится…

— Что за дела такие? — перебил его, Петр. Посмотрел так настороженно на своего фаворита.

— Свидание у меня. — Сказал Меншиков, хотел, было что-то добавить, но дверь скрипнула, и в горницу вошли трое.

Петр Великий взглянул на вошедших людей. Квятковского и Акима он не видел с лета, когда выступил с войсками. Первого он тогда назначил в Преображенский приказ, заодно потребовал одежду на голландскую или венгерскую сменить. У второго отец умер, поэтому, когда Ларсон сказал, что являлся золотарем, Петр, не раздумывая, назначил пленного на этот пост. Хотел, было попридержать у себя в штабе, но события пошли по иному. Вот к нему и был приставлен толковый стрелецкий офицер — Ельчанинов. (Тот, правда, не в курсе пока, но у государя были на него теперь иные виды.)

Государь рукой показал на лавку, предлагая вошедшим сесть. Затем покосился на Меншикова, давая понять, что и ему стоило бы к ним присоединиться. Загасил трубку и проговорил:

— Ну, что вы готовы на счет золотаря мне поведать?

— Пусть сначала мои отчитаются, — потребовал Ромодановский, — а уж потом мы твоего человека послушаем.

— Ладно, — согласился Петр. — Говори полковник. Квятковский растиснул пуговку на воротнике епанчи.

— С золотарем я встречался только раз, — молвил он, — по просьбе Ельчанинова должен был организовать встречу с гончарами и пушкарями.

— Пушкарями? — уточнил Петр.

— Пушкарями, — подтвердил полковник. — Вот только разговор касался не их прямых дел. Его интересовало, смогут ли те изготовить чугунные трубы.

— Трубы? Зачем?

— Он мечтает изменить систему канализации, — вставил Ельчанинов.

Петр гневно глянул на него. Он уже было хотел сделать замечание, что того не спрашивают, но передумал.

— В смысле?

— У него проблемы возникают во время работы…

— Я в курсе.

— Он хочет, чтобы отходы со второго этажа, по трубам попадали в выгребную яму.

— Вот даже картинку нарисовал, — проговорил Аким, вытаскивая из-за пазухи скомканный листок. Он протянул его государю. Тот разгладил и сказал:

— Ни чего не понял. Квятковский взял листок. Взглянул на него и проговорил:

— Точно такие же рисунки он дал и гончарам.

— А пушкарям? — поинтересовался Петр.

— А те отказались, сказали, что у них сейчас и так много будет работы, связанной с изготовлением пушек.

Петр насторожился. Взглянул на Ромодановского, но тот всего лишь развел руками.

— Это не секрет государь. Я думаю, Карл и без него догадался бы, что ты будешь сейчас артиллерию свою восстанавливать.

— Убедил, — согласился монарх, потом обратился к полковнику. — Так он отдал такие рисунки гончарам? Квятковский кивнул.

— Зачем?

— Он хотел, чтобы московские и гжельские гончары смастерили вот это приспособление. Гжельские мастера — белый стул, а московские трубы. Вот только одна проблема возникла…

— Какая?

— Заказ немца они смогут выполнить только ближе к лету. Петр вновь закурил.

— Что делать будем Федор Юрьевич? — спросил он у князя-кесаря.

— Я думаю, нам стоит попросить Акима, выполнять работу золотаря. — Сказал Ромодановский.

— Готов выполнять работу, а Аким? — спросил у мальчишки царь.