Сергей Бузинин - «Отпуска нет на войне». Большая Игра «попаданца»
– Заканчивай с ними, Барт, – Арсенин, поглядывая вслед удаляющемуся Терону, кивнул в сторону пленных. – Мальчишку свяжи покрепче и оставь валяться, а капрала… – капитан выразительно чиркнул себя ладонью по горлу.
– Так, может, и юнца туда же? – Ван Бателаан, стоя за спинами пленных, скорчил выразительную физиономию. – Один черт, прости Господи, один остается…
– Я с детьми не воюю, – отчеканил Арсенин. – И этого тоже отпусти… быстро и без мучений.
– Воля ваша, командир, – недовольно пробормотал бур, накидывая веревочную петлю на руки молодого солдата. – Будь моя воля, я б ему веревку не на руки, а на шею накинул. А тут добренькие все, – потомок голландских поселенцев с силой затянул узел и продолжил ворчать. – Вот только будут ли англичане к нам такими же добренькими…
Оборвав ворчание на полуслове, он саданул юношу по голове, гарантировав ему долгое пребывание без сознания. Мальчишка еще падал на землю, когда бур, выстрелив навскидку, вогнал пулю в лоб его незадачливому товарищу и неторопливо побрел к коновязи. Пройдя несколько ярдов, Ван Бателаан остановился и осмотрелся по сторонам. Заметив, что Арсенин занят разговором с Тероном, он в два прыжка подскочил к мальчишке, одним резким движением свернул тому шею и, довольно ухмыляясь, быстро зашагал в сторону отряда.
* * *– Здесь они разделились, Даниэль, – Ван Бриккен, медведеобразного телосложения бур, устало утер пот. – Одни, значица, туда поехали, – следопыт махнул рукой в сторону гор, – другие туда, – он мотнул головой в направлении едва видимого вдали перелеска. – По чьим следам пойдем?
Последний час проводник провел большую часть пути, свесившись с лошади почти до земли, вглядываясь в едва различимые на поверхности вельда следы, и было заметно, что он радуется небольшой передышке.
– Подожди, подумаю, – озадаченно буркнул Терон, доставая из наплечной сумки потрепанную карту. – Один Всевышний ведает, куда этого полковника понесло. Мне бы чуток божьего всеведения, войну б еще в прошлом месяце закончили. – Некоторое время Даниэль, сверяясь с записями из потрепанного блокнота, водил пальцем по карте. Убрав бумаги на место, что-то продумал, после чего повернулся к Арсенину с крайне озабоченным видом:
– Если основываться на моих данных, полковник мог поехать в обоих направлениях. Подле гор стоит третий уланский, там, – он махнул в сторону буша, – нортумблендские фузилеры расположились. Куда его черти понесли, я не знаю. И разделить отряд я не могу. Если только Ван Бриккена на части разорвать…
– Дато! Ты по следу пройти сможешь? – окликнул Арсенин своего телохранителя.
– Смогу, – невозмутимо пожал плечами Туташхиа. – Тут не горы. Здесь идти проще, следы лучше видно.
– Вот видите, Даниэль, нет необходимости рвать нашего медведя, – улыбнулся Всеслав, переведя Терону ответ абрека. – Мы вполне можем разделиться. Покажите, в каком направлении мне выдвигаться, и в путь.
– Хорошо, – кивнул Терон. – Езжайте в сторону Каапстаада, я пойду к Лоренкаралю. Если найдете Силверберга, пошлите гонца на ферму Куртсоона, ту, где мы были на прошлой неделе, меня найдут и известят. Сами в лагерь фузилеров не лезьте, наблюдайте издалека. Если ничего полезного не добьетесь, возвращайтесь на ту же ферму. Через неделю я буду там. В общем, напрасно не рискуйте, а то с кем я буду играть в шахматы, если вас ненароком убьют?
– Так и знал, что, общаясь со мной, вы преследуете корыстные цели, – рассмеялся Арсенин, протягивая буру руку. – Так и быть, выполню вашу просьбу, но на тех же условиях – остаться живым. Вам ведь не хуже меня известно, что найти подходящего для игры партнера здесь чрезвычайно трудно. Удачи, Даниэль.
Всеслав обменялся с командиром разведчиков рукопожатием и, позвав за собой Троцкого и Ван Бателаана, направил коня к Туташхиа, напряженно вглядывающемуся в следы.
– Неважные дела, батоно капитан, – в очередной раз остановил маленький отряд Туташхиа, глядя то на землю, то на багряные отсветы заходящего солнца, – следы снова разделяются. Еще немного, и стемнеет, ночью дождь будет. Если остановимся – следы размоет. Выбирайте, батоно, куда пойдем?
– А чего тут думать, – пыхнул дымом из вересковой трубки Ван Бателаан. – По такой натоптанной дорожке, – он ткнул черенком в сторону следов, – не то что я, наш юный Лев пройдет и не заблудится. Так что разделяемся и в погоню… – бур осекся и посмотрел на Арсенина. – Хотя, решать, конечно, вам, командир.
