Андрей Посняков - Молния Баязида

– Откуда у тебя пресса-то? – покосился на газеты Иван.

– Что? Ах, пергаментцы эти… Да женщина передала, Глаша ее зовут. Ну, которая на дивной повозке ездит – вьело… вьела…

– Велосипед. Ага, значит, почтальоншу ты встретила. Ну-ка, поглядим, что пишут… Ага, так и есть – «с прискорбием сообщаем… скоропостижно скончался… первый секретарь… Рябчиков Николай Николаевич, член ВКП(б) с двадцать восьмого года…» – Раничев перевернул страницу. – А тут что? «Ограблен…» Что?!!! «Ограблен Музей старого быта, ведется следствие»! Вот те на – следствие…

Иван медленно почесал затылок, не замечая, как из опрокинутого стакана…

Глава 5

Угрюмовский район. Свидетель

«Где родился, там и пригодился» – гласит русская пословица. Сегодня она, пожалуй, устарела.

…тонкой струйкой льется на пол ядреная деревенская горилка.

Трезвея – да он и так не был особенно пьяным, в отличие от того же сторожа, – Раничев вчитался в текст газетной статьи и, дойдя до суммы ущерба, удивленно крякнул: оказывается, из музея похитили целый ряд артефактов – золотое оружие, коллекцию старинных монет и даже полный доспех золотоордынского вельможи! И произошло это… не далее, как вчерашней ночью.

Блатные, тут гадать было нечего! И он же, Раничев, и подсказал уркам эту идею. Иван невесело усмехнулся, вспомнив цыганистого пацана Гришку. Ушлый, видать, оказался пацан.

– Чего ты там вычитал, Петрович?

– Да так, кража, – Раничев пожал плечами и поинтересовался у сторожа, нет ли у того знакомых на речных судах.

– Понимаю, – засмеялся Пахом. – Подешевле проехаться хочешь. Ну, это только на грузовых, да на баржах – хоть и запрещено, да все ж дешевле, чем на пассажирском. Лучше всего даже не с капитаном беседовать – со старпомом иль боцманом. А отыскать их просто – на каждой крупной пристани у них любимая пивнуха есть.

Запомнив рассказ сторожа, Иван откланялся и вместе с Евдоксей поднялся наверх, к себе. Долго не спал, все ворочался, думал – а не пора ли рвать когти? Выйдя на лестницу, покурил, размышляя, и решил все ж таки дождаться возвращения Артемьева. Мало ли, вдруг у того все хорошо сложится? Тогда и бежать никуда не надо будет.

Только лишь к утру забылся Иван муторным беспокойным сном. Во сне ярко горели подожженные крепостные стены, свистели стрелы, сверкали мечи, и гулямы Тимура, завывая, неслись на приступ.

А утром Раничева вызвали к начальнику… вернее – к врио. Иван спускался вниз, недоумевая – и чего это он Вилену понадобился? У ворот, напротив флигеля, стоял «газик», из тех, что в народе прозвали «козлом». Несмотря на жару – с поднятым тентом. Около «газика» прохаживался молодой парень в новенькой милицейской форме – синем кителе и галифе. В сердце Раничева неприятно кольнуло.

– Что случилось-то? – спросил он у посыльного, рыжего веснушчатого мальчишки.

– Да не знаю, – отозвался тот. – Вилен Лександрыч велел вас позвать, а зачем – не сказал.

– Ладно, посмотрим… Ну, ты беги, я и сам дойду.

Отпустив пацана, Раничев зашагал к центральному корпусу. Горнисты уже сыграли подъем и красногалстучная ребятня, проснувшись, выбегала на зарядку. Пробегая мимо, махали руками:

– Здрасьте, Иван Петрович!

– Утро доброе, – рассеянно кивал в ответ Иван. Попался по пути и пацан с белесой челкой – Игорь. Какой-то заплаканный, хмурый, и шел не со всеми, вовсе в другую сторону, к бельевому складу. Что еще с парнем случилось? Может, опять Вилен приставал?

Раничев окликнул:

– Эй, Игорек!

Игорь не отзывался, так и шел, как шел, словно бы и не слышал.

– А его в интернат отправляют, в Климовский, для врагов народа, – охотно пояснила девочка в белой панамке и с косами. – Родителей, видно, арестовали.

– Да нет у него родителей.

– Ну, тогда не знаю…

Дойдя до бетонной линейки, Раничев оглянулся – за воротами милиционер, подняв капот, деловито копался в моторе. Видать, и вправду – шофер. Поднявшись по ступенькам, Иван постучал в дверь.

– Входите, Иван Петрович, давно вас ждем.

Вилен, видно, давно наблюдал за ним в окно. Кроме него в приемной, на диване, сидел худощавый человек с большими залысинами, выбритым до синевы подбородком и умными серыми глазами, одетый в синий костюм, легкие серые туфли и голубую рубашку без галстука.

– Петрищев, Андрей Кузьмич, следователь, – достав из внутреннего кармана удостоверение, представился он.

