Михаил Логинов - Битва за страну: после Путина
«Сейчас ему самое время накатить сто грамм и выбраться какой-нибудь тайной калиткой в город, снять номер для особо ценной „бабочки“. Ну почему мы, девочки, такие добрые, а мысли у нас такие сучьи», — подумала Таня уже за дверью.
* * *22.55
В кабинете пришлось задержаться — разговор с китайским коллегой. Длился он почти пятнадцать минут и оказался хоть и не напряженным, но все равно трудным. Переводчики не суетились, подбирали правильные аналоги слов. Еще было важно не повторять комплименты.
В этом мутноватом зеленом чае требовалось найти оборванные листики упреков. Кстати, если не оправданных, то объяснимых. Россия дала понять: прежние соглашения по нефти и газу могут быть пересмотрены и цены станут, если не такими же, по каким топливо идет в Японию, то приближенными. Миграционные службы на Дальнем Востоке, как и прочее чиновничество, после победы Столбова объявили неофициальный, «коррупционный мораторий». Пусть чинуши быстро поняли: никого не расстреляют. Но несколько тысяч нелегальных китайцев не смогли откупиться по старой привычке, и были высланы.
И, конечно же, защита российского текстиля жесткими пошлинами. Столбов говорил с самого начала: ВТО не ВТО, а свою легкую промышленность губить не дадим. Теперь выяснилось: не шутил.
Китайский генсек не упрекал, не перечислял обиды. Он намекал на них, как на погодные условия: было лето, почему же сейчас похолодало? Столбов темы старался обходить, а если не удавалось, то так же намекал: после горбачевского замирения Россия сделала своему великому восточному соседу много хорошего: подарила островки на Амуре, не мешает китайцам богатеть на российских рынках, продает нефть и газ по таким ценам, что Европа завидует. Лето не прошло, но градус выгоды должен чуть-чуть измениться.
Собеседник опять ушел в комплименты. Лишь намекнул, что при встрече будет о чем поговорить. Столбов не сомневался.
Итак, дела закончены. Теперь можно чуток размяться, выдавить тугой ручной выжималкой стакан сока из разных фруктов. Отвлечься, почитать что-нибудь не из современной литературы, а классику детства, например Джека Лондона. Кстати, вот что любопытно: и бродяжил, и золотишко копал, и в тюряге посидел. А когда стал строить виллу, не уследил, что пролетарии кидают разное дерьмо между стенами. Книжки про пройдох-золотоискателей писать легко, а вот попробуй, уследи за пройдохами, когда их нанял построить дом.
Столбов уже взял в руки книгу, но вспомнил — забыл вечернее дело, обычное для большинства менеджеров. Щелкнул мышью, осветил экран компьютера, вошел в почту. Адрес этот знали немногие, вряд ли больше тридцати человек. Старые друзья и Избранная Рада.
Лишь одно новое письмо. Раскрыл, прочел, поморщился.
«Как Вы, наверное, знаете, информация о Вашей „смерти“ привела к непродолжительной панике на Гонконгской бирже. За этот период был приобретен крупный пакет акций ОАО „Сибирская медь“, принадлежащие г-ну Луцкому. Приобретателем оказалась трастовая компания с Каймановых островов, принадлежащая г-ну Луцкому».
«Человек советской культуры, — подумал Столбов, закрывая почту. — Подписался „Доброжелатель“».
О чем-то другом думать не хотелось.
Глава 2
* * *У победы сотня отцов, поражение — сирота. Еще Столбов не въехал в Кремль, а у победы нашлись тысячи отчимов, незваных, горластых и злобных. Недавние враги партии «Вера» оказались сторонниками, а сторонники из рядовых членов превратились в отцов-основателей, главных героев успешного похода на власть. Полноправных акционеров победы. И каждый второй из них вел себя, как держатель контрольного пакета.
Мелкой местью победителей стали вывешенные на дверях подъездов списки членов «Единой России», живущих в доме. После этого начиналась парковка на месте, прежде занятом тачкой «единоросса». Если тот не сдавался, шины прокалывали, стекла разбивали, а на бампере оставляли листок: «Вор и жулик». «Опять жулика обидели», — вздыхали в ментовке, принимая очередной вызов.
Впрочем, такие инциденты бывали редко. Гораздо чаще граждане вспоминали о правах, подлинных и мнимых. Ну, к примеру, о праве сосать пивцо из бутылки на Невском проспекте или Тверской. А также покупать водку двадцать четыре часа в сутки. Первые два месяца после столбовской победы контролеры в электричках появлялись лишь в полицейском сопровождении. За ними из вагона в вагон тащились добровольцы-преследователи и орали: «Не платите монополистам, пока не снизят цены!». На некоторых станциях Москвы и Питера граждане отпинали до полного разрушения электронные турникеты. Полиция не мешала: вдруг Столбов и это разрешил?
