Мишель Смарт - Бывшая любовница
Большая теплая рука накрыла ее руку, забрала у нее кружку и поставила подальше на стол.
А потом он заключил в ладони ее щеки и заставил посмотреть прямо ему в глаза.
– Я собираюсь тебя поцеловать.
– Нет! – Это прозвучало скорее как просьба, а не как отказ. Она хотела было отвести лицо, но он крепко… и нежно держал ее.
– Да. – Он провел большим пальцем по ее нижней губе. – Да, cucciola mia. Я собираюсь тебя поцеловать.
Она не хочет отвечать. О господи, она не хочет ему отвечать!
Но когда его губы скользнули по ее губам и задержались, прежде чем заставить ее губы раскрыться, и когда его язык оказался у нее во рту, единственное слово, которое стучало у нее в мозгу, было слово «да». Да, да, да.
Единственный ответ, подсказанный ей собственным телом, был «да».
Ладони, которые никак не удавалось сжать в кулаки, впились в его бицепсы, в гладкую кожу.
И все же она не сдавалась и отчаянно сопротивлялась растущему приливу желания, которое пульсировало в жилах и… в самых интимных местах.
Но больше всего она сопротивлялась тому, что творилось у нее в голове. Эту битву она не выиграет…
Руки Пепе обхватили ей грудь.
Ощущение было… таким приятным. Восхитительным. Его прикосновение… Но мешает шелк кимоно.
Пепе, вероятно, прочел ее мысли, потому что просунул руку под тонкую ткань, и вся его ладонь оказалась поверх ее голой груди. Какое облегчение! Он наконец-то коснулся ее. Она выдохнула прямо в его горячий рот.
И вот она уже целует его в ответ, губы сами собой скользят по его губам, язык вьется вокруг его языка, все тело ожило.
Он распахнул полы кимоно, обхватил ее за талию и прижал к себе обнажившееся тело. Ее мягкая грудь была прижата к нему, рот раскрылся под его поцелуем. Другой рукой он провел по ее спине, потом – наверх к затылку, потом запустил пальцы ей в волосы и осторожно потянул пряди. Он взял ее руку, положил на ширинку джинсов и плотно прижал. Даже сквозь ткань она ощутила, как набух и напрягся его член, ощутила исходящее тепло.
Тепло Пепе… Ее изголодавшееся тело упивалось этим теплом.
Потому что ей не хватает Пепе.
Он вернул ее к жизни, открыл вкус к тому, чего она не знала раньше, а потом… потом он ее покинул. Оставил одну. Беременную.
– Видишь, cucciola mia, – произнес он, оторвавшись от ее губ и теперь покрывая поцелуями щеку и шею. – Видишь, как сильно я тебя хочу. Я могу взорваться, если не вкушу тебя.
Его слова, звук его голоса… Все это взывало к ее предательскому телу, но какая-то – очень маленькая – часть разума вывела Кару из эротического оцепенения, куда он ее завлек.
Ей удалось просунуть руки между ними. Господи, как же ей не хотелось этого делать! Губы жаждали хотя бы еще одного поцелуя, все внутри требовало продолжения, но она собрала остатки воли и оттолкнула его.
– Я сказала «нет».
Пепе даже покачнулся от неожиданности. Грудь у него тяжело вздымалась. Он уставился на нее. Казалось, что его взгляд просверлил ей мозг.
– Это твои губы сказали «нет». А все остальное сказало «да».
Пепе сказал правду, но она отрицательно покачала головой и трясущимися руками запахнула кимоно.
Он отступил назад:
– Не надо изображать меня насильником. Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. Ты же поцеловала меня. Тебе очень нравилось то, что сейчас было.
От жестокости его слов Кара вздрогнула. В довершение всего она почувствовала, что горячие слезы жгут ей глаза.
– Мне все равно, насколько мне это нравилось, – запинаясь, произнесла Кара. – Это не повторится. В отличие от тебя мой мозг контролирует мои действия.
Губы Пепе сложились в подобие улыбки.
– Ты так думаешь? Что ж, сucciola mia, ты узнаешь, что мой самоконтроль трудно превзойти. Не бойся – я больше до тебя не дотронусь. Даже если будет письменный контракт, где ты говоришь «да».
Пустив в нее эту стрелу, он вышел из кухни, а она, замерев, осталась сидеть на столе.
Глава 8
Пепе со злостью смотрел на экран компьютера. Он зол. Зол на Кару. Зол на ту ситуацию, в которой они оказались. Зол на себя.
Но особенно на нее.
Он никогда не навязывался женщинам, тем более силой. Никогда. Он презирал мужчин, способных на такое, и считал, что кастрация – слишком мягкое для них наказание.
Неужели он неправильно истолковывает ситуацию?
Нет. Это отпадает.