– Иван Петрович Раничев. Чем обязан?

– Можем мы с вами поговорить?

– А по какому поводу?

Следователь улыбнулся:

– По поводу кражи в музее.

Раничев похолодел. Все ж таки не зря его всю ночь терзали нехорошие предчувствия. Сделав изумленный вид, пожал плечами – мол, он-то тут при чем?

– Вы, говорят, недавно были там на экскурсии, – сверкнув глазами, усмехнулся Петрищев. – Может, и проясните чего.

– Не знаю, не знаю. – Иван развел руками. – А впрочем, извольте. Чем могу…

– Можете, можете, Иван Петрович, – неприятно хохотнул следователь и обернулся к Вилену.

– А вот, пожалуйста, допрашивайте в моем кабинете, – не дожидаясь вопроса, предложил тот. – Я все равно сейчас на политинформацию ухожу. Думаю, в кабинете вам будет удобно.

– Вполне, – Петрищев кивнул и первым вошел в кабинет. – Присаживайтесь.

Он расположился на месте начальника, около телефона. Раничев уселся на стул, напротив приставного стола для совещаний и приготовился к неприятному разговору. Эх, если б не Евдокся!

– Ну-с, Иван Петрович, – усмехнулся следователь. – Документов у вас спрашивать не буду, знаю уже, что их у вас нет.

– Об этом все знают, – буркнул Иван. – Что поделать – украли.

– Слыхал, слыхал уже эту историю. Чего ж не заявили?

– Да все некогда как-то, суматоха… Думал, после родительского дня.

– Ладно, не о документах сейчас речь, – Петрищев вытащил мятую пачку «Беломора». – Курите.

– Спасибо, не откажусь, – Раничев закурил, внимательно наблюдая за следователем.

– Уважаемый Иван Петрович, – велеречиво начал наконец тот. – Я, конечно, вас еще ни в чем не подозреваю, но… Есть в деле некоторые несуразности, которые вы, может быть, мне объясните, а?

– Попробую, – вздохнул Иван.

– Вот-вот, попробуйте, пожалуйста. Может, все и разъяснится? Если позволите, начну по порядку?

– Давайте.

Петрищев сложил на столе руки:

– Налетчики проникли в музей через фрамугу в вестибюле. Около двух часов ночи выстрелили через нее в постового. Бедняге повезло – рана оказалась не смертельной, выкарабкается, просто потерял сознание – его не стали добивать, вероятно, сочли мертвым. Фрамуга узкая – взрослому не пролезть – зато легко пройдет ребенок. Вот ребенка-то они с собой и прихватили. После выстрела, они открыли фрамугу, пацан спокойно пролез – мы потом обнаружили следы детской обуви…

– А может, то был лилипут? – не удержавшись, съязвил Раничев.

– Может, и лилипут, – серьезно кивнул следователь. – Но вряд ли. Карлик в городе был бы слишком заметен. Нет, это ребенок. Итак, пробравшись в вестибюль, он открыл засов – давно уже говорили руководству музея поставить современный замок, так ведь нет, пока жареный петух не клюнет… В общем, дальше рассказывать нечего – наверное, представляете себе и так.

– Да уж, – Иван кивнул. – Главное – проникнуть в музей, а дальше уж дело техники.

– Можно и так сказать, – усмехнулся Петрищев. – Сигнализацию они отключили – нашелся умелец, и мы уже подозреваем, кто.

– Все это вы очень интересно рассказываете, – невежливо перебил Раничев. – Только я не понимаю – к чему?

– Сейчас поймете. Весь налет требовал предварительной подготовки – нужно было присмотреться к музею, к посту охраны, к фрамуге – в конец концов ее не так-то просто заметить за шторой. Постового милиционера мы, к сожалению, еще не смогли допросить в связи с его состоянием, но в скором времени обязательно допросим. А вот показания сотрудников музея у нас есть. Некая Зверинцева Ираида Климентьевна, смотрительница, показала, что в музей несколько раз заходил некий высокий статный мужчина с русой бородкой, представился заместителем начальника вашего лагеря, выспрашивал о фондах музея, об экспонатах, затем ушел, заявив, что на экскурсию с детьми не приедет, тем не менее все-таки приехал и о чем-то долго разговаривал с постовым, хоть тому это и строго запрещено.

– Ну да, – кивнул Раничев. – Я и в самом деле приезжал в музей, договариваться об экскурсии для наших ребят… И разговаривал с постовым, так, ни о чем, это что, подсудное дело?

– А затем, в понедельник, в окрестностях музея видели странного электромонтера – высокого, крепкого, с бородкой – хотя в то утро в «Угрюмэнерго» был политчас, и никто из монтеров никуда не выходил – все находились в ленинской комнате.

– Мало ли мужчин с бородкой.

– Согласен. Однако, любезнейший Иван Петрович, у нас имеются и другие показания… некоего Пилявского Григория Леонидовича, знаете такого?