– Чего уж тут решать, – недовольно вздохнул Арсенин. – Делиться надо…
– Не делиться, а разделяться, – сонно буркнул Троцкий, размеренно покачиваясь в седле.
– А самый умный сейчас поедет не в разведку, а клотик от накипи чистить…
– Так нет же здесь ни кораблей, ни клотиков, – встрепенулся Троцкий. – Саванна ж вокруг?
– Еще раз сумничаете, Лев, я для вас любую ржавую железяку произведу в ранг клотика и выпишу наряд на проведение судовых работ, – почти весело фыркнул Всеслав. – А перед этим сначала искать оную отправлю и срок поиска определю. И не дай бог, вы в тот срок не управитесь.
Троцкий, не рискуя проверить слова капитана на деле, смущенно замолчал и на всякий случай отъехал немного в сторону, укрывшись за спиной горца.
– Дато! Бери с собой этого… академика… и езжай направо, а я вместе с Бартом пройдусь по следам налево. Встречаемся здесь же через сутки. Удачи нам всем, господа! – капитан повернул лошадь и шагом направился следом за Ван Бателааном, тронувшимся в пусть сразу после первых слов командира. Лев хотел было съязвить о походе капитана «налево», но воздержался. В воздухе ощутимо веяло то ли грозой, то ли бедой, и этот пугающий запах отбивал всякое желание шутить. Напрочь.
* * *Из дневника Олега Строкина (Лев Троцкий)
20 февраля 1900 года. Окрестности шахтерского поселка Кингсгроув
Кингсгроув значится на всех картах как приличный шахтерский поселок. Причем слово «поселок» – ключевое. От слова «селиться». Десяток хибар из разномастных досок и кровельного железа и сотни полторы палаток, вот и все, что есть в наличии. Даже поселковый бар, и тот из полковой палатки. Унылое, в общем, зрелище, даже на карте-двухверстке не сразу отыщешь. Вся ценность этой, так сказать, деревушки заключается в том, что возведена она на серебряном руднике в аккурат на пересечении трех дорог. Англичане оценили перспективность контроля над этой местностью и поставили блокпост. Правда, и это понятие весьма условное. Доводилось мне видеть по телевизору наши блокпосты в Чечне: змейки из бетонных плит на дороге, массивные доты-дзоты, штабеля мешков с песком поверх стен. Тоже малофункционально, но хотя бы – внушительно. Здесь и этого нет. Хлипкая баррикада, ветхий шлагбаум и пяток палаток. И одна из них уже догорает.
После того как Всеслав Романович договорился с Кочетковым о сотрудничестве, наша компашка носится по Трансваалю туда-сюда, куда барин пошлет. Хотя какой там договор, генштабист, давя на психику в лучших традициях моей незабвенной Алевтины, просто припер нашего капитана к стенке. Арсенин, конечно, об обстоятельствах разговора отмалчивается, ну да и мы не лыком шиты.
Кочетков название ресторанчика достаточно громко озвучил, и потому, как только руководство из вида скрылось, мы в ту забегаловку и нагрянули. В соседний кабинет. Все не все, но главное услышали. По крайней мере, то, что наш бравый капитан «поплыл» только, когда Кочетков амнистию для нас пообещал. То есть для Дато, Коли и меня, точнее моего реципиента… Хотя вообще-то и для меня, потому как ни один полицейский чиновник ни за что не поверит, что я не Александр Лопатин.
Первым делом нас под Кимберли направили, наверное, чтобы проверить, на что мы способны, но там мы не задержались. Проскучав неделю среди табора осаждающих, мы реально озверели от тамошнего бардака, и когда фельдкорнет Золленгердт стал набирать добровольцев в атаку (вот тут я окончательно офигел!), мы, конечно, тут же записались. Правда, я как в той присказке про всех и омут. Если бы Арсенин, Дато, Коля и Барт не пошли, то и я фиг бы куда полез. Сидеть в тылу – оно, может быть, и скучно, но для здоровья куда полезней, чем атака.
Семь тысяч буров сидят, стоят, валяются, в общем, ничего не делают вокруг не стоящего доброго слова городишки. Генерал Кронье чешет пузо и, сыто отрыгиваясь после плотного обеда, ковыряется в зубах, а какой-то мелкий офицер и даже не бур, набирает добровольцев для штурма… Не по приказу высшего руководства, а по личной инициативе. И это здесь называется «война». Лично у меня по этому поводу иных слов, кроме как матерных, нет.
Как и следовало ожидать, ничего путного из этой эскапады не вышло. Попав едва ли не под первый разрыв вражеского снаряда, я получил осколок в предплечье и даже ни разу не выстрелил. Коля успел пробежать ярдов двести (во! Уже и расстояние не в метрах, а по здешней моде определяю! Привыкаю, значит) и напоролся на пулю. Слава богу, в ляжку, и хорошо еще, что навылет. Пули английских ли-метфордов та еще гадость. Попади такая в кость, и Колька остался бы без ноги – раздробило бы все к черту. То, что мы выбыли из строя, никто, кроме своих, и не заметил.