У Кары самое что ни на есть выразительное лицо, какое он когда-либо видел у женщин. Считается, что глаза – зеркало души. В случае с Карой ее глаза – зеркало ее чувств. Если она злится, радуется, устала или больна, ее глаза – словно знак на дороге, указывающий, куда идти.
С чего это он стал таким тонким знатоком ее чувств?
Пепе тряхнул головой и потер глаза. Возможно, если удастся поспать, то ему не будет так мерзко. Но как человек может уснуть, когда его тело ноет от неудовлетворенного желания?
Правда, оскорблен он не был. Ну, если только самолюбие немного пострадало. Бог с ней, с Карой.
Полно женщин, которые его хотят. Вообще-то, наверное, к лучшему, что они не возобновили сексуальную связь – Кара абсолютно не похожа на его привычных любовниц, у нее другой склад ума.
Он сомневался в том, что будет ли когда-нибудь такое время, когда он, столкнувшись с Карой на какой-нибудь вечеринке, сможет подойти к ней, ущипнуть за зад, а потом общаться как ни в чем не бывало.
Враждебность все равно у них с Карой останется.
В любом случае, если ребенок окажется его, ему придется признать, что она станет весомой частью его жизни… до последних дней.
Образ крошечного младенца с огненными волосами Кары возник у него перед глазами. Он отмахнулся от этого видения, как и от голоса, пищащего ему в ухо слова: а хочет ли он на самом деле быть отцом лишь наполовину?
Пепе сжал кулаки. Он не желает загадывать так далеко вперед. Не хочет представлять, что почувствует, если Кара все-таки носила его ребенка.
Когда-то очень давно он счел беременность волшебством, испытал радость и удивление от мысли, что принимал участие в создании новой жизни, что скоро станет отцом. Ребенок был всего лишь зародышем, но Пепе уже полюбил его, думал о будущем, которое ждет их всех: ребенка, его и Луизу. Он думал о семье, которую они создадут.
Его ребенок никогда не будет чувствовать себя на втором месте. У него никогда не возникнет ни малейшего сомнения, что для Пепе он – самое важное существо.
Луиза вырвала у него эту возможность.
А Кара совершенно не похожа на Луизу.
Такой, как Кара, он никогда не встречал.
Но что он о ней знал? Он знал Луизу достаточно хорошо почти всю свою жизнь, а разве догадывался, что она в состоянии вырвать у него сердце и растоптать?
Он никогда больше не поверит ни одной женщине. Он исчерпал свой лимит боли еще до того, как ему исполнилось двадцать.
Лишь после того, как ребенок Кары родится и тест подтвердит, что он действительно отец, он позволит себе детально обдумать будущее. А до этого времени его жизнь будет протекать по-прежнему. За исключением гостьи в доме. Вспыльчивой, сексуальной гостьи.
Подавив зевок, он взглянул на часы. Можно считать, что рабочий день закончился. Пепе был не в настроении самому вести машину, поэтому вызвал шофера. От меланхолии он не отделался и после того, как вернулся домой, он привычно изобразил беспечную улыбку и спросил у Моники, которая торопливо вышла ему навстречу:
– Где Кара?
– В своей комнате.
– Она сегодня выходила оттуда?
– Только на ланч и позже днем перекусила.
– А завтрак?
– Круассан и яблоко.
Пепе направился к себе, стараясь не думать о привычках Кары в отношении еды. Он просто беспокоится о беременной женщине. И больше ничего.
Он проходил мимо комнаты Кары – дверь была приоткрыта. Она удивленно на него взглянула и хотела закрыть дверь у него перед носом, но не успела – он вставил ногу в проем.
– Добрый вечер, cucciola mia. Как прошел день?
– Долго и скучно.
– Тогда я тебя обрадую – мы сегодня выходим в свет.
Она скорчила гримасу, но дверь распахнула и оперлась о косяк, скрестив руки на груди.
– Уже поздно. Мне обязательно идти?
– Да.
– Неужели я не могу остаться здесь с Моникой?
– Моника уходит домой на выходные. Видишь, как тебе повезло – я весь в твоем распоряжении.
Она сердито на него посмотрела:
– Какая захватывающая перспектива!
В ту самую секунду, как открылась дверь в ее комнату, у Пепе начало бешено колотиться сердце, внутри все перевернулось.
Что касается Кары… ее красиво очерченный рот был поджат, зеленые глаза едва его не испепелили.
Он хотел коснуться ее. Хотел подхватить ее, пронести по комнате и уложить на кровать. И насладиться каждой клеточкой ее тела.
Но после того как она оттолкнула его на кухне, черта с два он до нее дотронется. Ей придется на коленях умолять его, прежде чем ему придет в голову заняться с ней любовью.
Хотя он не смог удержаться, не протянуть руку и не похлопать ее по аккуратному носику.
