Андрей Смирнов - Дары волшебства

— Подумай еще раз обо всем. Причисляя себя к Гэал, ты потом не сможешь переиграть и отменить это решение. Если ты объявишь его, пути назад уже не будет. Тебе могут не поверить, и наверняка не поверят, но ты будешь приписан к этому клану и объявлен, как потомок Ксейдзана. Это все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Если Ксейдзан решит, что твое пребывание внутри Гэал представляет для него угрозу, он тебя убьет. Из кланов не выгоняют. Это не предусмотрено.

— А как же Джейбрин, который перевел Ведаина в Аминор?

— Это исключение, которое лишь подтверждает правило. У Ведаина не было отца, а мать его происходила из младшей семьи, зависимой от нашего клана. Говорят, она была неразборчива в связях и меняла одного любовника за другим. Сыном она мало интересовалась, и всего, чего он достиг, он достиг сам. Она давно умерла, а Ведаин выслужился при дворе Джей-брина. После того, как Нидкольма убили, потребовался новый секонд. Было смутное время, и тут Хаур из младшей семьи, подчиненной Аминор, объявил, что Ведаин на самом деле — его сын. После чего Ведаин очень быстро переходит в Аминор, выдвигается на пост секонда и единогласно принимается в этом качестве на Малом совете. Всем было очевидно, кто за этим стоит, но, чтобы нарушать правила так же, как нарушал их Джейбрин, ты должен обладать такой же силой, какой обладал он. Ты ею не обладаешь.

— Ясно.

— Я закончила, — сказала Идэль, отрываясь от узора. — Все правильно, кажется. Можем отправляться.

Они вышли из портала в заклинательных покоях особняка. За столом сидели Сибан, Лийеман и Яджи. Играли в «1024». Лийеман при этом еще поигрывал «бомбой» — Истинным Рубином, до предела насыщенным энергией. Когда из воздуха образовались Идэль и Дэвид, от неожиданности он свою бомбу чуть не выронил. Сибан и Яджи быстро встали.

— Гельмор кен Саутит ненавидел овсяную кашу, — сказала Идэль. Напряжение, повисшее в комнате, погасло: пароль был верен. Лийеман также поднялся из-за стола и, краснея из-за своей оплошности, поклонился принцессе и Дэвиду вслед за Сибаном и Яджи. Идэль забрала рубин. «Бомбу» предполагалось использовать в случае, если бы появился кто-то посторонний, с кем трое дворян не сумели бы справиться собственными силами.

— Пойми вот какую вещь, — произнесла Идэль, пока они с Дэвидом шли в направлении ее кабинета. Мысленно она все еще была там, в замке Фольгорма. — Мы с тобой знаем, кто ты, но они этого не знают. И не поверят, что бы мы не говорили.

— Ты уже предупреждала меня об этом.

— Да, но какие выводы они сделают?… Чтобы это понять, нужно посмотреть на мир так, как видят его они. Самое естественное предположение, которое напрашивается: ты — шпион и был заслан одной из партий с целью обворожить меня.

— Это смешно.

— Это тебе смешно, потому что ты знаешь правду. Но они ее не знают и не догадываются о ней. Посторонний человек, прошедший Круг?… Это принципиально чуждо их воззрениям. Романтический бред Октольда и Нимры. Поэтому они будут ломать головы, думая, кто же ты на самом деле.

— Забавно, — по лицу Дэвида пробежала улыбка. — И кому же «на самом деле» все это может быть выгодно?

— Это же естественно: Ксейдзану. Ты, неожиданно образовавшийся «далекий потомок» претора Гэал, после женитьбы переманиваешь меня в его партию. По крайней мере, все в первую заподозрят именно это. Ведь Ксейдзану это выгодно.

— Но ведь сам Ксейдзан знает, что он никого не подсылал к тебе.

— Правильно. Поэтому он тоже задумается, кому выгодно соединить Кион и Гэал без его участия. Знаешь, я не завидую Ксейдзану. Встань на его точку зрения и посмотри сам, что получается. Ты, кириксан Дэвид из Ниоткуда, кем-то подослан. Но не им. Ты выдаешь себя за потомка Ксейдзана, но им не являешься. Кому это может быть нужно? Если мыслить в том параноидальном духе, который принят среди высокорожденных, получается, что мы с тобой — вершина какого-то грандиозного заговора, целью которого является, вероятно, слияние Гэал и Кион или, как минимум, объединение их под одной властью. Не нашей властью, естественно, а властью того или тех, кто за нами стоит. Понимаешь?

— Понимаю и обалдеваю, — сказал Дэвид, открывая дверь в кабинет и пропуская вперед Идэль. — А ты уверена, что Ксейдзан будет рассуждать именно так?

— О, он будет рассматривать множество возможностей, но эта, не сомневаюсь, будет рассмотрена первой.

— Хорошо. Но тогда законный вопрос: а кто все-таки может за мной стоять? Ну, с точки зрения Ксейдзана.