По той же причине — борьбе с монополистами-кровососами — жуткий кризис неплатежей постиг управляющие компании. Если бы им не платили! С них требовали перерасчетов за прежние платежи. Работничек, полгода назад получивший ведомственную жилплощадь, писал заявление на приватизацию, а когда отказывали, орал: при Столбове людей обижать нельзя.
Некоторое время на дорогах можно было услышать лишь пожарные, полицейские и медицинские сирены — обладатели «мигалок» боялись их использовать; прочий автомобильный народ реагировал на них, как лесные птицы на сову, имевшую дурость показаться днем.[1] Нашлись умники, арендовавшие для быстрых поездок частные «скорые», но пару раз такие проказы — «скорая» у супермаркета, рядом тележка с шампанским, попали в объектив, оттуда роликами в инет. Независимо от наличия или отсутствия мигалок, умножилось количество ДТП. Водилы считали, что на дорогах быкуют путинцы, и быковали сами.
Все, что прежде запрещалось — воспрянуло, можно сказать, стало на крыло. К примеру, даже в самом малом городке появились три-четыре центра народной медицины, исцелявших от алкогольной, табачной, дуревой и прочей зависимости. Методы отличались разнообразием: от розог и многочасового стояния на горохе до очистки кармы в процессе левитации. Открывались и обычные клиники народного знахарства: в одной из них, в качестве профилактики почечных болезней, предлагалось пострелять из пейнтбольного ружья по манекену в белом халате.
Некоторое время режиссеры телесериалов могли прямо на улице снимать эпизоды из веселых девяностых, а именно массовую торговлю. Бабушки, и, конечно, не только бабушки, подсаживались с коробками, баулами, корзинами к витринам бутиков, торговых комплексов, к дверям супермаркетов, выкладывали товар. И попробуй отгони! Сразу крик: «Олигархи наняли бандитов, чтобы людей обижать!». Охрана, махнув рукой, принималась за основное занятие: следить, чтобы клиенты не ушли, не заплатив — и так бывало.
Праздник вольной торговли был скомкан тем, что в нем почти не участвовали южные и восточные гости. Они старались появляться на улицах как можно реже, между собой говорили по-русски, если и продавали на перекрестках «зелень-мелень», то уж по совсем демпинговым ценам.
Южакам было с чего беспокоиться: ДПНИ и прочие организации с особым интересом к мигрантам поднялись, как степные цветы после ливня. В электричках, на вокзалах и автостанциях появились «зверьковые патрули»: иногда они волокли в полицейское отделение даже граждан, загоревших в Египте. Бывало хуже: в Медноуральске атмосфера накалилась так, что объединенная кавказская диаспора перевезла в гостиничный комплекс свои семьи и охраняла его по периметру с автоматическим оружием. Столбову пришлось прилететь на полдня, только что морду не бил дурным энтузиастам, а потом посетил гостиницу и вывез оттуда двенадцать «калашей»; от ответственности освободили всех.
Национальные страсти объяснялись легко: еще до Нового года был распущен отдел Э и отменен закон о борьбе с экстремизмом. Эйфория победы напомнила реальный случай в Петербурге: после смерти Павла Первого офицер на коне выскочил на тротуар с криком: «Теперь все можно!».
* * *Приказ об аресте Римского папы Наполеон снабдил инструкцией: обращаться с пленником, как с королем, у которого двести тысяч солдат. Трудно сказать, знал Сталин это или не знал, когда спрашивал про главу Ватикана: «Сколько у него дивизий?». Может, не знал. А может, знал, но намекал — католик нынче не тот пошел, слабоват в вере.
У собеседника Столбова была своя армия. Но ее точную численность, а главное качество не знала самая лучшая разведка мира. Только Господь, царь Небесный. Столбов встречался с Патриархом.
Перед встречей Михаил Викторович лишний раз поблагодарил Лужкова. Сколько ругали бывшего столичного мэра за избыток технических помещений в главном храме России! Зато теперь если лидеру РФ и лидеру РПЦ необходимо встретиться с глазу на глаз, то переговорных комнат — выбирай, не хочу.
Патриарх предпочел для общения кабинет с самым простым дизайном. Очевидный намек: переговоры — полностью деловые. Только Спас на белой стене — перекреститься, когда войдешь. Стол, два стула, садись и беседуй.
