Люси Монро - Не обязан жениться
– Я имею в виду, он настоящий Макиавелли. Заниматься пиаром – как раз для него.
– Я скажу ему, что ты так считаешь.
– Скажи. И еще скажи, что нехорошо нанимать хакеров, чтобы копаться в чужих медицинских картах.
– Об этом лучше скажи ему сама.
Сам Макс был очень благодарен кузену за предусмотрительность.
– Скажу, разумеется. Может, сотрудники вашей фирмы его и боятся, но я – нет.
– Его многие боятся, это так.
О Максе говорили то же самое, хоть он и был прирожденным дипломатом. А Демьяну было значительно проще – его не смущали вопросы политической необходимости.
– Он страшный человек.
– Тебе нечего его бояться.
Они как-то уже обсуждали эту тему. Тогда Джиллиан закончила разговор, заявив, что под защитой Макса ей нечего бояться его кузена, сколь бы страшным человеком тот ни был.
Голубые глаза Джиллиан сверкнули. Она явно не забыла тот разговор, хоть и не была настроена и дальше поддерживать тему. Сжав губы, она подхватила тарелки и понесла их в гостиную. Макс, открыв холодильник, обнаружил там молоко и вишневый лимонад. Взяв пакет с лимонадом, он двинулся вслед за Джиллиан. Увидев у него в руках пакет с лимонадом, она нахмурилась, но он ясно видел, что на самом деле она рада этому знаку внимания.
– Твой любимый.
– В последнее время я с ума по нему схожу.
– Значит, твоему организму не хватает витаминов А и С.
– Да, доктор Макс.
– Я читал, что, если беременной чего-то очень хочется, значит, скорее всего, это нужно ребенку либо он уже подчистил в мамином организме все запасы.
– Я тоже об этом читала.
– Значит, ты все-таки читаешь о беременности?
– Да. – Джиллиан не стала этого отрицать: в конце концов, второй триместр приближался. Что ж, хорошо.
– Насколько я смог выяснить, шансы на выкидыш у тебя скорее процентов десять, чем двадцать.
Правда, не все соглашались с этим, и некоторые врачи продолжали настаивать на цифре 20 – по крайней мере, до двенадцати недель беременности. Шансы на неблагоприятный исход увеличивал стресс, который Джиллиан испытывала из-за того, что отец ее ребенка не был ее мужем и был к тому же принцем. Макс понимал это. Но изменить своего положения он не мог. Что же касается второй проблемы, он не понимал, как с ней справиться, если она отказывается даже говорить о свадьбе до волшебной отметки в двенадцать недель.
– Думаешь, один к десяти – это хорошие шансы? – Она с любопытством взглянула на него.
– Думаю, да.
Она не стала спорить. Его это обрадовало: он не хотел, чтобы она мучила себя неприятными мыслями. Ведь мысль – сильное оружие.
Несколько минут они ели молча, затем Джиллиан вновь повернулась к нему:
– Спасибо тебе за ужин. Очень вкусно.
Макс не стал напоминать, что она уже поблагодарила его, понимая, что это – попытка примирения.
– Да, вкусно. Не стоит меня благодарить: заботиться о тебе – моя обязанность. Спасибо, что позволила мне остаться.
– Только на ужин. Мы больше не пара, Макс.
– То, что у тебя в матке растет ребенок, свидетельствует об обратном.
– Ты упрямец.
– А сама-то!
Джиллиан хихикнула, и Макс улыбнулся в ответ.
– Бабушка всегда называла меня хитрюгой. Все считают меня беззаботной, потому что я никогда не спорю из-за того, что считаю не имеющим значения.
Теперь он лучше понимал ее. Лишь сейчас он осознал, что в действительно важных вопросах она может быть твердой как скала.
– Значит, если что-то важно для тебя, ты будешь биться до последнего?
– В общем, да.
А ведь когда он сказал, что между ними все кончено, она не пыталась бороться за него. За то, чтобы остаться с ним. Она говорила о любви – но отпустила его, даже не попытавшись удержать. От этой мысли он почувствовал боль в груди. Странно: от еды из этого ресторана у него никогда раньше не горело в груди.
Глава 7
– Я думаю, свадьбу надо устроить на шикарном круизном лайнере. Один мой друг – владелец теплоходной компании. Его суда ходят в том числе из Сиэтла на Аляску. Я уверен, он сумеет сохранить тайну и заранее о свадьбе не узнает ни один человек.
Джиллиан подскочила от неожиданности. Весь ужин он был необычайно молчалив.
– Я-то думала, тебе дела не дают покоя. – Она рассмеялась. – Надо было догадаться. Если уж ты что-то задумал, тебя ничто не отвлечет.