— Для ответа на этот вопрос достаточно посмотреть, кто настолько хитер, чтобы провернуть такое, и кому это может быть выгодно. А вариант тут, на самом-то деле, выходит только один. У нас есть целая партия, которая в равной степени опирается и на Гэал, и на Кион. Они плотно связаны с обоими кланами и, уж конечно, хотели бы объединить их под одной властью. Больше это никому не надо. Но с ними это так очевидно, что… — Идэль не договорила.

— Они — это кто? — спросил Дэвид. Ему следовало бы уже догадаться и самому, но рассуждения Идэль зачаровали его. Это было поразительное, стройное здание, и ему хотелось, чтобы она закончила его так же легко и изящно, как и начала. Он уже и сам почти поверил, что кем-то заслан.

Идэль посмотрела на него и улыбнулась.

— Ита-Берайни, конечно, — сказала она. — Если Ксейдзан знает, что он тут не при чем, то они — единственные, кому это может быть нужно. И уж Кетрав-то достаточно умен и дальновиден, чтобы такое организовать. Ксейдзан заключит, что ты, вероятнее всего — потомок кого-то из ита-Берайни, которого они воспитывали в тайне от остальных и прятали до тех пор, пока не пришло время ввести тебя в свет, одно временно осуществив миссию по соблазнению Идэль-лигейсан-Саутит-Кион.

— Миссию по соблазнению? — переспросил Дэвид, делая шаг вперед. У него было такое серьезное, думающее лицо, что Идэль не поняла, в чем дело, до тех пор, пока неожиданно не оказалась у него в объятьях. — Ты сказала «миссию по соблазнению»? Ты действительно так считаешь?… Как ты узнала об этом?…

Они занялись любовью прямо на письменном столе, скинув с него на пол все книги и бумаги.

3

Тринадцатого сентября девять тысяч пятьсот третьего года — то есть в тот день, когда Дэвид Брендом впервые проснулся не обычным коддуном с посредственным Даром, а посвященным Кильбренийского источника — членов семьи ита-Жерейн (если не считать Рию-узей-Сорквейн, которая после замужества практически переселилась в Гэал) было пятеро: Вилайд, его дочери Сэан и Нильза, сестра Вилайда Дифрини и ее сын Дагуар. Четырнадцатого сентября того же года ита-Жерейн осталось лишь трое. Случилось это так.

…Со стороны замок Шурбо — подарок герцога Ларгата своей дочери Жерейн в день ее совершеннолетия — казался просто группой высоких башен, построенных рядом друг с другом наобум, без всякого плана. Впечатление хаотичности производило обстоятельство, что среди трех десятков башен найти две похожие было просто невозможно. Если по толщине некоторые из них еще были примерно одинаковыми, то высотой различались все. Самая высокая будто протыкала облака своей конусообразной крышей, а самая низкая была не больше трехэтажного дома.

Ио первое впечатление бессистемности было обманчивым. Приглядевшись, случайный путник улавливал в расположении башен определенный порядок, а пассажиру спегсайба, смотрящему на замок сверху, этот порядок становился ясен почти сразу. Имелись четыре «ведущие» башни, каждая из которых возглавляла ряд башен поменьше. Башни в каждом ряду уменьшались постепенно, каждая следующая — на одну пятую величины предыдущей. Ряды, отходившие от «ведущих» башен, не были прямыми, они изгибались полукругом — четыре изогнутых луча свастики, восходящих к единому центру. Башни соединялись между собой крытыми переходами и воздушными мостами.

Нынешняя хозяйка замка, Дифрини-кириксан-Саутит-Ниртог, занимала самую высокую из четырех ведущих башен, ее сын Дагуар — другую ведущую, меньшую по высоте. Во всех остальных башнях жили елуги и дворяне. Некоторые башни пустовали — их комнаты предназначались для возможных гостей.

Герцогиня Дифрини, капризная и вздорная особа, обожавшая быть в центре внимания, легла спать незадолго до полуночи, предварительно отругав служанку за какую-то мелкую провинность. Дифрини находилась в состоянии хронического недовольства окружающим миром, исключая лишь те часы, когда она собирала в своем замке дворян или отправлялась вместе со свитой в гости к какому-нибудь высокорожденному из младшей семьи, подчиненной клану Ниртог. Тогда все смотрели ей в рот, вертелись вокруг нее, выслушивали ее советы и отвешивали комплименты. В эти минуты в мире Дифрини все было хорошо и ладно, она ощущала, что порядок вещей естествен и правилен — именно таков, каким он и должен быть. В остальное время все шло не так, и это ее сильно раздражало. Конечно, в обычные дни служанки тоже вертелись вокруг нее, но этого было недостаточно. Не ее масштабы. Она подозревала, что слуги и дворяне, постоянно жившие в замке, не очень-то ее любят, и ей это не нравилось. Почему приятные и галантные люди всегда служат кому-нибудь другому, а не ей? Вокруг нее — сплошные тупицы и честолюбивые пройдохи: им она нужна только ради милостей, которыми их осыпает. Никто не ценит ее по-настоящему, никто! Даже ее собственный сын. Герцогиню подчас просто ужасало, насколько несправедлив к ней окружающий мир.