Именно его упорство и стремление к однажды поставленной цели привели его обратно к Джиллиан.
Быть может, постепенно Джиллиан оправилась бы от расставания. Ведь каждый день разлуки она делала, что могла, чтобы выбросить безответную любовь из своего кровоточащего сердца. Но один его короткий визит – и все вернулось к началу. Ее душа будто онемела. Джиллиан понимала, что это оцепенение – защита от страданий. Она часто испытывала подобное в детстве.
– Уверяю тебя, я вполне способен одновременно заниматься несколькими задачами.
– Раньше я тоже так думала.
– Что же изменило твой взгляд?
– Может, ребенок, может, беременность, а может, наша предстоящая свадьба – я еще не приняла окончательного решения, хотя ты все эти три дня, кажется, только о ней и думаешь.
Макс уселся на диван, закинув ногу на ногу и вытянув руку вдоль спинки.
– Вот видишь, это уже три задачи.
– Ха-ха.
– Я не шучу, а констатирую факт. В эти три дня я вел переговоры о переуступке прав на шахту в Зимбабве, где ведется добыча редких минералов, для компании «Юркович-Таннер». Кроме того, я внес поправки в несколько контрактов и подписал их, разрулил небольшие политические затруднения между Воларусом и Канадой, устроил собеседование с несколькими кандидатами на пост министра образования Воларуса, провел телеконференцию по поводу обсуждения работы одной из наших шахт и закончил составлять новый пакет дополнительных льгот для американских сотрудников «Юркович-Таннер».
Да он просто какой-то суперэффективный автомат по решению проблем в бизнесе и политике, поразилась Джиллиан.
– И все-таки ты находил время несколько раз в день строчить мне эсэмэски и звонить с неменьшей частотой.
– Да. Так что ты можешь понять, что я считаю приоритетным.
Джиллиан открыла рот, собираясь ответить остроумной шуткой, да так и застыла, не найдя что сказать. Он был прав. Мало кто из мужчин справился бы со столь напряженным графиком, как у Макса, – а он все же ухитрялся находить в нем время для нее.
Он всегда был таким.
– Но ты же не любишь меня. – Это не было обвинением, скорее ее слова выражали удивление перед подобным несоответствием.
Почему он так заботился о ней, если его волновали лишь интересы короны? Впрочем, в этом вопросе таился ответ. Он был готов на все ради своей страны и ее народа. С этой точки зрения найти хорошую жену и мать будущего наследника престола было важной задачей.
– Я знаю, что многие считают любовь доброй силой, меняющей жизнь к лучшему. Но я так не считаю.
– Откуда ты знаешь?
Он никогда не любил ее. Он растоптал ее душу, отверг ее любовь. Но так ли это важно в сравнении с будущим ее ребенка? Это был главный вопрос. Следовало ли, принимая решение, помнить о причиненной ей боли? Ее родители ставили собственные чувства, желания, карьеру и элементарные житейские удобства выше счастья своего единственного ребенка. Джиллиан всегда оказывалась проигравшей.
Такой судьбы она своему ребенку не желала.
Макс поднял бровь, без слов демонстрируя неуместность ее вопроса.
И тут она поняла. Насколько же наивна и близорука она была! Конечно же он прекрасно знал о темной стороне любви – ведь он многие годы наблюдал роман своего отца с так называемой любовью всей его жизни.
– Любовь твоего отца к графине – это совсем не то. Каждый сам выбирает, что делать со своей любовью.
– Это ты так думаешь.
– У него был выбор. Он сам выбрал путь, от которого мыслящие люди отказались еще в Викторианскую эпоху.
– Неужели? Ты уверена?
– Нет. Но если у графини, как у меня, были проблемы с зачатием, он все равно мог бы жениться на ней. Они могли бы нанять суррогатную мать.
– И рисковать тем, что эта женщина заявит о праве на трон Воларуса по праву рождения ребенка?
– Глупости. Неужели среди подданных вашего королевства не нашлось бы женщины, которой они могли бы доверять? Которая могла бы принести подобную жертву монархии?
– Он предпочел мою мать. Ее преданность стране была ему хорошо известна.
– И она потребовала заключения брака.
– Она считала, что станет лучшей королевой, чем разведенная бездетная графиня Валек.
Интересно, подумала Джиллиан, любила ли в те годы королева Оксана короля Федира? Быть может, ее требование брака было связано не столько с интересами государства, сколько с сердечным интересом? Быть может, она надеялась, что, родив детей королю, заслужит его любовь и преданность? Что ж, она просчиталась.
– У вас дисфункциональная семья, ты в курсе?
– Уж не меньше, чем твоя.
